Элитология Платона
Шрифт:
Ф.В.Й.Шеллинг (1775–1854) продолжает разрабатывать проблему гениальности, придерживаясь в этом вопросе «линии Платона». Согласно его точки зрения, существуют очень немного признаков, исходя из которых в науке можно сделать вывод о наличии гениальности. Гениальность, безусловно, «отсутствует там, где некое целое, каковым является система, создается по частям, как бы складывается из них. И, наоборот, наличие гениальности следует, по-видимому, предположить там, где идея целого, несомненно, предшествует возникновению частей. [86] Это противоречие между частью и целым может быть представлено лишь актом Гения, т. е. посредством неожиданного совпадения бессознательной деятельности с деятельностью сознательной. Другим основанием для предположения о наличии в науке гения может быть то, что человек творит или утверждает нечто, смысл чего ему не может быть полностью ясен либо вследствие условий его времени, либо потому, что это не соответствует другим его высказываниям, следовательно, он как будто сознательно высказывает то, что мог бы выразить лишь бессознательно. Но и эти основания для предположения такого рода могут оказаться обманчивыми. «Гений — по Шеллингу, — отличается от всего того, что не выходит за рамки таланта или умения, своей способностью разрешать противоречие,
86
Шеллинг Ф.В.Й. Сочинения. В 2 т. М., 1989. Т.1. С.481.
87
Там же. С.482.
88
Там же. Т.2. С.490.
Хотя Т.Карлейль (1795–1881) нигде специально и не исследует элитологическое наследие Платона, но в его собственном творчестве содержится ряд идей, которые были явно позаимствованы им у древнего грека. В первую очередь, речь идет об историческом элитоперсонализме — восприятие всемирной истории как истории исключительно одной только элиты. В своей книге «Герои, почитание героев и героическое в истории» он утверждает, что «историческая избранность» может определяться только личными качествами человека. «Выдающаяся личность» — это земное воплощение платоновского «идеального человека». Его сочинение ценно тем, что в отличие от Платона, который конструирует идеальный тип элитарного сознания, Карлейль пытается изучить его таким, какой он есть в действительности. Если принять во внимание его романтизм и увлечение «околонаучной фантастикой», то приведенные им суждения вполне могут быть использованы элитологией для описания истории развития элит и элитарного. [89]
89
См.: Карлейль Т. Теперь и прежде. М., 1994.
То, что объединяет философию Платона и А.Шопенгауэра (1788–1860), так это проблема гениальности, в которой явственно прослеживаются элементы избранности. Одно из произведений А.Шопенгауэра начинается словами «Божественный Платон…» [90] Шопенгауэр конкретно не объясняет, что он имеет в виду. Но из развитой им теории гениальности видно, что он сам является сторонником платоновской элитологии. Наиболее ярко шопенгауэровский элитаризм проявляется в развитой им доктрины взаимоотношения «толпы» и Гения, то, что гениальные произведения часто бывают обречены на непонимание публики; то, что самые благородные создания Гения для тупого большинства всегда останутся книгой за семью печатями. [91]
90
Шопенгауэр А. О четвертом корне закона достаточного основания. Мир как воля и представление. В 2 Т. М., 1993. Т.1. С.7.
91
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. М., 1993. Т.2. С. 409–427.
По мнению А.Шопенгауэра, Гений появляется только как единичное, едва ли не чудовищное исключение. Он врывается в свое время, как комета в орбиты планет, стройному и установленному порядку которых чуждо ее эксцентричное движение. Поэтому Гений обычно живет одиноко — он слишком необычен, чтобы легко встретить равного себе, слишком отличается от других, чтобы дружески общаться с ними. Гений — это, по-существу, «гадкий утенок», которому нет места в своем времени. Его творения создаются на все времена, но признание их начинается большей частью в потомстве. Рядовые же люди живут и умирают со своим временем. Им присуща дисгармония интеллекта и воли, в то время, как главным условием гениальности, по Шопенгауэру, является как раз, напротив, гармония этих двух величин. [92]
92
Там же. С.418.
В своей знаменитой книге «Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей», Ф.Ницше (1844–1900) как второй после Платона «самый элитарный мыслитель всех времен и народов» неоднократно затрагивает тему элитологии своего гениального предшественника. Во-первых, Платон для него родоначальник философии морали, а во-вторых, — он первый философ скептик, который овладел абсолютным скепсисом по отношению ко всем радиционным понятиям предшествующей его традиционной философии. [93]
93
Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. М., 1994. С. 183, 182.
Ницше признает, что Платон является его собственной «Карикатурой». Он достаточно негативно отзывается о нем, считая, например, что по духу своей этики Платон, так же, как и Сократ, был не эллином, а иудеем; что на него, как представителя «философии добродетели», необходимо смотреть как на спорщика и комедианта. [94] Ницше осуждает Платона за то, что он изобрел абстрактно-совершенного человека, — доброго, справедливого, мудрого: «Совершенно абсурдный «индивид» в себе! — восклицает Ницше, — Противоестественность высшего ранга!..» [95] «Вымышленный мир» Платона глубоко антагонистичен Ницше. Но спросим себя: «А, что собственно говоря, делает сам Ницше»? И получим ответ: «Он создает своего не менее абстрактного сверхчеловека, но… наделяет его совершенно противоположными платоновскому сверхчеловеку характеристиками». [96] Внешне расходясь с Платоном, Ницше внутренне следует проложенному им в элитологии руслу. Вот характерный этому пример: Платон «формулирует идеал этой политики, он описывает ее такой, какой она должна была бы быть, если бы что-нибудь могло
94
Там же. С. 162, 195,200.
95
Там же. С.196.
96
См.: Знаменский С. Сверхчеловек Ницше. Харьков. 1906.
97
Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. С.129.
98
Там же. С. 197–198.
Фактически Ницше признает себя «последователем» Платона, — ведь тот так же, как и он, сам имеет опыт «переоценивать все существующие до него ценности». [99] А.Макинтайр утверждает о глубокой родственности политической философии Ницше и Платона. В качестве общего пункта выдвигается «презрение к толпе», провозглашаемое обоими философами. И Платон, и Ницше показали, что презрение ко всему слишком человеческому — это условие любви подлинного философа к людям, так как именно оно воспламеняет Эрос, лежащий в основе самой философии. Эта позитивная новая сила — Эрос, воля к власти, любовь к тому, что выше мира людей, — которая позволяет придать «серьезность» всему человеческому (Законы, 803с-е), так как показывает, что человек достоин любви во имя Бога, во имя того, что выше человека, во имя Сверхчеловека, как скажет Ницше. Платон и Ницше полагают, что философ должен править как духовный законодатель, а не как политический вождь. Для того, чтобы прояснить особенности благородного человека в политической иерархии, Ницше противопоставляет его добродетельному человеку, а Платон противопоставляет эротическую душу подлинного философа бесстрастной, умеренной душе обыденного человека. Добродетельный человек воплощает идеалы морали, т. к. он подчиняет личностное стадному, усваивая традиционные ценности. Добродетельному человеку, подобному сильному и послушному верблюду, противостоит благородный человек, подобный духовно свободному льву. Парадокс состоит в том, что облагораживание происходит через вырождение. [100]
99
См. например: Виндельбанд В. Платон. Киев. 1993.С.14.
100
McIntyre A. «Virtuosos of contempt»: An investigatijn of Nietzsch's polit. philosophy throvgh certain Platonic polit. ideas // Nietzsche Studion: Intern. Jd. fur Nietzsche — Fors — chung.-B.; N.Y.; 1992. Bd.21.- S.184–210.
Основным условием развития сильной, благородной души, способной возвыситься над моралью и законом, является наличие в ней духа добродетели. Однако духовный прогресс зависит от морально слабых, неустойчивых, разнузданных личностей, творческий Эрос которых выражается в форме «активного греха», высвобождающего колоссальные потенции варварской страсти, подавляемой добродетельными гражданами из страха. Для Ницше, как и для Платона, подлинный философ — это не бесстрастный учитель, а великий законодатель, которого следует «искать там, где постоянно побеждается высшее сопротивление: в пяти шагах от тирании, у самого порога опасности рабства». [101]
101
См.: Ницше Ф. Сочинения. В 2 Т. М., 1990. Т.2. С.615.
Весьма интересна для элитологии позиция родоначальника баденской школы неокантианства Вильгельма Виндельбанда (1848–1915). Согласно его позиции, изложенной в «Истории древней философии» (1888), наиболее верно понятие о личности Платона дают нам его произведения. «Подобно тому, как он соединял в себе все преимущества физического развития с умственной и нравственной силой, он облагородил и прекрасную жизнь греческого мира, придав ей глубину духовного бытия, что на тысячелетия упрочило его значение в истории человеческого миросозерцания». [102] Виндельбанд признает, что центром философии Платона является его учение об идеях, основным мотивом которого служит этическая потребность достичь истинной добродетели посредством истинного знания: с субъективной стороны исходную точку философского рассуждения составляют убеждения в недостаточности обыкновенной добродетели, которая, покоясь на привычке и на житейской рассудительности, не сознавая своих оснований, подвергнута изменчивости обычаев и мнений. Эта позиция отражает точку зрения толпы, выразителем которой являются софисты, отрекшиеся от истинного знания. [103]
102
Виндельбанд В. История древней философии. Киев. 1995. С. 154–155.
103
Там же. 163.
В отличие от них, Платон является аристократически мыслящим философом. По мнению В.Виндельбанда, аристократизм платоновской философии проявляется уже в его учении об идеях, но достигает своего полного раскрытия в политической доктрине Академика. Вся политология Платона, согласно его точки зрения» является напряженным анализом противопоставления материальных интересов масс и духовных потребностей элиты (у Виндельбанда это — избранные, «высшее сословие», «сословие архонтов» и т. д.). «Отличительная аристократическая черта платоновского государства не только соответствует личному убеждению философа и его великого учителя, на также необходимо вытекает из той мысли, что всегда только очень немногим доступно научное образование, в которой заключается высшая добродетель человека и его единственное право на управление государством». [104]
104
Там же. С.184.