Элизабет Тейлор

Келли Китти

Позднее она отдала своему секретарю распоряжение вести строгий учет всех расходов. Однажды она выставила мужу счет на половину стоимости двух бутылок минеральной воды (ценой в 27 долларов и 70 центов), которую они выпили вместе. В октябре 1980 года Уорнеры устраивали у себя в Джорджтауне вечеринку с коктейлями, со сбором средств для фонда ветеранов Вьетнама. Через несколько дней сенатору был предъявлен счет на его долю затрат, включая 96 долларов 86 центов за лимузин, на котором в тот вечер супруги ездили на танцы. На следующей неделе Элизабет устраивала в том же самом доме вечеринку в честь фестиваля пантомимы. На этот раз она сама заплатила за все, поскольку это была ее вечеринка, и супруг не принимал в ней участия.

Хотя по отношению

к семье Элизабет проявляла невиданную щедрость, тем не менее, она порой пыталась сэкономить на мелочах. В 1980 году она в качестве рождественского подарка оплатила каждому из своих детей поездку в Гштаад. Однако она велела своему секретарю известить ее бухгалтера и адвоката о том, что «это приглашение не распространяется на друзей и подружек, а только на официальных женихов и невест». Элизабет также поставила условие, что они должны лететь туристическим классом, если, конечно, не желают заплатить разницу из собственного кармана.

Каждую пятницу ее секретарь направляла все ее личные счета в Нью-Йорк, бухгалтеру Нэту Рубину. Вот, например, некоторые из них, обнаруженные в записке, датированной четвертым февраля 1981 года:

Прилагаю вам следующие счета:

От меховой корпорации «Бен Кан» за жакет из соболя — 27500 долларов.

От фирмы «Каунти Клаб Фэшнс» за одежду, купленную в ноябре в Калифорнии, — 821 доллар 50 центов.

От адвокатской конторы Хоган и Хартсон за юридическую помощь — 21115 долларов 65 центов.

От фирмы «Фрейзер Ассошиэйтс» — за их помощь в отслеживании дела о диффамации в американской прессе.

Последний пункт касается судебного иска, который собирались подать Элизабет и Род Маккуэн, прочитав в одной из газет о том, будто в 1980 году она дала ему за кулисами оплеуху после гала-концерта. Позднее это дело было улажено без вмешательства суда.Даже несмотря на то, что Элизабет делила с ним хозяйственные расходы, Уорнер по-прежнему испытывал финансовые затруднения. Наконец, он был вынужден продать за 150 тысяч долларов небольшой участок рядом с их джорджтаунским домом. Кроме того, Уорнер выставил на аукцион Кристи одну из своих картин, за которую получил восемь тысяч долларов. После этого он распродал кое-что из их миддлбергской собственности на сумму в 450 тысяч. Однако, даже несмотря на то, что это позволило ему обзавестись наличностью, Уорнер по-прежнему настаивал на том, чтобы Элизабет взяла на себя половину расходов за пользование автомобилем, а также за такие предметы домашнего обихода, как плетеная мебель, приобретенная ими для спальной.

Элизабет вслух жаловалась на скаредность мужа. Как-то раз она пожаловалась кому-то из гостей на свою больную спину, и ее собеседник предложил в ответ, что пора начать строить в уорнеровском доме бассейн.

«Да вы шутите! — огрызнулась Элизабет. — На улице холод собачий, а Джон такой скупердяй, что не даст на подогрев ни гроша!»

У ее супруга тоже имелся повод для недовольства. Уорнер ворчал из-за ее привычки опаздывать и то и дело попрекал жену ее избыточным весом. В какой-то момент он так разозлился, что ее дети во время их визитов монополизируют телефон, что даже пригрозил брать с них по пятнадцать центов за каждый местный разговор. Тем временем его собственные дети, в особенности сын Джон Уорнер-младший, практически не разговаривали со своей мачехой.

К осени 1981 года атмосфера в доме Уорнеров стала настолько напряженной, что, казалось, малейшая искра недовольства была чревата взрывом. Роль детонатора сыграло предложение Джона Уорнера упростить их образ жизни, перебравшись жить в многоквартирный дом.

«Я тогда находилась вместе с Элизабет Тейлор в Калифорнии, когда она сказала мне, что Джон пытается продать их дом, а ее переселить в тесную квартирку с двумя спальнями, в которой нельзя держать животных, — вспоминала Мори Хопсон. — Узнав об этом, она просто взвыла, отлично понимая, что Элизабет Тейлор так же способна упростить свой образ жизни, как, например, Клеопатра обойтись

без золотой ладьи. Представьте себе женщину, которая когда-то заказывала яхту для своих йоркширских терьеров, живущей в обыкновенной квартире! Господи, да ведь совсем недавно она расширила бомбоубежище у себя в доме в Швейцарии, с тем, чтобы ей было где хранить свои шубы! Как, вообще, скажите на милость, ей удастся втиснуть все эти футляры с драгоценностями, все эти комоды с одеждой и обувью, все ее костюмы от всех ее кинокартин в какие-то жалкие две комнаты! А что станет с ее кошками и собаками, и этими фиолетовыми рыбками, которых подарил ей Зев Буфман? А как насчет ее личного штата — секретарей, парикмахеров, горничных, без которых она не могла обойтись все двадцать четыре часа в сутки?»

Неожиданно непритязательная жизнь с Джоном Уорнером стала уж чересчур непритязательной. Элизабет рассерженно заявила, что прежде чем она позволит ему запихнуть себя в какую-то там крысиную нору в Вирджинии, она купит для себя в Лос-Анджелесе собственный дом. Озадаченный подобной вспышкой гнева, Уорнер напомнил ей, что они когда-то в прошлом обсуждали подобный переезд, а если учесть все обстоятельства, связанные с его работой... Не успел он договорить, как Элизабет, не церемонясь, высказала ему все, что думает о его работе, и со всей силы бросила трубку.

На протяжении нескольких недель между Лос-Анджелесом и Вашингтоном продолжался обмен телефонными звонками, но ни одна из сторон не желала уступать. Уорнер заявил, что поскольку Элизабет сейчас не выступает на сцене, то ее место рядом с ним. Она же в свою очередь заявила, что не вернется в Вирджинию, чтобы оказаться в четырех стенах.

Через несколько дней Элизабет объявила о своем намерении купить в районе Бель-Эйр особняк с участком за 2,8 миллиона долларов, с тем, чтобы там разместилась ее театральная труппа. Окрыленная бродвейским успехом, она теперь намеревалась посвятить себя театру. Элизабет заявила, что, имея такого продюсера как Зев Буфман, она отыграет целый сезон американской классики в Нью-Йорке, Вашингтоне и Лос-Анджелесе. Звонки между Атлантическим и Тихоокеанским побережьем прекратились до принятия окончательного решения. Затем, 28 декабря 1981 года, Чен Сэм сделала публичное заявление о том, что Элизабет Тейлор и Джон Уорнер решили официально начать раздельное проживание. «Каждая из сторон с грустью воспринимает эту перемену в их отношениях, однако они не держат друг на друга зла», — говорилось в заявлении Элизабет. Можно легко представить себе появившиеся на следующий день газетные заголовки. «Лиз отправляет муженька №7 на свалку!» — взахлеб кричала «Нью-Йорк пост». Нью-йоркская «Дейли ньюс» заходилась криком: «И разошлись, как в море корабли!». Сидя со своим секретарем Бернаром в своем новом, еще не обставленном доме в Лос-Анджелесе, Элизабет, то и дело брезгливо морщась, читала газетные статьи и выслушивала шуточки в свой адрес. Например, такие:

«Если Элизабет Тейлор Хилтон Уайлдинг Тодд Фишер Бертон Бертон Уорнер снова выйдет замуж, она попадет на страницы желтой прессы».

«Лиз — из тех женщин, которые спрягают свой брачный обет следующим образом: «Согласна, бываю согласна, бывала согласна».

«На Лиз Тейлор было высыпано так много риса, что ее имя давно пора занести в совет директоров компании «Анкл Бенс».

«Лиз столько раз ходила под венец, что фирма «Адидас» теперь намерена запустить в производство новую модель кроссовок «Элизабет Тейлор».

«Лиз с такой скоростью меняла мужей, что теперь помечает свои полотенца «Лиз» и «Как его там».

«Если верить Элизабет Тейлор, девушка должна выходить замуж по любви и продолжать делать это до тех пор, пока эту любовь не отыщет».

Но самый злобный выпад в ее адрес последовал от газеты «Вашингтон пост», которая напечатала «Рождественский список потенциальных мужей»:

Губернатор Нью-Йорка Хью Кэри — по крайней мере, на этот раз ему будет доподлинно известно, сколько мужей было до него у этой его жены.