Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров
Шрифт:
— Конечно, вы правы. Я просто забылся! — согласился он, поднимаясь с колен.
Она увидела, как помрачнело его выразительное лицо, и поняла, как трудно отказать ему в его просьбе, — именно так бывало по отношению к ее младшему брату.
— Завтра она поедет со мной в Ричмонд. Я постараюсь хотя бы слегка утешить ее, — почти пообещала она.
— Бесс… Мадам… я хочу заключить с вами сделку, — начал он.
Елизавета подумала, что он прекрасный актер: эта обмолвка во время серьезного заявления!..
—
— У вас нет иного выбора, — заметила Елизавета. Она старалась говорить с ним холодным тоном. — Король заставил вас признать, что вы самозванец. Он может сделать это еще раз!
— Но если мне придется взойти на эшафот, я могу сказать все что угодно! Никто не сможет помешать мне сделать это в последний момент. Я так похож на вас!
К сожалению, он был совершенно прав. Сидя рядом с ним при ярком свете дня, Елизавета не могла отрицать этого. И хотя она почти убедила себя, что он не Дикон, мысль о том, что кто-то, столь похожий на ее брата, будет стоят на эшафоте, была невыносимой.
— Вы что-либо помните о своем отце? — внезапно спросила она, чтобы отогнать от себя страшную мысль.
Сразу же настороженность на его лице сменилась выражением нежности и на губах появилась улыбка. Становилось понятным что речь идет отнюдь не о купце из Турне.
— Больше всего мне запомнилось, каким он был высоким и как на него было приятно смотреть. От его одежды исходил приятный запах амбры или мускуса. Я помню ладанку, которую он носил на шее, а на груди у него были вышиты жемчугом прямые линии.
— Все это вы могли узнать, глядя на его портрет.
— Конечно, — согласился он, и в его голосе не было обиды. — Но никакой портрет не подскажет, как оживала комната, когда он в ней находился. Или как самые обычные вещи становились такими интересными. Как он смеялся и заставлял Вилла Гастингса делать все скучные вещи вместо него. Когда у него было время, он так хорошо говорил о книгах, что мы тоже начинали любить их. Он всегда куда-то спешил: то на охоту, то с охоты!
— Тетушка Маргарита могла рассказать вам все это.
— Но она не могла заставить меня почувствовать все, что было раньше. Разве я не прав? Смех и чувство безопасности и любви! Когда я был маленький, он держал меня на коленях и позволял строить замки у него на столе. Я так боялся и радовался, когда он подбрасывал меня высоко над головой в воздух и восклицал своим громким голосом: «Клянусь дыханием Божьим, Вилл, этот мой младший парень — самый приятный компаньон для меня!» Всегда важно запомнить свои чувства и ощущения!
Елизавета наклонилась вперед — она была под впечатлением разговора.
— Из чего вы строили замки у него на столе? —
Он сразу же остановился и неуверенно нахмурился.
— Я точно не помню. Прошло столько времени. Мне кажется, это были маленькие деревянные кубики или что-то еще в этом роде.
— Может, шрифты? — подсказала она. Елизавета слишком поздно осознала свою ошибку. Глупо задавать вопросы с подсказкой, а потом радоваться, что получаешь ответы!
Она так внимательно следила за ним, что поймала отблеск удовлетворения на его лице, но его голос был абсолютно ровным.
— Да, наверное, это было что-то наподобие этого, — сказал он и начал беззаботно вытаскивать содержимое своего кошелька, прикрепленного к поясу.
— Вы не помните, как смотрели на его похороны из окна? — продолжала расспрашивать Елизавета, и он сразу все описал. Но он был достаточно умен и в основном говорил о деревянном подобии короля, одетом в его королевские одежды. Естественно, именно это могло больше всего поразить маленького мальчика.
Он, между прочим, сказал о дыре, которую сделали в стене, когда они стали искать прибежища в аббатстве.
Да, подобную вещь вполне мог запомнить маленький мальчик. Но ведь и об этом ему могли рассказать! Она должна спросить о том, что ему никто не мог рассказать, кроме нее самой.
— Вы не помните, что я сказала вам, когда… когда мы виделись в последний раз? Когда вы выходили из дверей Вестминстерского аббатства?
Некоторое время он смотрел на нее. Казалось, он собирался что-то сказать ей, но потом передумал, видимо, решил не рисковать. Наконец он отрицательно покачал головой.
— Все было так давно, — прошептал он.
Но Дикон, который так сильно любил ее, обязательно запомнил бы!
Все было очень странно. Она могла поклясться, что он помнил некоторые вещи, но только до определенного предела, а не то недавнее, что было так памятно ей. Может, ее мать была права?
— Но вы должны помнить мадам Грейс, — спокойно поинтересовалась она.
— Грейс… Грейс… — повторял он. Похоже, он осторожно подбирал слова. — Мне кажется, я слышал это имя. Она всегда была у нас при дворе.
Если он и знал еще что-то о ней, то ничего не сказал.
— Говорят, что она была внебрачной дочерью моего отца и была предана моей матери. Та из милосердия вырастила ее.
Елизавета так хотела, чтобы он выдал себя, что низко наклонилась к нему, но он только отрицательно покачал головой.
— Вся моя жизнь — сплошные скитания, я провел ее в разных странах. Я встречала на своем веку столько разных людей, — объяснил он Елизавете. Что ж, он, наверное, был прав.
— Но, как и у меня, у этой Грейс был младший брат, — с намеком сказала Елизавета.