Энигмастер Мария Тимофеева
Шрифт:
Скорее, Маша была «девочкой, с которой может случиться что угодно, но ее это не испугает».
Впрочем, на размышления о возвышенном постоянно не хватало времени…
Но восемнадцать человек, что отправились в свой последний полет, наверное, тоже думали, каждый о себе, что с ними не произойдет ничего дурного.
И теперь от Маши зависело, будет ли найдена и, если окажется возможно, устранена причина, лишившая их всех жизни, или останется висеть над звездными странниками незримым дамокловым мечом.
«Ну же. Еще разок. Того, что было, недостаточно, чтобы я поняла. Давай, я готова».
Но ничего не случилось.
Утомившись ждать, Маша вылезла из навигаторского
Какая-то мелкая соринка налипла на матовое покрытие экрана. Маша смахнула ее ребром ладошки. А затем дохнула на экран, чтобы стереть следы своего касания.
Посередине блямбы, образовавшейся от ее выдоха, отчетливо проступил рисунок. Не рисунок даже – два значка, двоеточие и скобка, опрокинутые набок.
Неоткуда было здесь взяться этому рисунку. В пустом помещении главного поста он был совершенно неуместен и необъясним.
Но уж кто-кто, а Маша прекрасно знала: как только количество разных «не-» достигнет критической массы, появится один ответ на все вопросы. Словно бы сам по себе или по волшебству, кому как нравится. У энигмастеров так обычно и бывает.
Неожиданно для себя Маша заговорила вслух:
– Я знаю. Знаю, что вы здесь. Мне никто не поверит. Я ничего не смогу доказать. Но это неважно. Просто покажите мне, как вы это делаете.
Она хотела добавить «и зачем», но подумала, что слишком много хочет для первого раза.
А еще она понятия не имела, с кем решила заговорить, что это на нее вдруг нашло.
2.
Обратный путь занял намного меньше времени. Наверное, потому, что Маша хранила загадочное молчание, а попытки почетного эскорта добиться от нее хоть какого-нибудь комментария пропадали втуне. В конце концов Гектор саркастически заметил, обращаясь к Ахиллу, что-де госпожа энигмастер обо всем перетолковала с призраками звездолета, осталось лишь дождаться ее вердикта – и можно будет выметаться по домам. Ахилл ничего внятного не ответил, и на этом всякое живое общение заглохло совершенно.
Маленький дисковидный челнок отчалил от технического люка звездолета и по траектории светового луча ушел к орбитальной станции «Фива», что парила на высоте в сто сорок тысяч миль над Юпитером в тени одноименного спутника.
В пути Гектор предпринял очередную попытку завязать разговор:
– Мария, хочешь посмотреть на Юпитер?
– Спасибо, я уже видела, – рассеянно откликнулась та.
– Он всякий раз новый, – заверил ее Гектор. – Там, внизу, постоянно что-нибудь происходит.
Чтобы сделать ему приятное, Маша посмотрела.
В бурых разводах атмосферных потоков громадного Юпитера ей померещился все тот же рисунок. Скобка и двоеточие. Она даже головой помотала.
– Укачивает? – посочувствовал Ахилл.
– Немножко, – сказала Маша. – Но я с этим борюсь.
Фива как космический объект ничего серьезного собой не представляла. Каменный булыжник неправильной формы, десяти с небольшим миль в диаметре. Весь в оспинах от метеоритных дождей. Всегда обращенный к Юпитеру одной стороной. Пока Гектор маневрировал между Фивой и орбитальной станцией, Маша думала, что становится унылой и нелюбопытной: за пять дней пребывания в этом удивительном месте Солнечной системы ей и в голову не пришла мысль прогуляться по поверхности настоящего юпитерианского спутника. Это открытие лишь усугубило ее скорбное настроение.
– Придешь в кают-компанию? –
– Она снова всех обыграет, – сердито ввернул Ахилл. – Она всегда выигрывает, потому что мухлюет.
– В шнарн-шибет невозможно мухлевать! – вскричал Гектор. – Скажи, Мария, ведь так?!
– Возможно, – с тягостным вздохом промолвила Маша и ушла в свою каюту, оставив свиту ломать мозги над смыслом ее ответа.
Нельзя было полагать, что Машу как-то уж слишком раздражало непонимание происходящего. Все же, она была энигмастер. Ее работа в том и состояла, чтобы иметь дело с вещами, на первый взгляд, да и на второй тоже, необъяснимыми в актуальной научной парадигме. И, однако же, в меру сил, знаний и воображения находить им рациональное объяснение. Или, что в Машиной практике случалось довольно редко, – не находить.
Но, как предупреждали опытные энигмастеры, укрепление профессиональной репутации неизбежно приводит к тому, что все чаще ей будут выпадать инциденты, которые никак не удастся объяснить.
Похоже, это был как раз один из них.
Координатор «Команды Ы» Гена Пермяков, по прозвищу Пармезан, глядел на нее с обычным своим выражением настороженной серьезности (однажды, в минуту откровенности, он раскрыл его тайный смысл: «Никогда не угадаешь, чего от вас всех ожидать. В особенности от тебя. Приходится быть начеку!»). В то время как Машин взор блуждал в пространстве, ни на чем специально не фокусируясь. Их разделяли сотни миллионов километров. Обычное для Тезауруса дело. По Машиным сведениям, в этот же самый момент та же Стася Чехова находилась в Вальпараисо, где участвовала в восстановлении архивов местной портовой компании – занятие для энигмастера, на первый взгляд, не самое подходящее, между тем как с означенными архивами была связана какая-то древняя и чрезвычайно мрачная тайна. Элю Бортник ветры странствий унесли за тридевять парсеков, на дивную планетку с нехитрым имечком Рада, где понадобилось присутствие специалиста по органическому анализу самой высокой, какая отыщется, квалификации – какая-то нехорошая пыльца с галлюциногенными свойствами. Чем занимался Леденец, от Пармезана добиться не удалось, на расспросы он отвечал коротко: «Работает. Руками». Сам же Пармезан принужден был дневать-ночевать в своем офисе при штаб-квартире Тезауруса, потому что координацию взаимодействия «Команды Ы» никто не отменял, а разорваться на части и посодействовать личным участием Гена Пермяков, при всех его неоспоримых достоинствах, все же не мог.
– Там что-то есть, – сказала Маша, с большим интересом разглядывая причудливо сложившиеся на потолке тени от светильника.
– Там, куда ты смотришь? – предупредительно спросил Пармезан.
– Нет. На звездолете.
– Что-то или кто-то?
– Там не может быть «кого-то», – терпеливо напомнила Маша. – Ты же знаешь, «Луч» просканирован вдоль и поперек.
– Но ты все же что-то нашла.
– Я ощутила присутствие чего-то неощутимого… – Маша поморщилась от неудовольствия. – Ты ведь простишь мне эту неловкую тавтологию?
– Более того: я потребую уточнений.
– Внезапный холод. Короткое беспамятство. Наверное, доли секунды. И я застаю себя в позе, в какой был обнаружен первый навигатор Кивилев.
– Очень похоже на привидения, – серьезно заметил Пармезан.
Маша скорчила недовольную мину:
– Ты же знаешь, я не верю в привидения.
– Это не столь важно, – пожал плечами Гена. И прибавил туманно: – Куда важнее, чтобы привидения поверили в тебя.
– Мне нужно собраться, – сказала Маша. – Отвести себя на ужин. Который, по здешней традиции, совмещен с организационным совещанием. Мне станут задавать вопросы…