Элизабет Тейлор
Шрифт:
Фрэнк Пердю — ведь он обожает цыплят.
Йоги Берра — он всегда проходил под №8.
Энди Руни — всего на пару минут.
Орсон Уэллс — кто, как не он, заявил: «Я не женюсь ни на одной женщине, пока для этого не настанет время».
Тедди Кеннеди — ему наверняка бы пригодился ее опыт проведения предвыборной кампании.
Сэмми Дэвис-младший — представьте, что будет, если они сложат вместе свои бриллианты!
Донни Осмонд — она малость толстовата, зато он маленько рок-н-роллов.
Ричард Харрис — он уже и раньше обращался с заявлением занять вакансию Бертона.
Страдая от одиночества, Элизабет глубоко переживала крах своего очередного
И хотя они с Джоном Уорнером пообещали друг другу, что не станут публично обсуждать их отношения, Элизабет хотелось расставить все по своим местам. Ее возмущало то, что всю вину за этот разрыв валят целиком на нее. Ведь, по ее собственному убеждению, она сделала все, что могла, чтобы этот брак не распался. Когда же через несколько недель ее пригласили позировать для обложки журнала «Лайф», Элизабет использовала эту возможность как своего рода трибуну. «Быть женой сенатора — нелегкое дело, — заявила она. — Это так тоскливо. Я никому бы не пожелала подобной участи. И я действительно любила его. Мне хотелось стать самой лучшей женой в мире, какой еще ни у кого не было. Я мечтала разделить с ним жизнь до последнего вздоха. Я появлялась на всех чаепитиях, я внимательно выслушивала все речи. Я прекрасно понимала, что поначалу другие женщины относились ко мне настороженно, подозревая меня в... неискренности. Но затем им стало ясно, что я отдаю этому делу всю себя, и они постепенно приняли меня в свой круг».
«Мне хотелось помочь моему мужу. Я была готова делать для него буквально все: облизывать почтовые марки, печатать ему речи, быть у него на побегушках. Но вскоре я ощутила неудовлетворенность. Мне не оставалось ничего другого, как сидеть в четырех стенах и таращиться в телевизор. Моя жизнь утратила смысл, превратившись в бесцельное существование. Прошу вас, поймите меня правильно. Джон был и остается достойным уважения сенатором. Но смысл его жизни заключается исключительно в его работе. Работа заменяет ему жену, любовницу и семью. Для всего остального там просто не находится места».
К тому времени, когда эта статья увидела свет, Элизабет была уже в Лондоне, где готовилась к премьере «Лисичек», а также к своему пятидесятилетию — событию, по поводу которого Зев Буфман намеревался закатить грандиозный банкет. Утром 27 февраля у Элизабет раздался телефонный звонок. Звонил Ричард Бертон, который в это время находился в Италии, где снимался в телефильме. Бывшие супруги не общались друг с другом уже пять лет, и Элизабет была искренне удивлена, услышав его голос. Бертон сказал, что собирается по делам приехать в Лондон на следующий день после ее юбилея, и поинтересовался, нельзя ли ему приехать на день раньше и заглянуть к ней на праздник. Обрадованная Элизабет выразила горячее согласие, и они договорились встретиться в доме их общей знакомой Нормы Хейман.
Элизабет не была готова к такому зрелищу, которое предстало её глазам в тот вечер. Человек, ставший когда-то любовью всей её жизни, пришел к ней в норковом жакете, однако на вид ему можно было дать гораздо больше, чем его пятьдесят шесть. Перенесенные незадолго до этого операции, развод со своей последней женой Сюзи и долгие годы неумеренных возлияний не могли не сказаться на этом лице — оно было землистым, а кожа на нем
В 1980 году операция на позвоночнике вынудила Ричарда Бертона оставить свое детище — постановку «Камелота». Актер похудел до ста сорока фунтов. Вскоре после этого он перенес еще одну операцию — на сей раз по поводу прободной язвы. Тем не менее, на протяжении всего этого времени он продолжал пить.
Когда-то широкие плечи ссутулились, глаза провалились, а седые волосы свисали безжизненными прядями. И лишь голос остался прежним — этот великолепный, чарующий голос, неизменно заставлявший ее трепетать.
«Привет, Киса!»
Элизабет, одетая в серебристо-фиолетовый костюм восточной танцовщицы, бросилась на шею бывшему мужу, после чего он заботливо усадил ее в лимузин, чтобы отправиться в знаменитую лондонскую дискотеку «Леджендс», где их уже поджидала плотная толпа фоторепортеров. Внутри Элизабет и Ричарда окружили их дети, Зев Буфман с женой, актеры из труппы, занятой в «Лисичках», и сотня приглашенных по этому поводу знаменитостей, в том числе и бывший «битл» Ринго Старр и Рудольф Нуриев - последний, кстати, был в числе гостей на ее сорокалетии в Будапеште. Представители Флит-стрит роем облепили бывших супругов, пока те обнимались, целовались и танцевали, прижавшись щека к щеке.
«Такого воссоединения публика еще не видела!» — воскликнул один репортер. Элизабет, обернувшись к нему, огрызнулась: «Публике нет до этого никакого дела!»
К сожалению, она наивно полагала, что Бертон прилетел в Лондон специально ради того, чтобы побыть с ней, а вовсе не с тем, чтобы попытаться реанимировать свою увядающую карьеру при помощи очередной газетной шумихи.
Заливаясь радостным смехом, Элизабет сбросила туфли и принялась отплясывать босиком. Она, словно лассо, заарканила Бертона салфеткой, притянула его лицо вплотную к своему и нежно заглянула ему в глаза.
«Ричард был просто чудо!» — заявила она, когда в половине второго ночи он отвез ее домой. «Я чувствую себя безмерно счастливой. Вечеринка удалась на славу, и как чудесно было вновь увидеть старых друзей! Я так прекрасно провела время, что у меня такое ощущение, будто до конца моих дней мне всегда будет пятьдесят!»
Поделившись с прессой своими личными переживаниями, Бертон затем высказал мнение профессионала относительно актерских данных Элизабет. «Я твердо уверен, что она не способна играть на сцене. Собственно говоря, когда дело доходит до сцены, я всегда говорю Элизабет, что она — божественное недоразумение. Правда, всякий раз за такие слова я получаю оплеуху». И хотя Бертон заявил, что не собирается жениться на ней в третий раз, было видно, что он безумно рад тому, что Элизабет рассталась с Уорнером. «Она вышла замуж за бедняка — ведь у него ни гроша за душой, — заявил он репортерам. — Чтобы прокормить его, ей пришлось продать свой бриллиант, стоивший мне пятьсот тысяч фунтов. Теперь она получила за него лишь три с половиной миллиона. Ну почему эта вредная баба не продала его мне?»
«Этот брак был обречен с самого начала. Я встречался с Уорнером, и первое, что бросилось мне в глаза — что он ниже меня ростом. Он всего лишь напыщенный недоросток, вот кто он такой! Хотя, собственно говоря, ему нечего строить из себя такую важную птицу! Помнится, он тогда отвел меня в сторонку и заявил: «Ну вот, теперь я заполучил твою Лиз. Признайся, что совершил глупость, когда отпустил ее от себя!» Что за потрясающее заблуждение! И как у него хватило ума ляпнуть такое! Я тогда без обиняков заявил Элизабет, что долго она с этим парнем не проживет. И оказался прав».