Энергия заблуждения. Книга о сюжете
Шрифт:
Оленин ехал в литературную Утопию, обожаемую землю свободы и любви.
Девушка, его любящая, была для другой жизни; другой, но знакомой.
Он мечтал о синеглазой черкешенке, близкой потому, что она «чужая».
Эту мечту потом опроверг и возвысил Лев Николаевич Толстой в прекрасном рассказе «Кавказский пленник». Русский небогатый офицер, рукодел, покорный сын матери, попадает в плен. Была измена богатого друга, который мог прикрыть его уход своим оружием. Жилин дружит с черкесской девочкой.
Лепит для нее игрушки, ласков с ней, и она освобождает
Тут нет любви, тут есть высокая дружба и вера во всеобщую правду человеческого сердца.
Лев Николаевич выделял эту повесть и считал ее единственной просто написанной.
Едет в великое будущее молодой недоучка Толстой. Едет с флейтой, на которой не научится играть, с английским словарем, с недопереведенной книгой Стерна, с очень хорошим костюмом, который взят от французского портного, который он не оплатил и оплатит приблизительно через десятилетие. Он едет созреть и стать писателем. Но он не знает, что есть разные нравственности и разные освобождения. Едет научиться разнообразию человеческих сердец. Едет освободиться от иллюзий.
В старину мадеру ставили на палубу парусника и считали, что когда корабль дважды пересечет экватор, вот тогда вино станет совершенным.
Поставлю слова эти в любое место книги моей, вот хоть в это; в любое место, когда человек едет без адреса.
Поэт не безумен. Он знает, что он берет в руки. Он часто начинает с иронии.
Сколько раз усталое человечество думало о том, что нужно вернуться к первоначальной жизни, жизни счастливых дикарей, понятых изолированно. Так вот, в поэзии дикари – это не те люди, которые имеют свои дикие представления, это люди, которые не имеют наших преступлений, которые чисты от наших ошибок. Их осознал Руссо в великой работе.
По следам их шел Пушкин в «Цыганах».
Его помнят цыгане Молдавии. Они не помнят точно, но они согласны помнить, что такой русский барин, русский офицер Александр Пушкин мог ходить с цыганами, мог иметь ребенка от цыганки.
В память этого ребенка род Пушкина почти существует в цыганском воображении и не кажется фантастикой.
Во имя этого Рене искал счастья среди людей, свободных от культуры.
О них писал великий, с трудом забытый Шатобриан.
И наш почти современник, во всяком случае, современник всех великих людей, Толстой, хотел уйти не просто к крестьянам, свободным от знания, свободным от барства, свободным от притеснений, живущим в каких-то далеких степях, почти на краю или на краю Русской империи. Он разыскивал своего Оленина, своего Рене в дворянских родословных книгах, старых дворянских преданиях.
Он все надеялся, что, может быть, найдется этот человек.
Но не один, а вместе с открытым им обществом.
Первые планы романа «Казаки» называются «Марьяна». Потом они называются «Беглец».
Человек приехал на Кавказ. Он офицер, и он живет в зажиточном доме казака. Казачка изменяет мужу.
Довольно обычно.
Как бы нет разницы между нравами офицера и казачки, которая живет рядом с горской войной на узкой полосе плодородного берега Терека.
Тут только 300
Работа всегда – дома ли мужчина, уехал ли мужчина на добычу.
Чем дальше пишется книга, тем дальше расходится мир Оленина и мир Марьяны, тем точнее он описан.
Не только Марьяна не понимает Оленина.
Лукашка, молодой бедный казак, смелый, ловкий, свободный, не понимает приезжего.
Он видит, что это человек как будто неплохой, щедрый. У Лукашки не было коня, и поэтому он был неполным казаком. Но мать его гордилась своим сыном. И разница между состоянием Марьяны, дочери зажиточного казака, и Лукашкой была не так велика.
Марьяна была красавица, а Лукашка был красивым казаком, который мог добыть деньги работой, добычей.
Лошадь подарена. Это приблизило Лукашку к Марьяне, но не приблизило Лукашку к Оленину. Он просто подозревает, почему такой подарок, становится смущен и говорит: вот юнкер подарил лошадь. А Оленин – не то он волонтер, не то он юнкер, ждущий своего производства.
Уж очень он свободен с деньгами.
Потом у него какие-то слуги – дворовые, крепостные.
Не то один, не то два.
Ему собак привозили из России.
Собаки хорошие, а дело темное.
Оленин красив, молод, богат, даже согласен стать старовером, что очень трудно для православного, да еще такого аристократа, который может из-за этого пострадать по службе. Он предлагает Марьяне замужество, но он не участник казачьей жизни, и все решается словами Марьяны: «Уйди, постылый». Она как бы упрекает его в гибели казаков при столкновении с абреками, которые переправились через Терек, – может быть, хотели отбить табун. С ними встретились казаки. Лукашка догадался защититься возом сена. Но все же несколько казаков были перебиты, и Марьяна отказывается от брака, от богатства из-за того, что пострадала ее станица, ее соседи-побочники.
Десять лет зреет роман.
Толстой иногда скрывает от друзей и родственников, что роман пишется.
Берет с собой рукопись в заграничные поездки; он скрывает это даже от брата, который все же думал, что какая-то большая вещь зреет у младшего брата.
Странная вещь – он правду принял за сказку. А вещь созревает, теряя выдумки.
Она выщелачивается из традиций.
Задуман был абрек – русский казак, который убегает к чеченцам, в шамилевскую рать. Такие люди были. У Шамиля были даже пушки, отлитые русскими казаками.
Обычно бежали люди не только угнетенные, а люди морально униженные. Русский абрек был дважды абреком. Он покинул не только свой аул, он покинул свой народ.
Был и Епифан Сехин. Он ездил на ту сторону. Гулял вместе с чеченцами. Угонял лошадей. Продавал их чеченцам же. Для него просто не было границы, как ее не было для волка, или оленя, или для птицы. Ведь терские казаки сидели на Тереке со времен Ивана Грозного или со времен Алексея Михайловича, когда была большая религиозная реформа – исправление церковных книг, очень неохотно принятая народом.