Эликсир равновесия
Шрифт:
— А я так старалась! — обиделась Бо, прислушиваясь к матерщине, которая грянула вслед за криком. — И ведь даже не нарастила ничего, а наши технологии позволяют…
— Просто он подумал, что превратился в женщину во сне, — заметили из сопящего рюкзака, не переставая сопеть. — Со мной такое постоянно.
Йехар хотел было бросить пару слов о конспирации, но махнул рукой. На всем пространстве железнодорожного вокзала Витебска в три часа ночи плотность народа была не особенно впечатляющей, так что едва ли Эдмуса и слышали. Осознав это, рыцарь взялся за Бо.
— Ты понимаешь,
— До шестой бутылки, — вставили из рюкзака.
— …но все-таки раны, которые ты оставила на…
— …его измученной, нет, истерзанной душе…
— Эдмус, не мешай Йехару мне читать нотацию! Мне, может, интересно, что я там оставила на его душе!
Пока «детки» развлекались, как могли, Веслав выуживал из меня подробности сна, причем не говорил ничего, а хмыкал поминутно. Появление Андрия, который выскочил из третьего вагона одним из первых, а до нас добежал только теперь, совпало с окончанием моего терпения. Андрия я встретила фразой:
— Понимаю, что темнить тебе положено по специальности, но если будешь продолжать — засвечу! Извини за каламбур.
Приветствие замерло у Андрия на губах, и он вымолвил степенно:
— Я хотел у вас раньше узнать, как и что, но… технические причины.
Тени под левым глазом у него обозначились гораздо яснее, чем под правым.
— Уголовничек, да и только, — мимоходом хмыкнул Веслав. — Так значит, Тано.
— Да, Тано.
— Бог смерти.
— Я это помню, как и его прощание.
— И фигура в…
— Переспросишь еще раз — и точно будешь меряться синяками с Андрием.
— Это радует.
— Радует получить в глаз?
— Радует, что Тано.
Андрий оскорблено потрогал синяк, вопросительно покосился на меня, потом на Веслава, но ответа не дождался с двух сторон. Малый посмотрел на Йехара, но оттуда к нему пришло не сочувствие. Рыцарь был в настроении морализировать, и краткая нотация Бо и Эдмусу за их поведение в поезде только растравила его аппетит.
Убедившись, что те немногие пассажиры, которые вышли вместе с нами, уже рассосались, а здание вокзала еще на порядочном удалении, он начал:
— Андрий, мы ждали от тебя более благоразумного поведения. Ты кинулся к нам так, будто мы не виделись веками, и ты полагал нас мертвыми, между тем… и что у тебя под глазом?
— Ты пытался подкраситься не теми тенями? — сочувственно спросила Бо.
— Одна пассажирка с мужем спутала, — буркнул подмастерье земли. Понятно. Не только наше путешествие прошло занимательно. Из рюкзака сочувственно зацокали языком и сообщили:
— Шпионам, которых Ифирь принимает за меня в минуты гнева, мой тесть предлагает пожить подальше от дворца. Все равно ж летать нормально не могут. У меня вопрос, нет, несколько. Почему корейка была несвежей, какой формы синяк у Андрия, скоро ли меня выпустят из рюкзака и причем тут Тано, наконец?
— Позже, — обронил Веслав, недовольно кривясь. Мы дошли до здания вокзала и только сейчас обнаружили, что в три ночи дальше двигаться как-то, вроде и глупо. — Завернем маршрутку?
— В три ночи? —
— Так Беларусь же.
Андрий и я кивнули, Йехар приподнял брови, рюкзак и Бо заняли нейтральные позиции.
За время моего путешествия по белорусскому Полесью в качестве переписчика я усвоила, что если чего-то недостает в этой стране — то только не дорожных указателей. Если вы едете в Малые Ряхи — километров за тридцать до этой деревни вам начнут настойчиво попадаться указатели со стрелочками, и в мозгу включится реле: «Малые Ряхи — 30 км… 20… 10… 8… 5… 4… 3… 2…» Не хватает разве что таблички через километр после деревни: «Вам точно не нужно в Малые Ряхи? Тогда Средние Ряхи — 30 км… 20…»
— Подождем часов до пяти, — согласился Веслав, трогаясь к входу в здание вокзала. — А потом уж что-нибудь да завернем. Можно и автобусом, но так медленнее.
Я поравнялась с ним и не упустила возможности поинтересоваться:
— Где ты не успел побывать, пока был алхимиком?
— В Гренландии и Антарктиде. Там же не растет ни черта алхимического, а пингвины мне без надобности. В Австралии, например, был.
— Ой, там красиво, да? — обычная реакция Бо на упоминание любого места, которое она не знает и знать не может.
Не расположенный к эстетическим заморочкам алхимик пожал плечами.
— Кенгуру гадят, где ни попадя. А попробуешь помыться — какой-нибудь крокодил полезет, а алхимия из крокодилов в основном когти…
Здесь мы прошли в зал ожидания, и Веслав оборвал реплику. Узнать, что случилось с теми крокодилами, которые покусились на его священную персону, нам так и не довелось.
Зал был полон, пожалуй, излишне. Такое ощущение, что Витебск стал жертвой мигрантского нашествия, а зал ожидания — первое место, в котором мигранты решили расположиться. Кое-кто лежал и спал даже на полу.
— «Славянский базар», — пробормотала я с досадой. Вот уж чего нам не хватало, так свалится город в разгар музыкального фестиваля, на который непременно соберутся все окрестные стихийники в том числе! Просто на всякий случай — раз, отдохнуть — два.
— Точно, базар, — поддакнула Бо. Может, она поняла и не все, но в целом разобралась. А вот Йехар схватился за сверток, то есть за Глэрион, и прошептал:
— Это «ловушка» на местном наречии?
И вот тут-то мы заметили, что в зале собрался весь персонал здания. В том числе дежурные, техперсонал, какой-то охранник… И они все, и люди на сидениях — вытянулись в не до конца естественных позах, с первого взгляда и при тусклом освещении это можно было принять за сон, но так…
— «Горгона»?
Нет, они ведь не мраморные. Но что-то похожее. «Горгонка», полное оцепенение, то, что Веслав демонстрировал нам в четвертый призыв…
— Кто-то отчаянно крадет мои разработки, — прокомментировал алхимик, довольно невозмутимо оглядывая молчащий зал. — Йехар, выпусти нашего крылана. Эти господа не удивятся, когда увидят его.
Рыцарь глянул с сомнением, но Эдмуса освободил. Хотя тот не сразу избавился от формы рюкзака.
— Господа? — недоумевали разом Бо и Андрий.