Энергия подвластна нам

Иванов Валентин Дмитриевич

Уши присутствующих, уже привыкшие к обычным здесь звукам, уловили новую, очень низкую и очень глухую ноту. Заговорил «М». Нота звучала негромко, новый звук не помешал бы человеческому голосу, но он вызывал необъяснимо томительное ощущение. Казалось, что этот потусторонний голос уходит, натягивая эластичную нить.

И почему-то казалось, что сейчас нить растянется до предела, лопнет и тогда что-то случится. Но нить не рвалась.

«М» мчался в пространстве.

Теперь слух различал двойную ноту. Это был ни с чем не сравнимый звук, основной, низкий тон которого сопровождался как бы бегством

чего-то звенящего. Рейнский замок занёс копьё над головой ничего не подозревавшего человека, этот человек с усилием сунул книжку в карман, выронил перо и откинулся назад… На этот раз «М» проявлял свою силу. Не успел Макнилл этого подумать, как Форрингтон вскочил:

– Прекратите! Как вы смеете на моих глазах… – Он задыхался. Сэр Артур понимал всё без объяснений. Поток «М» был обозначен этой буквой, потому что ею начиналось латинское слово mors – смерть!

Крик Форрингтона вызвал смятение среди белых халатов. Подвешенные на гибких сочленениях площадки управления закачались и среди машин скользнули лучи света. Это были отблески ламп из-под плотных абажуров. Но никто не произнёс ни слова.

Показалось, что нить, державшая низкий голос «М», оборвалась. Металлическое горло, тянувшее «оум, оум, оум», тоже умолкло. Было слышно только тиканье контрольных приборов и слабый, треск киноаппарата. Резко пахло озоном. Экран погас… Замок вернулся на своё место на Рейне. Зажёгся свет. Вновь пол пошёл вниз, атруба двинулась вверх. «Небесная пушка» приняла вертикальное положение, нацеливаясь в зенит, в неведомые глубины мирового пространства.

Сэр Артур стоял. Он казался совершенно спокойным. Ни к кому не обращаясь, он сказал:

– Я хочу уйти отсюда.

Форрингтон смотрел на ослепший экран. Один из белых халатов занял место Макнилла. Открыли дверь. Она сообщалась с выходом, ведущим во двор замка. Макнилл шёл впереди, показывая дорогу. Отто Хаггер шёл сзади. Он, казалось, сделался ещё старше, спина сутулилась ещё больше. Он шёл, выставив немного вперёд длинные тяжёлые руки. Сухие, жёсткие, согнутые пальцы с пучками волос напоминали когти.

Чуть ущербная, очень яркая луна освещала двор замка. Толстая чёрная тень «небесной пушки» рассекала двор, взбиралась по стене и исчезала в пространстве между зубцами. Вот тень побежала вниз, спустилась во двор, сократилась, исчезла. Замок втянул в себя своё жало!

Три тени шли ко входу в башню. Две первые сливались в менявшее форму пятно. За ними на ровных гладких, вытертых столетиями каменных плитах плыл чёрный абрис громадной гориллы.

У дверей башни Макнилл Предложил Форрингтону:

– Позвольте, сэр, проводить вас в спальню.

– Нет, поднимемся наверх, я хочу поговорить с вами. И с вами, – сэр Артур обернулся к Хаггеру.

Чёрный солдат открыл им дверцу лифта на верхней платформе башни.

Три тени вышли на плаформу. Вдали старый Рейн тихонько ворчал во сне. Неподвижно стояли ряды фонарей на аэродроме. Луна, идя к закату, спокойно озаряла одно из самых красивых мест в Западной Европе. Древний, сухой камень Эратосфена был очень далеко. Наступал час глубокого предрассветного сна.

Глава восьмая

В ЗАПАДНЕ

1

Слишком

длительна, слишком продуктивна была связь между Макниллами и Форрингтоном, чтобы фирма легко могла расстаться с ним – одной из своих главнейших научных опор.

Макниллы терпеливо сносили учащавшиеся у сэра Артура за последнее время вспышки дурного настроения, недовольства: «Чудачество возрастает с годами, старость всегда капризна».

Поэтому доходившие до Томаса Макнилла сведения о «выходках» Форрингтона, выражавшиеся в недовольстве направлением работ комиссии двух стран, понимались им по-деловому.

«Нужно по-настоящему занять его. Там слишком много разговаривают. А в раздражении сэр Артур говорит вздор о вещах, в которых ничего не понимает…»

Однако острые внутренние противоречия на самом деле раздирали комиссию учёных двух стран, работавшую по поручению правительства над величайшей проблемой XX века.

В инкубаторе, где дозревали два яйца для убийства одним ударом тысячи жителей двух японских городов, споров не было.

«Мы молились об успехе и нам нужно было спешить!» – так писал впоследствии один из этих учёных.

Нужно! Умирающий третий райх тоже что-то готовил и мог быть страшным для островной империи даже в последних судорогах агонии!

Но райх был разбит чужими руками, а атомные бомбы отправились в Японию, чтобы положить начало атомной дипломатии: «Бойтесь все!»

И работы продолжались. Некоторые учёные, позабыв, что подобные слова повторялись много раз и при изобретении скорострельных пушек, и автоматического оружия, и многих других орудий истребления, говорили:

«Сама разрушительная сила атомного оружия исключит возможность войны!»

Но разочарование Форрингтона росло, тем более что голоса демократического мира стали так громки, что начали проникать через тяжёлую стену, сложенную временем из случайно, в сущности бессистемно накопленных убеждений.

Подоспели и примеры, многозначительно поданные двумя коллегами учёного, которые открыто присоединили свои голоса к голосу мира, звучащему с Востока.

Эти двое не были пришельцами в науке и не были «политиками» в том смысле, как теперь Форрингтон понимал это слово.

Сэр Артур начал интересоваться прессой и выбор газет, которыми он интересовался теперь, удивил бы его самого несколько лет назад. Кто бы мог поверить, что, читая, например, последние выступления представителя России на Ассамблее наций, сэр Форрингтон одобрительно будет кивать головой?

Раздражительность старого учёного увеличивалась. Вспышки его гнева беспричинно падали на голову первого встречного. Пропадал интерес к делу, и пропадал незаметно для самого Форрингтона.

Завершающий скандал случился совсем неожиданно. Всем показалось, что без внешнего повода сэр Артур обрушился на нелюбимые им военные мундиры непременных членов комиссии двух стран. В ответ на вполне вежливые упрёки в медлительности Форрингтон вспыхнул:

– Мы достаточно дали вам брони, пушек, ружей, самолётов, взрывчатых веществ! Научитесь обращаться с ними. Для наших голов этого достаточно. Отвяжитесь от нас! Вы никому не даёте ни жить, ни работать!