Элирм VII
Шрифт:
— А выглядело так, словно он вырвал из тебя кусок мяса.
— Просто дай мне лечебный гель, и к утру нога заживет.
— Ладно.
Порывшись в рюкзаке, я протянул «напарнику» тюбик и снова ушел в себя. Кутался в термоодеяло и гадал, куда же делся этот гребаный Неприкаянный?
Так мы просидели достаточно долго. Окончательно согрелись и более-менее успокоились, прежде чем Белар снова открыл рот.
— Тот пацан нас не сдал, — сказал он.
— «Малой»?
— Да. Погиб, но не сдал. Я видел, как после начала сражения он
— И?
— Давай договоримся. Если действие «Связующей нити» внезапно закончится, то мы не станем друг друга убивать. По крайней мере до утра, — предложил Фройлин. — За последние несколько дней я спал от силы пару часов. И я устал… Очень устал…
— Что ж, хорошо, — согласился я. — Я не стану тебя убивать до утра. Но где гарантии, что ты не сделаешь того же?
Произнеся последнюю фразу, я прождал ответа еще пару минут, однако его так и не последовало. И вскоре я понял, в чем дело: «напарник» уснул. Отрубился, так и не дождавшись моей реакции.
— М-да… — тяжело вздохнул я. — Удивительные все-таки дела тут творятся. Сижу в одних трусах, бог знает где. Спиною к спине с остроухим засранцем, который только и мечтает о том, чтобы отправить меня на тот свет.
А, впрочем, ладно. Всяко лучше, чем умереть от рук Безликого, которого и след простыл. Будем надеяться, что отпрыск Белара не перережет мне глотку посреди ночи, ибо что-что, но я тоже помирал от усталости. Как, впрочем, и от многочисленных ран, не оставивших на моем теле ни единого живого места.
Глотку мне Фройлин так и не перерезал.
Это была хорошая новость. А вот плохая заключалась в том, что он вообще не проснулся.
Когда я продрал глаза и в следующее мгновение скорчился от нестерпимой боли в ноге, эльф потерял точку опоры и завалился на бок. Мокрый, горячий, в полной отключке.
Какое-то время я пытался его разбудить. Тряс, тормошил, влепил пару пощечин — тщетно. Паладин лежал без сознания. Хуже того — его лихорадило. Тело бил крупный озноб, а проверка пульса показала учащенное сердцебиение.
Глядя на это, я сразу же понял в чем дело. Довернул его правую ногу вбок и, осмотрев голень, грязно выматерился — лечебный гель не помог. Рана была глубокой. Гораздо более серьезной, чем я предполагал, и очень плохой. Воспаленной, с ветвящимися в разные стороны темными, почти черными венами и источающей приторный гнилостный запах.
— Да е-мае… — покачал головой я. — Только не говори, что ты снова решил заболеть! Сукин ты сын!
Вытряхнув рюкзак, я подобрал с пола последний «Травмпак». Поблескивающий хромом двухсекционный цилиндр с целительной «глиной» первых людей. Повернул верхнюю половину цилиндра на девяносто градусов, подождал десять секунд и, достав разогретую массу, большим жирным слоем налепил ее Белару на рану.
— Чтобы ты понимал, наши похождения мне влетают в копеечку, — вздохнул я. — Да и надоело, знаешь
Шагнув в сторону, я облачился в высохшую одежду. Затем сделал то же самое с «напарником», собрал все наши вещи и принялся ждать.
Час. Второй. Третий. На четвертый я понял, что эльф, видимо, просыпаться не собирается. Побродил по округе. Достал из завалов два достаточно длинных куска арматуры и при помощи одеял и веревки соорудил примитивные носилки.
Увы, сидеть на месте и дальше было нельзя — карта уменьшалась.
Огромная, мрачная, высотой в несколько километров стена из воды уже маячила где-то на горизонте. Медленно надвигалась на горы, на лес, на целые города и словно «стирала локации», не оставляя позади себя ничего. Ничего, кроме темного и безжизненного дна океана.
Так, выбиваясь из сил и проклиная все на свете, я тащил Фройлина до самого вечера. Часто останавливался, переводил дух, дошел практически до середины степи. Подбирал попадающиеся на пути дрова и съел последнюю банку тушенки.
Когда я соорудил шалаш и разжег костер, эльф наконец-таки пришел в себя. Попросил воды и, напившись, просто молча смотрел в звездное небо.
Примерно через час его стошнило, а тело вновь начала бить крупная дрожь. Я попробовал напоить его снова, но тот отказался.
Тогда же я понял, что что-то не так.
К сожалению, пускай «глина» изначальных вылечила жуткую рану, но какая-то часть инфекции все же осталась. И теперь упорно подтачивала его изнутри.
Отправляясь спать, я возлагал большие надежды на то, что его иммунитет справится, и к утру ему полегчает. Но не судьба. Паладин по-прежнему пребывал в полубессознательном состоянии, отчего мне снова пришлось волочить его на себе.
— Да что же это такое…
Протянув руку, я приложил ладонь ко лбу эльфа — горячий как печка. И потный. Потный настолько, что буквально вся его одежда промокла насквозь. Нехорошо. Очень нехорошо. Я бы даже сказал скверно.
Глубоко задумавшись и пытаясь понять, правильно ли я поступаю, я вытащил его из спальника. Раздел, обтер сухими тряпками. Затем и вовсе оттащил от костра.
— Что ты делаешь? — жалобно промычал он. — Решил поиздеваться надо мной, ублюдок? Холодно… Мне холодно…
— Знаю, все знаю. Утихни. У тебя очень высокая температура. Надо ее сбить.
— Откуда ты знаешь, что делать?..
— Оттуда, что я человек. А еще врач. Пластический кардио-нейрохирург, — соврал я. — Хотя, судя по твоей свистульке, тебе скорее бы подошел педиатр.
Склонившись, я протянул Белару горячую кружку.
— На, пей. Это бульон. Сварил из тех кубиков.
— Не хочу…
— Пей, говорю! Тебе обязательно надо пить!
Не сразу, но паладин послушался. Выпил все до последней капли и вскоре уснул. Однако наутро ему лучше не стало. Скорее наоборот: он был невероятно бледен, начал кашлять и часто бредил.