Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Корман Яков Ильич

Объясняется данное стремление тем, что именно негативный внутренний двойник является источником «буйного» поведения лирического героя и неприятных последствий для него: «Поверьте мне: не я разбил витрину, / А подлое мое второе “я”!». Такая же ситуация описывалась в «Путешествии в прошлое» и в песне «Вот главный вход…»: «Выбил окна и дверь, и балкон уронил», «Вхожу я через черный ход, а выходить стараюсь в окна. <…> Я вышел прямо сквозь стекло...» [2643] .

2643

Вариация этого мотива встретится в «Милицейском протоколе» (1971): «А что очки товарищу разбили…», — и в черновиках шахматной дилогии (1972): «И, разбив всю оптику задире, / Я сказал: “Ну, с богом…”» (АР-13-89).

Однако если в последнем

случае «выход в окна» подчеркивал индивидуальность героя, его непохожесть на других людей и стремление противопоставить себя официозу, то в остальных случаях ему стыдно за то, что он натворил в пьяном виде: «Если правда оно — / Ну хотя бы на треть, — / Остается одно — / Только лечь-помереть» («Путешествие в прошлое»), «И я прошу вас: строго не судите!» («Про второе “я”»).

Через год после песни «Про второе “я”» появляется стихотворение «В голове моей тучи безумных идей…» (1970), где у героя — такая же душевная раздвоенность: «Но вот я груб, я нетерпим и зол <…> И плачу, гладя кошек и собак» (АР-4-138) = «Дома я раздражителен, резок и груб. — / Домочадцы б мои поразились, / Увидав, как я плакал, взобравшись на круп, / Контролеры — и те прослезились» (АР-7-192).

В том же 1970 году пишется «Песня про первые ряды», где лирический герой вновь оказывается в ситуации, похожей на ту, что была в песне «Про второе “я”»: «А суд идет — весь зал мне смотрит в спину» = «Затылок мой от взглядов не спасти», — и в черновиках песни «Я не люблю»: «Я не люблю, когда тяжелым клином / В затылок мне врага направлен взор» (АР-9-185) = «.Тяжелый взгляд, недоброе дыханье». Чуть раньше этот мотив встречался в песне «Еще не вечер»: «На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз», — а играя роль Гамлета, Высоцкий будет исполнять под гитару стихотворение Пастернака «Гул затих. Я вышел на подмостки»: «На меня наставлен сумрак ночи / Тысячью биноклей на оси». Процитируем также в этой связи «Песню певца у микрофона» и «Песню конченого человека»: «Я весь в свету, доступен всем глазам», «Я весь прозрачен, как раскрытое окно».

Еще один важный мотив встречается в черновиках песни «Про второе “я”»: «Бываю тих, умерен чрезвычайно, / Когда живу от первого лица, / И вдруг во мне проявится печально / Разгульный нрав московского купца» /2; 469/. Именно так Высоцкий сыграет в 1976 году роль купца Ермолая Лопахина в спектакле «Вишневый сад» (постановка Эфроса). Те, кто слышал фонограмму третьего акта, где Высоцкий-Лопахин произносит знаменитый монолог «Я купил!», могут в полной мере оценить этот разгульный нрав московского купца. [2644]

2644

В дднном отношении показааеллн эпизод, слууившиисяввеной 1997 годд: «Из Симферополяв 5Ягу добирались на такси. В машине Володя тут же визл в свой эпатажный, увы, присущий ему именно в хмельном мареве “купеческий” tor: “В ‘Ореанду’! Я — Высоцкий!”. На что наделенный повышенным чувством собсевеннпгп досепинства водитель нелюбезно буркнул: “Ну и что, а я, скажем, Пеерои”. <.. > Позже, когда Володя пришел в птносвеельную норму, я все же спросил у неоо: “Зачем ты так себя вел тогда? Помнишь, в такси: ‘Я — Высоцкий’? Ведь трезвый — ты совсем другой”. Он не стал юлить: “Да иростп, когда выпьешь, всё то дерьмо, которое в нас так глубоко сидит, выплывает наружу”.

Позже он внесет это в трактовку Гамлета: “Хочу nпказаеь его живым, сложным человеком. Ведь в нем перемешано и высокое, и низменное. А ты сам каким его видишь ты?”. — “Да примерно таким же. Иначе откуда бы взяться штабелям трупов вокруг этпго эльсинпрскпгп идеалиста?”» (Карапетян Д. Владимир Высоцкий: Воспоминания. 2-е изд., доп. М.: Захаров, 2005. С. 147).

В свете сказанного становится ясно, что в лице Лопахина Высоцкий сыграл одну из граней своего «я». Эту же грань он упомянет в стихотворении «Меня опять ударило в озноб…» и в песне «Мне судьба — до последней черты, до креста…»: «Когда, мою заметив маету, / Друзья бормочут: “Снова загуляет”, — / Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу! / Он кислород вместо меня хватает», «.Лучше я загуляю, запью, заторчу». И вообще поэт часто предстает «загульным»: «Тогда я гуляю, / Петляю, вихляю» («Песня о Судьбе»), «А потом до утра можно пить и гулять» («Город уши заткнул…»), «Прогуляю я всё до рубля!» («Камнем грусть висит на мне…»). Поэтому: «Я люблю загулъных, но не пьяных» («Палата наркоманов»). И именно так ведут себя его друзья и люди, близкие ему по духу: «Кореша приходят с рейса / И гуляют от рубля» («Про речку Вачу»), «Гуляй, рванина, от рубля и выше!» («Штрафные батальоны»), «Мы выли, друга отпуская / В загул без времени и края» («Памяти Шукшина»).

А впервые тема душевной раздвоенности и, соответственно, негативного двойничества появилась в песне «Я женщин не бил до семнадцати лет…» (1963), которая является прямой предшественницей песни «Про второе “я”».

В обоих случаях лирический герой предстает, с одной стороны, интеллигентом и интеллектуалом: «Но как же случилось, что интеллигент, / Противник насилия в быте…» = «Могу <…> Шиллера читать без словаря». А с другой — занимается «мордобитием»: «Себя осквернил мордобитьем <…> Я вдарил по морде профоргу» [2645] ^{[2646] [2647]} = «Я больше

не намерен бить витрины / И лица граждан…». Причем между этими песнями наблюдается и буквальное сходство: «Бью больно и долго, / Прошу не судить меня строго»5⁸ = «И я прошу вас: строго не судите!».

2645

Москва, у Л. Седова, 07.11.1965.

2646

Темная домашняя запись «Премьер», «Мишку жалко — добрый парень», сентябрь 1964.

2647

Отмечено: Скобелев А., Шаулов С. Владимир Высоцкий: мир и слово. 2-е изд. Уфа, 2001. С. 56.

Различие же состоит в том, что в ранней песне герой не может остановиться и продолжает заниматься «мордобитием», а в поздней — оказавшись перед судом, обещает с этим завязать.

Интересно еще, что строки «Могу одновременно грызть стаканы / И Шиллера читать без словаря» имеют своим источником роман «Братья Карамазовы» (премьера фильма по нему состоялась 10.01.1969 и 03.02.1969), где Ипполит Кириллович говорит: «Мы любители просвещения и Шиллера и в то же время бушуем по трактирам»59

***

Помимо негативного двойничества, в поэзии Высоцкого имеет место и двойни-чество позитивное. Впервые оно появилось в стихотворении «Про меня говорят: он, конечно, не гений…» (1960), и, на первый взгляд, оно там совершенно незаметно. Однако вчитаемся в текст повнимательнее: «Я однажды сказал: “Океан — как бассейн” [2648] ^[2649] , - / И меня в этом друг мой не раз упрекал, — / Но ведь даже известнейший физик Эйнштейн, / Как и я, относительно все понимал. / И пишу я стихи про одежду на вате, — / И такие!.. Без лести я б вот что сказал: / Как-то раз мой покойный сосед по палате / Встал, подполз ко мне ночью и вслух зарыдал. / Я пишу обо всем: о животных, предметах, / И о людях хотел, втайне женщин любя, — / Но в редакциях так посмотрели на это, / Что — прости меня, Муза, — я бросил тебя! / Говорят, что я скучен, — да, не был я в Ницце, — / Да, в стихах я про воду и пар говорил… / Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице — / Он бы вспомнил, как я его раз впечатлил! / И теперь я проснулся от длительной спячки, / От кошмарных ночей — и вот снова дышу, — / Я очнулся от белой-пребелой горячки — / В ожидании следующей снова пишу!»61.

2648

Конструкции «Я однажды» и «Однажды я» встречаются у Высоцкого постоянно: «Я однажды гулял по столице — и…» /1; 85/, «Ия однажды — проклятая дата!…» /1; 116/, «Помню, я однажды и в “очко”, и в “стос” играл» /1; 414/, «Я однажды для порядку / Заглянул в его тетрадку — / Обалдел!» (СЗТ-1-227), «Но однажды я встретил попутчика» /1; 151/, «Раз однажды я малину / Оптом запродал» /1; 45/, «Однаждыя уехал в Магадан» /2; 97/, «Однаждыя, накушавшись от пуза…» /5; 209/.

2649

В образе писателя лирический герой выступит и позднее: «Хожу ли я, сижу ли я, пишу ли я стихи» (АР-9-68), «Я пишу по ночам больше тем» /2; 164/. Но иногда этот мотив принимает противоположный вид: «Сказал себе я: брось писать!» /1; 178/, «Не писать стихов мне и романов» /2; 448/, «Не начну сегодня нового романа» /1; 259/, «Что-то ничего не пишется» /1; 563/, «И не пишется, и не поётся» /5; 25/.

Сначала герой упоминает своего друга, упрекнувшего его за фразу: «Океан как бассейн»; далее — «покойного соседа по палате», из чего следует, что действие происходит в больнице; после этого он сожалеет: «Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице»; и, наконец, констатирует: «Я очнулся от белой-пребелой горячки».

Таким образом, сосед героя по больничной палате погибает от запоя, но и сам он еле-еле выбирается из такого же запоя: «Я очнулся от белой-пребелой горячки». Потому герой и называет его своим другом, что это две стороны авторского «я». Обратим также внимание на две реплики героя — в начале и в конце стихотворения: «И меня в этом друг мой не раз упрекал», «Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице». Вполне очевидно, что речь идет об одном и том же человеке — соседе героя по больничной палате, который сначала упрекнул его за фразу «Океан — как бассейн», а затем «впечатлился» его стихами «про одежду на вате». Причем сожаление героя об умершем друге: «Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице».
– повторится через несколько лет в другом больничном произведении — «Песне о госпитале» (1964): «Помер мой сосед, что справа».

Как известно, во время белой горячки человек часто видит чертей, и именно до такого стояния нередко допивался сам Высоцкий и, соответственно, его лирический герой: «У меня запой от одиночества — / По ночам я слышу голоса… / Слышу вдруг — зовут меня по отчеству, / Глянул — черт. Вот это чудеса! («Про черта», 1966), «И не вижу я средства иного — / Плыть по течению… / И напиться нам до прямого / Ума помрачения!» («Склоны жизни — прямые до жути…», 1975).

Итак, впервые лирический герой напился до белой горячки в стихотворении «Про меня говорят: он, конечно, не гений…». Позднее этот мотив (в откровенно политической форме и в саркастических тонах) будет развит в повести «Дельфины и психи» (1968), где герой-рассказчик также является пациентом больницы и иронизирует по поводу выражения «белая горячка»: «Почему, интересно, горячка всегда белая? Надо поменять. Эго нам от прошлого досталось — от белогвардейщины. А теперь должна быть красная горячка. А то — белая. Некрасиво, товарищи, получается! Так-то!».