Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров
Шрифт:
— Мне нужно попасть в этот маленький огороженный садик между двором и аббатством, — сказала она, пока они стояли рядом с позолоченной клеткой. — Но калитка там заперта.
Несколько секунд он, казалось, видел только ярко раскрашенное крыло, которое ощупывал своими ловкими пальцами.
— Когда Ваше Величество сможет прийти туда? — спросил он.
— Через час, — шепнула королева.
— Калитка будет открыта, — вот все, что он сказал.
Такая преданность ошеломила ее.
— Симнел, ты рискуешь многим, — предупредила она. — Тюдор не станет прощать дважды!
—
— Если вы будете накладывать каждый день на крыло немного мази, которую я пришлю вам, мне кажется, что у Вашего Величества не будет причин для беспокойства, — добавил он громко, как раз в то время, когда ее дамы вернулись, выполнив поручение, которое королева придумала для них. Он низко поклонился своей госпоже. Его шапка с перьями снова была у него в руках, и Симнел направился к двери.
— Один из любимых соколов короля улетел, — объяснил он свою спешку. — Мне нужно поторопиться.
— О Симнел! — с симпатией пожалели его дамы.
— Я скоро найду птицу, миледи! — уверенно сказал он. — Она могла залететь в сад какого-нибудь дома или перелетела через стену садика. Но никто не откажет в помощи, чтобы поймать птицу короля!
Он обладал таким приятным характером и к нему все так хорошо относились, что королева не сомневалась, что ему все пойдут навстречу. Даже те два охранника, которых она видела.
— Сколько времени это займет у вас, Симнел? — скрывая волнение, спросила она.
— Ровно столько, сколько потребуется, чтобы убедить от имени короля отдать мне ключи. И конечно, — добавил он с усмешкой, — мне сначала нужно еще раз проверить, что сокол действительно улетел.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
В маленьком, окруженном стеной садике было очень тихо. Там щебетали птицы, которые летали между сильно разросшихся кустов и храбро прыгали по траве среди маргариток. Воздух был напоен ароматом цветов жимолости, а высокие стены заглушали звуки.
Елизавета закрыла за собой тяжелую калитку. Она почувствовала, что из реальной жизни попала в мир мечты. Тепло и спокойствие окутали ее, и казалось, время остановилось. Но ей следовало торопиться. Она шла по заросшей тропинке и вдруг поняла, что бежит. Ее дыхание стало учащенным. Тяжелые юбки зацепились за сучья, и паутина, еще мокрая от росы, легко облепила ее пальцы. Елизавета ни на что не обращала внимания — она так долго ждала этой встречи! С кем же ей придется встретиться? «Все так похоже на тот день, когда я пошла в кухню посмотреть на Симнела, — уговаривала себя Елизавета, углубляясь в сад. — Этот самозванец Перкин посмотрит на меня, и мое сердце не отзовется ему — как не отозвалось оно тогда при виде Симнела. И снова испытаю разочарование и боль, как будто меня ранили острым ножом. Но излечусь от иллюзий!»
Когда тропинка повернула, она вдруг увидела его. Это было так неожиданно, что королева резко остановилась и прижала руку к бьющемуся сердцу. Он стоял в ярком утреннем свете. Его стройная фигура четко вырисовывалась на фоне освещенной солнцем
«Нет ничего удивительного, что они все верили ему», — подумала Елизавета.
Ей показалось, что она произнесли это вслух, потому что он повернулся и посмотрел на нее. Какая-то важная дама в зеленом с золотом наряде пристально смотрит на него и нарушает его одиночество. Может, он и был удивлен, но у него хватило выдержки не показать ей этого. Он сделал несколько шагов, чтобы вежливо приветствовать ее.
— Мадам, утро было таким прекрасным, но ваша красота сделала его совершенно невероятным! — сказал он с радостной улыбкой. — И сейчас…
Стало ясно, что он не узнал ее. Елизавета подошла к нему поближе и посмотрела ему прямо в лицо. Наверное, ее пристальный взгляд выдал ее или же дорогие старинные украшения, бывшие на ней, помогли раскрыть тайну. Его ум был быстрым, как ртуть.
— Но сейчас я чувствую себя дома… — мягко перевел он речь на другое. Он протянул ей навстречу свои красивые руки.
Она даже не могла себе представить, что будет смотреть на него, ни в чем не уверенная. Перед ней было лицо не мальчика, но мужа. Свежая кожа слегка обветрилась под лучами солнца, гладкая кожа подбородка и щек, несомненно, загрубела от бритья. В нем чувствовались осторожность, некоторая развязность и ранее не присущая ему жесткость. Только рот оставался таким же нежным, каким был у Дикона. Но ведь и он тоже испытывал неуверенность и поэтому вел себя подобным образом! Но кто бы он ни был, у него было преимущество перед нею, потому что он мог видеть ее портрет недавно в доме Маргариты Бургундской. Елизавета отвела свои руки — она непроизвольно протянула их ему, когда он начал ее приветствовать.
— Вы человек по имени Перкин Ворбек? — спросила она.
Он на секунду отвернулся от нее, чтобы положить книгу на каменную скамью и успокоиться. В это время, вероятно, он решил противоречить ей.
— Или Осбек, — он пожал плечами, как будто это весьма забавляло его. — Все никак не могут решить, как же меня называть. А вы, госпожа, — заметил он, низко кланяясь ей, — видимо, королева Елизавета.
— Я пришла, чтобы посмотреть, как вам здесь живется, — солгала она. — Как обращаются с вами.
— Это так любезно с вашей стороны! Но мучения не так страшны для меня, — сказал он, беря плащ и расстилая его для нее на каменной скамье. Не окажете ли мне честь, Ваше Величество, и не присядете ли здесь на скамье?
У Елизаветы дрожали руки и ноги. Она не могла отказать ему в этом, если бы даже и хотела. Она с благодарностью села в тени старого шелковичного дерева.
— Наверное, вам было трудно пережить крики ненависти, насмешки и тот мусор, который швыряли в вас?
Он нахмурился, и Елизавета решила, что ему было легче пережить сам факт его травли, чем то, что она знает об этом. Было ясно, что его гордость задета. Он свободно стоял перед ней и рассказывал о том, как относится к жизни.