Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров
Шрифт:
— Что они предпринимают? — спросила грустная и растерянная жена Перкина.
— Король приказал закрыть все порты, — таков был ответ.
— Если бы даже он не сделал этого, вам не следует надеяться, что люди пойдут за вашим мужем, — предупредила ее Елизавета.
— Но он может направиться в Шотландию, — с надеждой заметила Кэтрин.
Елизавета положила требник. Она только делала вид, что читала его. Она снова пришла в себя, освободилась от его чар. Она, казалось, выздоровела.
— Шотландия, Фландрия, Франция — какое все это имеет значение? — устало сказала она. — Как только он покидал эти страны, король, с присущей
Но сама Елизавета еще не решила, на что ей следует надеяться. Ей хотелось, чтобы Перкин уехал и никогда больше не тревожил их. Но пока он будет жив и на свободе, тревоги Генриха не кончатся. Эти тревоги до времени состарили его. Елизавета действовала под влиянием момента, а теперь, спокойно все обдумав, она пришла в ужас от содеянного. Она боялась за себя и за главного сокольничего короля. Но, как ни странно, не наказали даже охрану.
Когда она увидела Генриха в следующий раз, он не выглядел взволнованным и не был зол. Он даже поехал на охоту в парк Ричмонда на следующий день. Может, он сделал это, чтобы показать своим подданным, что не придает никакого значения побегу Перкина? Но потом Елизавета часто видела, как он пристально смотрел на нее со злобной ухмылкой на тонких губах. Старая Метти непочтительно называла выражение его лица «кошка, стерегущая мышку». Елизавета вспомнила, как ее дочь говорила, что он часто наблюдал за пленником из окна приемной перед своим кабинетом, и начала думать, что он, наверное, видел, как она выходила из садика в тот день.
Она так нервничала, что была счастлива, когда они отправились в Ричмонд. Там она могла чем-то заняться и не видеть страдание и вопрос в глазах Кэтрин Гордон.
Бедная девушка постоянно повторяла:
— Если он выберется за границу и станет там жить, даже в бедности, я все равно последую за ним. Как вы думаете, мадам, король отпустит меня?
— Нет, — однажды резко ответила ей Елизавета. — Разве недостаточно того, что Его Величество так добр к вам и дает вам содержание? Вы должны на коленях благодарить Бога, что вы не ждете ребенка от самозванца, потому что тогда королю пришлось бы вести себя с вами по-иному!
— Но ведь я его кузина и он любит меня, — заметила Кэтрин.
— Да, я тоже думаю, что вы ему нравитесь, — ответила Елизавета. Она подошла к зеркалу и подумала, что стареет не только Генрих. Следы пережитого уже были заметны на лице. Она впервые обнаружила у себя морщинки, которые так не шли к ее красоте. Она подарила своему мужу преимущества своей популярности и родила ему прекрасных детей, чтобы объединить Алую и Белую розы. Он, видимо, больше ничего и не желал от нее. Наверное, он стал так редко навещать ее в спальне потому, что ему нравилась его хорошенькая кузина из Шотландии. Мысль была неприятной, но Елизавету не злила. «Боюсь, я неправильно сужу о нем», — подумала она.
В последующие дни она старалась как можно меньше думать о Кэтрин Гордон, ее привлекательном муже и обо всем, что случилось в старом монастырском саду. Ей нужно было решительно покончить с мыслями о нем раз и навсегда! Она была убеждена, что, если бы она не почувствовала в нем зов крови Плантагенетов и у них не возникли бы какие-то духовные связи, она бы никогда не стала с ним так откровенничать!
Чтобы
Молодой человек оказался подарком небес — с его привлекательной внешностью, знанием жизни при дворе и умением очаровывать. Он казался настолько настоящим, что в течение шести лет наводил страх даже на Генриха Тюдора! Но кем бы ни был этот мужчина, Елизавете было неприятно думать о том, что он странствует голодный и его преследуют, что он мечется из одного закрытого порта в другой и старается перехитрить ее мужа.
В конце концов, люди короля поймали его совсем рядом с дворцом в Ричмонде. Но даже и тогда он затаился, как заяц, удрал от них и умудрился найти приют в монастыре Шин.
— Вот видите, — радостно говорила всем Кэтрин Гордон. — Если бы он не был герцогом Йоркским, он бы не знал, что здесь, рядом, ему дадут убежище.
— У него было время, чтобы найти себе приют, — резко перебила ее Джейн Стеффорд. Она понимала, что постоянное повторение этого имени волнует ее госпожу. — Да и монастырь со многими акрами земли нельзя спутать со скромной крестьянской фермой!
На этот раз королева не стала протестовать против употребления имени ее брата, она отвела в сторону свою шотландскую гостью.
— Я уверена, что он шел во дворец, а не в монастырь, — утешала она ее. — Он так сильно любит вас, Кэйт, если рисковал жизнью, чтобы только повидать вас!
Несмотря на волнение, красивое личико девушки просияло.
— Но откуда он мог знать, что мы приехали сюда? — спросила она после минутного размышления.
Однако королева не собиралась ничего объяснять ей.
«Хорошо, что он хотя бы жив». — Подумали обе.
Произошло давно ожидаемое: даже у Генриха лопнуло терпение. На этот раз король презрел законы Святой Церкви. «Перкин Ворбек нарушил мир в стране», — твердо завил он и потребовал, чтобы приор выдал самозванца. Все прекрасно знали, что Генрих никогда раньше не вмешивался в дела церкви, если только она не мешала ему, часто жертвовал большие суммы на церковь, делал подарки. На этот раз здравый смысл возобладал, и приор согласился выдать Перкина при условии, что ему сохранят жизнь. Если судить по тому, как он настаивал на своем условии, можно было понять, что в те короткие часы, которые он провел со своим незваным гостем, старый мудрый приор тоже поддался волшебству его чар.
Все были поражены, когда Генрих согласился на эти условия.
Было решено, что наглый самозванец будет посажен в колодки на целый день перед Вестминстер-Холлом и в Чипсайде, а потом будет осужден на пожизненное заключение.
— Помести его в камере, расположенной под комнатой графа Уорвика, — слышала Елизавета приказание ее мужа коменданту Тауэра.
Здесь он должен будет сидеть вечно, позабыв солнечный свет, пение птиц, ароматы весны. Ему даже не разрешали прогулок по крепостным стенам, что не воспрещали ее бедному кузену Уорвику.