Эмиль и сыщики
Шрифт:
– Неужели? А мы вот стоим у цветочного киоска и ждем моего кузена Эмиля.
– Очень рад, очень рад.
А почему это вы так радуетесь?
– с любопытством спросила Пони и звякнула велосипедным звонком. Контролер ничего не ответил и отвернулся.
– Какой вы невоспитанный дядя!
– обиженно сказала девочка.
– До свиданья!
Стоящие рядом люди засмеялись. Контролер с досады прикусил губу. А Пони-Шапочка вернулась к киоску.
– Поезд уже давным-давно прибыл, бабушка.
– Что же могло случиться?
– недоумевала бабушка.
– Если бы он почему-либо не выехал,
– Ничего не понимаю, - сказала с важным видом Пони.
– Скорее всего, он вылез не там, где надо. Мальчишки вообще такие бестолковые. Готова держать пари! Вот увидишь, что я права.
Им ничего не оставалось, как ждать. И они ждали. Прошло пять минут.
Потом прошло еще пять минут.
– Больше ждать явно нет никакого смысла, - сказала Пони бабушке.
– Мы можем здесь простоять еще год. Нет ли где другого цветочного киоска?
– Пойди посмотри. Но только не задерживайся!
Шапочка снова отправилась в путь вместе со своим велосипедом и обошла весь вокзал. Другого киоска нигде не оказалось. Потом она навела какие-то справки у двух железнодорожников и вернулась с гордым видом.
– Так вот, киоска больше нет, - заявила она.
– Да это было бы смешно два цветочных киоска! Что я еще хотела сказать? Ах да, следующий поезд из Нойштадта приходит в 20.33, то есть чуть позже половины девятого. Поэтому мы с тобой сейчас отправимся домой. А ровно в восемь я снова приеду сюда на велосипеде. Если и тогда его не окажется, я напишу ему такое письмо, что будь здоров!
– Пони, как ты выражаешься!
– Такое письмо, что закачаешься, - так тоже говорят. Это тебя устраивает?
Бабушка нахмурила брови и покачала головой.
– Что-то мне все это не нравится. Что-то мне все это не нравится, проговорила она. Когда она волновалась, она всегда все повторяла два раза.
Они медленно пошли домой. Когда они подходили к мосту Вайдендаммер, Пони-Шапочка спросила:
– Бабушка, хочешь, я тебя прокачу?
– Да что ты несешь!
– А что? Ты уж никак не тяжелее Артура Циклера, а мы часто ездим с ним вместе.
– Имей в виду, если это еще раз повторится, отец отберет у тебя велосипед.
– Тебе нельзя ничего рассказывать, - огрызнулась Пони.
Когда они пришли домой - они жили на Шуманштрассе, 15, - родители Пони Хаймбольд ужасно разволновались. Отец предложил дать матери Эмиля телеграмму.
– Ни в коем случае!
– воскликнула его жена, мама Пони.
– Она умрет от страха. Мы к восьми часам еще раз пойдем на вокзал. Может, он приедет следующим поездом.
– Будем надеяться, будем надеяться, - бормотала бабушка.
– Но скажу вам прямо: что-то мне все это не нравится, что-то мне все это не нравится.
– И мне тоже это не нравится, - сказала Пони-Шапочка и задумчиво покачала своей маленькой головкой.
Глава восьмая
ПОЯВЛЯЕТСЯ МАЛЬЧИК С КЛАКСОНОМ
Господин в черном котелке сошел с трамвая на Траумена-узштрассе, угол Кайзераллее. Эмиль это увидел, схватил чемодан, букет, еще раз сказал дяденьке с газетой: "Большое, большое вам спасибо" - и тоже вылез.
Вор обошел передний вагон, пересек трамвайные
Теперь снова надо было действовать очень осторожно, чтобы не привлечь внимание вора. Эмиль быстро сориентировался: увидев на углу газетный киоск, он метнулся туда и скрылся за ним. Лучшего места, чтобы спрятаться, и придумать нельзя было: рядом стояла тумба для афиш, и вот в этот узкий проход между киоском и тумбой он поставил свой чемодан, сел на него, снял фуражку, перевел дух и тогда только огляделся.
Тип в котелке сел тем временем за столик на террасе кафе, у перил. Он покуривал сигаретку и был, видно, в отличном настроении. Эмилю казалось ужасным, что вор вообще может быть в таком отличном настроении, а тот, кого обокрали, должен страдать и чувствовать себя бессильным. Собственно говоря, что толку прятаться за киоском, словно вор - он, а не тот тип там, на террасе. Что толку знать: вор сидит в кафе "Жости" на Кайзераллее, пьет светлое пиво и курит сигареты? Если вору вздумается вдруг встать, придется продолжать погоню. А если он будет сидеть на этой террасе, то Эмиль простоит за киоском, пока у него не вырастет борода. Не хватало еще только, чтобы подошел полицейский и сказал: "Ты здесь что-то подозрительно долго торчишь, малый. А ну, пошли-ка со мной по-хорошему, а не то надену наручники".
И как раз в этот момент за спиной Эмиля раздался гудок. Эмиль испуганно отскочил в сторону, обернулся и увидел мальчишку, который стоял и хохотал над ним.
– Держись за воздух, а то загремишь, - насмешливо бросил мальчишка.
– А кто это гудел за моей спиной?
– спросил Эмиль.
– Как - кто? Ясное дело, я. Ты, видать, не здешний, а то знал бы, что у меня в кармане клаксон. Меня здесь все знают.
– Я из Нойштадта. А сейчас - прямо с вокзала.
– Вот оно что, из Нойштадта. Поэтому на тебе такой дурацкий костюм.
– Полегче на поворотах. А то я тебе так врежу, что будь здоров.
– Ты что, рассердился?
– спросил добродушно мальчишка.
– Что ж, погода для бокса подходящая. Начнем, что ли?
– Давай отложим на потом, сейчас мне некогда, - объяснил Эмиль и поглядел на террасу, сидит ли там еще Грундайс.
– А я думал, у тебя времени хоть отбавляй. Торчишь с чемоданом и букетом за газетным киоском, сам с собой в прятки играешь! Для таких забав надо иметь тьму свободного времени.
– Нет, - сказал Эмиль, - я слежу за вором.
– За кем? Я что-то, верно, не расслышал. Ты вроде "вор" сказал. Кого же он обокрал?
– Меня!
– сказал Эмиль с явной гордостью.
– В вагоне. Пока я спал. Взял сто сорок марок. Я вез их бабушке, которая живет здесь, в Берлине. Он перебрался в другое купе и сошел на остановке "Зоопарк". Я, сам понимаешь, за ним. Он - на трамвай, я - тоже. А вот теперь он сидит там, на террасе кафе, - вон, видишь, в котелке, да еще у него прекрасное настроение.
– Ой, старик, да это же здорово!
– восторженно завопил мальчишка с клаксоном.
– Это же как в кино! Что ты собираешься делать?