Эмигрантка в Стране Вечного Праздника. Книга вторая
Шрифт:
******
Подозрение эмигрантов в непорядочности связано с отсутствием к ним доверия. Чисто внешне это совсем несложно определить. Доверие исчезает, когда в глазах у собеседника появляется паника или настороженность. Понятно, что пугать людей не нравится никому, особенно самим собой, но, к сожалению, иногда избежать этого не удается. Если вы проживаете за рубежом, и в вашем внешнем виде нет ничего угрожающего, но, тем не менее, люди при встрече с вами отводят взгляд в сторону и отделываются парой ничего не значащих фраз, то знайте - всё дело в вашей национальности или цвете кожи. Эмоциональное напряжение при общении может быть вызвано и другими факторами. В качестве типичного примера можно привести непонимание, возникающее между родителями и детьми, и подсознательное ожидание от своих отпрысков чего-то ужасного. Только ребенок скажет: "Папа, мама, мне надо сказать вам кое-что очень серьезное", - как на их лица, сквозь маску поддельного равнодушия или наигранного добродушия, прорвется гримаса ужаса. Аналогично этому, коренной европеец уже в самом начале разговора с эмигрантом прищуривает глаза в предвкушении чего-то из ряда вон выходящего и характеризующего эмигранта, как исключительно неприятную личность. Именно поэтому их диалог нередко напоминает беседу со слабослышащим, в роли которого выступает коренной житель Европы. Европеец: "Ну что, как жизнь?" Эмигрант: "Да вроде бы ничего..." - "Как это ничего хорошего?!" - "Разве я сказал, что ничего хорошего? Просто ничего особенного, всё по-прежнему, не хорошо и не плохо".
– "А с чего это тебе плохо?! Ты на работу-то ходишь?" Эмигрант: "Ну да". Европеец: "Сам ты зануда!"
Тенденция замечать в эмигранте только плохое нашла выражение в поистине неиссякаемом желании коренного населения наделять приезжих обидными прозвищами. Расскажу о себе. Как-то раз, в период новогодних
******
Жители Страны Вечного Праздника чаще всего применяли черный юмор по отношению к двум категориям людей: своим заклятым врагам и эмигрантам. Вторые, надо понимать, рассматривались ими в качестве потенциальных врагов. При этом стоило намекнуть на какое-нибудь несовершенство, присущее населению указанного европейского государства, как его коренные жители вставали на дыбы и требовали от "оскорбителя" извинений. Расскажу об одном таком случае. Как-то раз министр культуры Страны Вечного Праздника призвал к ответственности авторов юмористической передачи соседнего государства за сюжет следующего содержания. Персонаж, изображающий многократного спортивного чемпиона Страны Вечного Праздника, останавливает свой внедорожник на бензоколонке, заходит в магазин, покупает энергетический напиток, выпивает его целиком, а после этого обильно мочится в бак машины, прямо в отверстие для заливки топлива, после чего запрыгивает в автомобиль и быстро оттуда уезжает. В другом сюжете этой юмористической программы, вызвавшей у министра культуры бурю негодования, было показано, как известные спортсмены Страны Вечного Праздника подписывают свои контракты шприцами, заполненными кровью, обогащённой кислородом. Тем самым обличался факт допинга и применения спортсменами незаконных способов подготовки к соревнованиям. В некоторых видах спорта сборные команды Страны Вечного Праздника занимали ведущие места на чемпионатах и лидировали по количеству золотых и серебряных медалей, тем не менее, их спортивные достижения по указанной выше причине нередко аннулировались. Именно это явилось мотивом для шутки у сценаристов юмористической программы. Сразу после выхода программы в эфир разразился немыслимый скандал. Две недели подряд средства массовой информации оскорблённого государства разносили в пух и прах соседей, осмелившихся унизить их национальную честь и достоинство, а правительство Страны Вечного Праздника потребовало официальных извинений у властей государства, позволившего показать "такое" на своём телевидении. Для сравнения, скажу, что если бы россияне после каждого голливудского фильма требовали извинений у американского правительства за изображение русских полными идиотами, даже летом носящими на головах шапки-ушанки и обвешанными с ног до головы оружием, то до сих пор отношения между нашими странами находились бы в стадии "холодной войны".
******
Нигде так не ощущается волна концентрированного негатива по отношению к эмигрантам, как в государственных учреждениях, выдающих им документы и справки. Моя история - тому пример. По приезду в Страну Вечного Праздника, меня заинтересовал вопрос легализации диплома высшего образования. Я стала просматривать правовые положения, вывешенные в Интернете, но, поскольку в их запутанном содержании было трудно разобраться, решила обратиться за разъяснением в соответствующий департамент. В назначенный день я пришла на приём к грузному чиновнику, занимавшему своим телом все пространство письменного стола, за которым он сидел. Этот мужчина лениво повернул ко мне своё крупное и гофрированное, как у собаки породы мастино наполитано, лицо и прогудел что-то нечленораздельное. В глаза мне бросилось, что на его одежде не было никакого опознавательного значка, в отличие от остальных служащих, сновавших туда-сюда по коридору с закреплёнными на груди продолговатыми пластиковыми полосками, на которых указывались их имена и служебное положение. Поначалу я решила, что по ошибке попала на приём куда-то не туда и вежливо поинтересовалась: "Простите, а Вы кто? Видите ли, я записывалась на приём к..." "Я Вам не кто, а что!
– резко оборвал меня он и сообщил: - Заведующий департаментом легализации дипломов образования, Тристан Барбоса". "Здравствуйте", - немного испугавшись его резкости, промолвила я и замерла в ожидании. Чиновник окатил меня с ног до головы пренебрежительным взглядом, уткнулся в какие-то бумаги и недовольно буркнул себе под нос: "Вы по какому вопросу?" Я ответила. "Угу, - проговорил он и, оторвавшись от бумаг, продолжил: - Расскажите-ка мне о себе, где Вы учились, работали, чем занимались, в какой среде выросли". "Хорошо", - кивнула я и стала рассказывать. Всё это время чиновник изредка поднимал на меня свой взор, занимаясь просмотром лежащих на столе бумаг. Закончив рассказ, я замолчала, а он, утопая в щеках и подбородках, высунул кончик носа из глубин своего лица и промямлил: "А ко мне-то Вы зачем пришли?" "Я же Вам говорила", - недоумевая, как он умудрился этого не расслышать, сказала я. "Повторите, пожалуйста, еще раз", - выплыл на секунду ртом из собственных жировых складок чиновник. "Хорошо", - кивнула я и озвучила цель своего визита. "Хм, Вы, девушка, попали не по адресу, - позёвывая, заключил заведующий департаментом.
– Вся информация о легализации дипломов высшего образования вывешена на сайте министерства эмиграционных дел". "Да, но там настолько всё запутано, столько разных формуляров и сопроводительной документации для каждого отдельного случая... В общем, я подумала, если пакет документов на легализацию диплома подаётся сюда, то будет лучше, если кто-нибудь из работников этого департамента меня по этому вопросу проконсультирует", - пояснила я. "Напрасно Вы так подумали. Мы не справочное бюро!" - отрезал чиновник. "Но может, Вы в курсе, куда мне обратиться с этим вопросом?" - в надежде получить в качестве ответа что-нибудь вразумительное, спросила я. "Сходите к юристам и спросите у них", - пожал круглыми, жирными плечами он. "Да, но у юристов все консультации платные..." - огорчённо сказала я. "А вы, эмигранты, всё хотите получить на халяву?!" - вперился в меня откровенно ненавидящим взглядом заведующий департаментом. "Так ведь по закону положено..." - продолжила я. "По какому такому зако-о-ону?
– не на шутку разъярился чиновник.
– Здесь законы для граждан моей страны! А вам, эмигрантам, положено не о законах спрашивать, а сказать нам спасибо за то, что мы вас к себе пустили и за то, что тратим своё драгоценное время, отвечая на ваши бестолковые вопросы!"
К счастью, посещать чиновничьи учреждения мне приходилось нечасто. Однако и на уровне ежедневного бытового общения неуважение к эмигрантам, как правило, проявляли все кому не лень. Происходило это даже там, где, казалось бы, клиент всегда прав. К примеру, в банковском офисе Перепёлок мне никогда не выдавали на руки наличных денег с нашего общего с супругом счёта, несмотря на то, что мы значились в нём, как равноправные владельцы. В итоге мне пришлось открыть другой счёт - только на своё имя, чтобы я смогла свободно снимать с него наличные. Это было невыгодно, поскольку за пользование счетом взималась определенная сумма, но другого выхода у меня просто не было. Даже в барах, когда я заходила туда вместе с мужем, бывало, только я попрошу приготовить мне чашечку кофе, как обслуживающий персонал пропустит мою просьбу мимо ушей и вопросительно посмотрит на мужа, чтобы он подтвердил мои слова. Однажды в супермаркете Перепёлок со мной произошёл такой случай. Я подошла к кассе и стала выкладывать из тележки на транспортерную ленту продукты, как вдруг со мной заговорил мальчик, приблизительно девяти лет. Вместе со своей матерью в очереди он стоял за мной и держал в руках коробку печенья. "Привет!
– поздоровался со мной мальчуган и сразу после этого поинтересовался: - А ты - русская, да?" "Ага", - кивнула я, стараясь припомнить, какие у нас в Перепёлках могут быть общие знакомые. "Я знаю, что у русских много мафии
– не унимался мальчик.
– Или тебе просто не хочется в этом признаться?" - "Правда, не пью".
– "А я тебе не верю! Если бы ты украла что-нибудь в магазине, тоже, наверняка, в этом бы не призналась. Мой дедушка говорит, что все эмигранты - воры, только ни за что об этом не скажут, пока их за руку не поймаешь. А ты воруешь?" "Нет", - ответила я. "Не знаю, верить тебе или нет, - продолжил мальчик своё рассуждение вслух, - а своему дедушке я верю. Ещё он говорит, что все эмигранты - лентяи и грязнули". "Ну, вот что, хватит надоедать людям своими разговорами! Не дай бог кто-нибудь из соседей услышит, стыда не оберёшься!" - наконец, одёрнула его мать. После этого она повернулась ко мне спиной, а ко всем стоящим за ней в очереди покупателям - лицом, и вежливо извинилась не передо мной, а перед ними, за поведение своего сына.
Бывало, одно только слово, означающее неместную национальность, заставляло европейцев скукожиться и натужно засопеть, воображая нависшую над ними опасность. Как-то раз в магазинной очереди до моих ушей донёсся разговор двух мужчин, один из которых был моим соседом по подъезду. "Не страшно тебе жить рядом с этой русской?" - спросил его другой сельчанин. "А что?" - "Вдруг у неё с головой не всё в порядке, или она замешена в каком-нибудь криминале".
– "Да в общем, как тебе сказать. С виду она, вроде, приличная женщина, а там, кто этих эмигранток знает..." - "Вот и я говорю... А на что эта русская живёт? На какие деньги? Небось, наркотиками торгует".
– "Нет, у неё муж работает. Между прочим, он не эмигрант, а наш, отсюда родом".
– "И он эту вшивую эмигрантку на свои деньги кормит?! Видно совсем наши мужики с ума посходили! Будто среди местных баб уже содержать стало некого!" - "И то правда, сосед! Зачем она ему нужна? Какая от нее польза?!"
Разумеется, можно сказать: "Подумаешь! Где только нет невоспитанных людей с расистскими наклонностями, к тому же страдающих болезненной подозрительностью!" Понятно, что взрослый человек может собрать волю в кулак и проигнорировать обидный комментарий. Но что в подобной ситуации делать ребёнку? Как-то раз в газете я прочла о том, что в одной из столичных школ Страны Вечного Праздника четверо подростков устроили невыносимую жизнь пятнадцатилетней дочери латиноамериканских эмигрантов. Учителя знали, что агрессивно настроенные сверстники не дают ей прохода, что девочка ежедневно получает от них тычки, затрещины и выслушивает грязные оскорбления, но, тем не менее, решили не вмешиваться в происходящее. В результате дочь эмигрантов не выдержала длительного стресса и покончила жизнь самоубийством. А теперь вернемся к постановке проблемы. Если кого-то регулярно оскорбляет супруг или супруга, то этот человек может подать на развод, если соседи - поменять место жительства, если этим занимается начальник или сослуживцы - перейти на другую работу. Но как быть ребёнку, вынужденному каждый божий день терпеть унижения? "Поменять школу", - скажете вы. Именно это попытались сделать родители девочки. Они обратились в соседнюю школу с просьбой о переводе, а когда им было в этом отказано, их дочь наложила на себя руки.
В то же время есть в Европе эмигранты, которые на вопрос "Как Вам тут живется?" - бодро ответят: "Хорошо!" Но так ли это на самом деле? Человек устроен таким образом, что ему не бывает хорошо просто так. Чувство удовлетворения от своей жизни обусловлено рядом факторов: наличием хорошего самочувствия, у человека должны быть друзья, семейное счастье, работа, которая ему по душе, и пусть не высокая, но хотя бы средняя зарплата, и такие материальные блага, как собственная квартира, загородный дом, машина. Разумеется, всего этого может и не быть. Иногда ощущение удовлетворенности жизнью объясняется лишь некоторыми из этих факторов. Но когда у человека вообще ничего из вышеперечисленного нет, и при этом он заявляет, что ему хорошо, это наталкивает на размышления о возможных причинах его лжи. Исключение составляют лишь эмигранты, которым удалось вырваться из лап нищеты и уехать от военных конфликтов в другую страну. Вряд ли такой эмигрант станет жаловаться на плохую работу и низкую заработную плату. Во всех остальных случаях, истинной причиной фальшивого оптимизма является страх, поскольку любая жалоба, высказанная эмигрантом, приведет к конфликту с его знакомыми европейцами. Даже если они не выскажут ему в лицо свое неудовольствие, однако, непременно сделают это за его спиной, и результат окажется тем же. Несложно понять, почему эмигранты предпочитают отмалчиваться и ни на что не жалуются. Если человек долгое время работал в европейском государстве, то, разумеется, рассчитывает на получение в будущем пенсии. Любая жалоба может привести к потере рабочего места, а, учитывая сложности трудоустройства, другой работы эмигрант может больше и не найти. Представьте, что вы приехали в другое государство и проработали там десять-пятнадцать лет, после чего окончательно поняли, что это место жительства не для вас. Разумеется, перед тем, как принять окончательное решение, вы задумаетесь о своих перспективах: стоит ли возвращаться на Родину, когда вами уже отработана половина того количества лет, которое необходимо для получения пенсии? В противном случае, на Родине вам придется начать с нуля свой трудовой стаж, а если вам уже за сорок, то найти работу и продолжить трудовую деятельность на протяжении последующих двадцати-тридцати лет будет не так-то просто. По этой причине многие эмигранты предпочитают ничего не менять в своей жизни. Как бы то ни было, мне глубоко неприятна позиция фальшивого оптимизма, обмана и самообмана. Однажды я устала выслушивать от своей знакомой эмигрантки заверения в том, как прекрасно ей живется в Европе, и сказала: "Слушай, а что у тебя здесь есть? Квартиру ты снимаешь, твоей машине сто лет в обед - она разваливается на ходу, все отпуски ты проводишь с детьми на местном пляже, поскольку на путешествие куда-либо у тебя денег нет. О твоей работе я вообще не заикаюсь: с профессией инженера работать на рыбоперерабатывающей фабрике - хорошим вариантом это даже с натяжкой не назовешь. Между прочим, ты когда-нибудь задумывалась о том, что будет с твоими детьми, если ты на пару месяцев сляжешь в больницу? Родственников у тебя здесь нет, друзей среди местных - тоже, а знакомые и коллеги по работе в трудной ситуации, скорее всего, не помогут. Твоих детей отправят в какое-нибудь семейство на подселение, а сможешь ли ты их оттуда забрать - это еще вопрос..." "Ты только никому, пожалуйста, об этом не говори, - просящим тоном пролепетала моя знакомая, - но я с этими мыслями каждый день засыпаю. Думаю, не дай бог, что-нибудь такое произойдет. Все это вполне реально, но, может, пронесет... Вот я и внушаю себе ежедневно, повторяю, как заведенная: что все будет хорошо, хорошо, хорошо, хорошо... Ты же знаешь, что местные хотят слышать, что эмигрантам здесь живется прекрасно, а разубеждать их в этом - себе дороже выйдет".
Тяжесть положения эмигрантов заключается еще и в том, что в современной Европе они лишись надежды на то, что хотя бы у их детей будет достойная жизнь. Если приехавший в Европу несколько десятков лет назад эмигрант мог на это рассчитывать, то в нынешние времена мечта в светлое будущее приказала долго жить. К детям эмигрантов, в том числе, выросшим в Европе и считающим европейскую культуру своей собственной, коренное население относится так же, как и к их родителям, жестко ограничивая в выборе рабочего места и, тем самым, не позволяя им вырваться из тисков бедности. К несчастью, дискриминация по национальному признаку в Стране Вечного Праздника была массовой и повсеместной. Можно сказать, что молодое поколение коренных европейцев с молоком матери впитывало неуважение, неприятие, и даже отвращение к эмигрантам. Приезжий неевропейского происхождения неизменно ощущал волну тихой ненависти, озвученную приглушенным шепотом: "Убирайся отсюда! Убирайся, убирайся, убирайся..." Я бы даже осмелилась сравнить это с Берлинской стеной, которая, кстати сказать, несмотря на крепость и толщину, в конечном итоге, была снесена. Подытожить это мне бы хотелось искренней надеждой на то, что подобное отношение к эмигрантам в Европе когда-нибудь прекратится.
******
Кто-то поспешит возразить: "Ну, знаете ли... Не нужно цепляться за единичные случаи дискриминации! Многие эмигранты сами не желают интегрироваться, хотя на Западе для них создано множество специальных программ, методик, центров помощи". Широко известно библейское изречение: "Возлюби ближнего твоего, как самого себя". Интересно, а его культуру и традиции тоже? Об этом в Священном Писании ничего не сказано. Наверное, потому, что такое попросту невозможно. Бытует мнение: "Со своим уставом не лезь в чужой монастырь". Этот закон действует и в обратном направлении. Реально ли, сойдя с поезда или самолета и ступив на чужую землю, моментально переделаться в гражданина другой страны? Разом позабыть всё, что нравилось раньше, весь свой предыдущий жизненный опыт, как при амнезии? Может, всё-таки лучше явиться на чужую территорию с самоваром подмышкой? Во всяком случае, это честно. Вместо того чтобы расхваливать все новое, то, к чему новоиспечённый эмигрант ещё не успел привыкнуть, приспособиться и, кто знает, может, этого никогда и не произойдет. Всё же, наверное, интегрироваться в другое общество на сто процентов невозможно. Не нужно путать внутренний процесс с внешним - обычным притворством, когда кто-то изо всех сил старается понравиться своему окружению и на каждом шагу уверяет в безмерной любви к своей новой Родине. На мой взгляд, к жизни за рубежом можно лишь в большей или меньшей степени адаптироваться, но вряд ли кто-то способен воспринимать её, как равнозначную своей Отчизне.