Елисейские Поля
Шрифт:
Никто никогда не слыхал прежде о дяде Саше. А на следующий день пришел он сам, толстый, черный армянин с большим бриллиантом на пальце. Из отельной комнаты переехали в квартиру в Пасси. Колю отдали в пансион – он грубил дяде Саше. Лиза тогда много плакала. На лето уехали в Трувиль.
Лиза, не открывая глаз, удобнее подложила подушку под голову.
Трувиль. Это уже она хорошо помнит.
…Был час отлива. Море отошло далеко, обнажая широкую белую мель. На серых волнах качалась лодка, и в ней рыбак в красной куртке. На сером небе стояло
Лиза шла босая по щиколотку в воде. Зеленый толстый краб осторожно, боком пробирался между раковинами. Лиза нагнулась, перевернула его на спину. Краб стал быстро перебирать клещами, стараясь закопаться в песок.
Какой большой. Отнести его в пансион, чтобы его сварили к обеду? Она пожала плечами. Очень нужно. И так сыты будем. Подняла краба и бросила в воду. «Иди домой, глупый. Живи себе на здоровье…» Вот уже скоро месяц, как она здесь и все еще не может привыкнуть. Она вздохнула, посмотрела вдаль. Какое странное море, какое странное небо. Все такое бледное, туманное. Даже солнце. И ветер совсем особенный, легкий, влажный, неощутимый. И песок серый. Никогда она не думала, что бывает такая природа.
Как во сне.
У бело-оранжевой палатки сидела Наташа, читая французскую книжку. Лиза тихо подошла и села рядом.
– Наташа, расскажи мне про Москву.
Наташа рассеянно подняла глаза:
– Иди играть, Лиза.
– Скучно.
– Лови крабов.
Лиза покачала головой:
– Не хочу. Вот я читала, что в России собирают грибы. Это весело, должно быть.
– Глупости. Крабов гораздо веселее. Иди к детям, не мешай мне.
Лиза послушно встала. Мальчик пускал кораблик на веревке.
– Это ты капитан? – спросила его Лиза.
– Я; видишь, у меня золотые пуговицы.
– Отчего же ты не плаваешь тогда на своем корабле?
– Глупости. Ведь он потонет.
Лиза кивнула:
– И отлично. И ты с ним.
Мальчик сердито отвернулся.
Дальше дети строили крепость из песка. Лиза постояла, посмотрела на них. Стоит тоже стараться. Все равно прибой ее смоет.
Лиза снова подбежала к матери:
– Наташа, скажи, как с Тверской пройти к Кремлю?
– Что?
– Как пройти к Кремлю?
– Ах, ты опять со своей Москвой. – Наташа поправила юбку на голых коленях. – Не помню. Вот будешь в Москве, тогда и узнаешь. А теперь не приставай.
Лиза, прищурясь, смотрела на бледные волны.
– Наташа, можно мне купаться?
– Ты уже купалась утром. Два раза вредно.
– Мама, позволь. Жарко. Позволь.
Наташа лениво морщится:
– Ну хорошо. Иди, только будь осторожна.
Лиза быстро раздевается в палатке, натягивает желтое, еще не просохшее трико.
Она бежит через широкую мель. Скорей. Скорей. Вода совсем теплая. Лиза взмахивает руками и плывет. Какие чудные волны. Как хорошо.
Она опрокидывается на спину. Конечно, она сможет продержаться так часов шесть, даже больше.
Рыбак в красной куртке гуляет теперь по пояс в воде, наблюдая за купающимися.
– Вы
Она краснеет от удовольствия.
– Я тренируюсь.
– Зачем? Хотите Ла-Манш переплыть?
– Нет. На всякий случай.
Она ныряет, высовывает мокрую голову из воды и фыркает.
– На какой такой случай? – удивляется он.
– На случай кораблекрушения, – говорит она серьезно и отплывает от рыбака.
Они обедают за отдельным столиком.
– Лиза, подбери локти.
Дядя Саша и Наташа, как всегда, тихо ссорятся.
– Так ты опять пойдешь в казино? – спрашивает дядя Саша.
– А почему бы мне не пойти?
– Потому что я тебя прошу.
Наташины серые глаза становятся влажными. Дядя Саша сердито передвигает банку с горчицей.
– Ну конечно, ты несчастная, ты жертва. Послезавтра уезжаем. Хотя бы…
Лиза роняет вилку на пол.
– Уже послезавтра.
Дядя Саша оборачивается к ней:
– Не умеешь прилично есть. Такая большая девочка.
В окне видны белые кусты роз, зеленая трава, бледное небо.
Обедать кончают молча. Лиза сбрасывает фиги с тарелки и прячет их в карман.
Лиза медленно идет по усыпанной песком дорожке. Она нагибается, нюхает левкои. Она гуляет перед сном, и ни до чего ей дела нет, кроме этого сада, этих левкоев и кустов роз.
Но, дойдя до ели, она оборачивается, не следят ли за ней, быстро вбегает в белую беседку и захлопывает дверь.
Никто не видел. Она опускается на корточки, поднимает одну из половиц, шарит рукой в темной дыре.
Не украли. Нет, всё тут. Она вытаскивает сверток, завязанный в носовой платок, высыпает из него деньги на стол, пересчитывает их. Четырнадцать франков тридцать сантимов. Не много, конечно. Но медлить больше нельзя, послезавтра возвращаются в Париж. И если быть очень экономной… В свертке орехи, несколько фиг, плитка шоколада. Орехи очень питательны. Если есть в день по два ореха и фиге, хватит на двенадцать дней. И еще останется шоколад.
Она снова завязывает платок и прячет его в прежнее место. Здесь вернее. Дома могут найти. Все еще сидя на корточках, Лиза достает из-за выреза платья конверт. В нем открытка: вид Кремля – и самое главное: вырванная из книги страница.
Лиза долго смотрит на открытку. Да, Кремль-то она уж во всяком случае узнает. Потом расправляет страницу и читает:
«Роберт смешался в порту с толпой грузчиков, таскавших тяжелые тюки. По веревочной лестнице взобрался он на борт корабля и, никем не замеченный, проник в трюм. Громкий лязг цепей и возгласы команды возвестили его о том, что долгожданный час отплытия настал. В углу трюма лежала груда просмоленных канатов, на которых он уже собирался устроиться поудобнее ввиду продолжительности предстоящего путешествия, как вдруг дверь в трюм со скрипом отворилась и на пороге показались две рослые фигуры матросов. Сердце Роберта остановилось от ужаса, волосы зашевелились на его голове.