Эмиграция энной волны. Женские истории
Шрифт:
– Это мой дом, и я в нем хозяйка! – уже почти кричала она, как будто бы мы посягнули на ее территорию.
А я поняла, что мою фразу она и в самом деле восприняла лишь в буквальном смысле слова, как когда-то мужчина из далекого прошлого относительно пения венских камней.
– Но я действительно не думала Вас обижать, – вдруг почему-то начала оправдываться я, почувствовав свою вину, которой не было, простив ей даже реплику про пустоту в карманах, хоть на нее достойный был ответ, но что-то сдерживало меня в этот миг. И сдерживало, видно, неспроста.
– Мою Криську обидеть? – Или мне показалось, или кто-то действительно это сказал?
– Да она ж толстокожая,
– Глеб Петрович, – поправила вмиг Анжелика.
– В Вене мне бы хотелось быть Глебом, Анжела. Ты же знаешь, что отчество здесь ни к чему. Да к тому же без отчества чувствуешь себя как-то моложе, не правда ли?.. Ты в Москве величалась всегда Антониной, Антониной Егоровной, если быть поточнее, и казалась такою дородной мне бабою. А здесь – юная дама, Анжелика… Анжела… Да и выглядишь также, как Криська, хоть ее макияж стоит мне состояния.
– Ты уже подшофе, Глеб? – спросила Кристина, совершенно забыв про меня.
– Я всегда подшофе, дорогая!
– Это сущая правда, не врешь.
Приблизительно такого же рода комплиментами, несмотря на присутствие меня и Анжелики, супруги перебросились еще несколько раз, очевидно, привычно вступая в подобную словесную перебранку, но когда я решила откланяться, чтобы все же уйти и не быть уже больше свидетелем пылких чувств этой странной четы, Глеб вдруг стал уточнять у меня:
– А что с Машей? Это очень серьезно или придурь, истерика? Если придурь, то надо гнать вон, пока дочь моя, Дуня, еще не решилась на подобный дурацкий пример: то вдруг в слезы, то в смех, то молчать, как немая, то орать во все горло, как будто секут. Даже слуг напугала. Что с ней?
– Я не знаю.
– Как не знаете! Мне непонятно тогда – для чего оказались Вы здесь?
Он забыл о своей перебранке с супругой, наступая теперь на меня.
– Ближе к делу. Что с Машей? Анжелика сказала… – Он кипел весь от гнева, как чайник с кипящей водой. – Значит, Вы – не профессор… фальшивый профессор… Как все русские в Вене, с легендами прошлого. Анжелика, кого ты к нам в дом привела?
Не давая ни ей, ни мне вставить хоть слово, заводясь все сильнее на наших глазах, он показывал нам так свое превосходство: мы – простые букашки, он – король-муравей.
– Где диплом, подтверждающий, что Вы – профессор? Ах, Вы не взяли… Потому что Вам нечего было брать! Не привыкли ходить с ним… Да, да, понимаю – как возможно ходить с тем, чего у Вас нет. Да не пудрите мне уже больше мозги. В Вене каждый магистр кичится собою, как у нас генерал, а не то, что профессор. На конверте приходится даже писать: не кому посылаешь, а вначале – магистру. Вы же знаете это лучше меня…
А ведь он действительно прав, невольно соглашалась с ним я, почему-то не обижаясь, хотя он и изрядно царапал мое чувство собственного достоинства. Но, очевидно, еще значимость Глеба для меня практически была на нуле, так как он не входил в нужный для меня круг общения, поэтому и обида моя на него была только в зачаточном состоянии. Я казалась сама себе статистом в каком-то странном спектакле, иногда пытающимся нарушить правила игры, вопреки всему бросающему в свою защиту оправдания из реплик в пару слов, совершенно не входящих в роль безмолвного актера.
В Австрии, и в самом деле, кто с дипломом, чувствует себя павлином в стае уток, а профессор не простой павлин – вожак. Да, профессор здесь – павлин с короною, хоть у нас и был одним из толпы, чуть-чуть посветлее серых мышек. А тут ярок,
Глеб никак не мог угомониться, а узнав, что я здесь целый час и еще не удосужилась взглянуть на сбесившуюся дочь его супруги, так как мне ее не показали, тут же стал оставшуюся желчь выливать уже не на меня, а на Кристину, выражаясь «диалектом», раньше бывшим у нас под цензурой. Насладившись этим диалектом, он разгневанно предложил пройти в покои вставшей на дыбы дочери супруги, чтобы я сумела распознать, это придурь или что-то более серьезное, потому что Маша – дочь Кристины, а у Криськи мозги набекрень.
– У меня хоть набекрень, у тебя совсем их нет, – парировала ему Кристина. – Покажи ей лучше свою Дуньку! Она даже жить уже боится, а свою сама я покажу, – разъяренно кричала она.
И вновь началась кабацкая словесная перепалка в этой аристократической гостиной, но уже на несколько пониженных тонах, из которой, как ни странно, победителем вышла хозяйка, отправив Глеба немного выспаться и протрезветь, а мне тут же начала растолковывать:
– Он всегда так разговаривает с людьми. Поработали бы Вы с ним в офисе. Не выдержали бы и получаса. А я, видите, вот выдерживаю это все уже пятый год и молю даже Бога об общем ребенке, – почему-то разоткровенничалась она.
Анжелика с нескрываемым любопытством прислушивалась к словам своей давней знакомой, что-то взвешивая в них про себя.
– Я опять разболталась, – спохватилась Кристина. – Теперь надо о Машке… Мне хотелось бы Вам кое-что объяснить, пока дочь свое еще не наговорила. Анжелика, останься, пожалуйста, здесь, а мы с Кирой Григорьевной пройдем на террасу.
– Катя, Катя, ты где? Обслужи Анжелику… Анжелику Егоровну да побыстрее. Принеси-ка ей кофе, а, может, вино…
Лишь только выйдя на просторную полукруглую террасу, я по достоинству оценила, наконец, этот действительно шикарный особняк, довольно скромный со стороны улицы и неожиданно роскошный со стороны двора. Особенно поразил меня сад с великолепным розарием, уже кое-где начинающим цвести всевозможными оттенками роз – от снежно-белых до ярко-красных, полыхающих, как пожар. В розарии возился какой-то мужчина. Вначале я даже подумала – Глеб.
– Садовник, – опередила мой вопрос хозяйка. – На Украине даже работал директором ботанического сада. Имеет какую-то степень. А вообще-то вся эта возня с прислугой – моя головная боль. Если бы Вы только знали, сколько мне это стоит здоровья. Нужен глаз здесь да глаз. И я просто дурею от этой работы. Все, все надо по сотне раз им растолковывать. А они не всегда понимают, злят Глеба. Нам приходится их выгонять. Хорошо, что здесь, в Вене, полно нелегалов из Молдавии, Украины… готовых работать по-черному за гроши.
Рассказывая об этом, Кристина предложила присесть на плетеный соломенный стул, расположившись на точно таком же рядом со мной.
– А розы мы закупили со всего света, – с нескрываемой гордостью сказала она. – С ними, правда, тоже много возни, да и садовник довольно дорог, ведь Глеб специально позвал его к нам, но зато ощущение, что живешь во дворце. На свои прихоти он не скупится.
Да, розарий действительно производил впечатление. А за ним выглядывала небольшая полянка, усеянная полевыми цветами, среди которых выделялись островки бледнолицых ромашек.