Енох
Шрифт:
- Если бы ты был каинитом, Сиф, я бы с удовольствием поговорил с тобой на эту тему.
Слуга принес чан с ячменным вином, поставил между хозяином и гостем и протянул обоим по тростниковой трубке. Иавал сразу опустил свою в чан и сделал несколько затяжек.
- Как я рад, как я рад гостю! Хотя понимаю, если бы не нужда в пути... Но все равно очень, очень рад!.. Я не знаю, чем угощать тебя, Сиф. Мясо, что я тебе предлагаю, - жертвенное. Другого не держим. Но я предлагаю от чистого сердца!
– Иавалу было немного стыдно, что он не может угостить Сифа привычной для того пищей.
"Ради совести", - про себя
Трапезничали, из вежливости расспрашивали друг друга о здоровье близких, расспрашивали подробно и подробно отвечали.
- Насколько я знаю, Иавал, в твоих историях на пергаментах есть место и ангелам.
Иавал, польщенный, кивнул. От смущения он приложился к тростниковой трубочке и сделал несколько затяжек из чана.
- Не думал, что мои истории доходят до сифитов, руки которых, как я знаю, пергаментов еще не держали. В моих историях ангелов больше, чем их видели все каиниты, вместе взятые.
- А ты, Иавал, видел ангелов?
Иавал стал набивать травой трубочку.
- Я столько про них слышал, что мне иногда кажется, будто я видел их своими глазами. В конце концов это довольно красиво! С виду такие же люди, как мы - ну, понятно, повыше ростом, да еще - крылья по плечам.
Сиф хотел сказать, что сегодня утром ангел потчевал его в пещере.
- А может, это и правда бредовое состояние, как считает мой братец Тувалкаин?
– сам себя спросил Иавал.
И Сиф промолчал.
- Иногда я и сам так думаю, как и Тувалкаин, но, похоже, сам братец хочет разубедить меня в этом.
– Иавал выпустил струйку дыма. Выпустил к своим ногам, не желая досаждать патриарху сифитов.
– Недавно он присылал ко мне одного уродца якобы за тем, чтобы купить мора для городских крыс. Я не раскусил его. Урод так тонко польстил мне, что я дал почитать ему свой новый пергамент. Урод исчез вместе с ним, а погоня вернулась ни с чем. Так что теперь мой многолетний труд, должно быть, у Тувалкаина. Обидно то, что я не успел его закончить и придется выделывать новый пергамент... Если, уважаемый Сиф, вы встретите этого уродца, плюньте ему в лицо от меня. Кстати, не перепутайте. У него лицо с той же стороны, что и задница, и ходит он задом наперед.
– Иавал приложился к тростниковой трубочке.
– А меня еще упрекают в том, что я Каина описал с семью головами. Но это всего лишь аллегория. Я и подумать не мог, что на земле может жить нечто подобное уродцу Иру.
- О чем ты написал в этом пергаменте?
– из вежливости спросил Сиф.
- О возвращении Еноха, - ответил Иавал. Сиф поперхнулся.
- Ты описал возвращение Еноха?!
Иавал кивнул, довольный удивлением Сифа.
- Он возвращается от ангелов со знанием пророческого прошлого и пророческого будущего. События описаны не в прямой последовательности, и последняя сцена, которую я успел записать, о том, как ангелы вручают Еноху трость скорописца.
– Почувствовав внимание Сифа, Иавал в приятном волнении поднялся, но, решив, что невежливо говорить с патриархом, глядя на него сверху вниз, присел возле него на корточки и, глядя в глаза, покуривая, продолжил рассказ:
- Енох на небе попадает к ангелам, которые записывают все дела Божии. Самый мудрый из архангелов
Сиф слушал, не зная, что и подумать. Совсем недавно об этом же ему рассказывал Енох. Только от первого лица.
- ...И сказал Еноху архистратиг: "Узнавай, Еноше, дела небес и земли, учи ангельские песни и дела человеческие. И не ужасайся!" Енох мало что понимал из увиденного и прочитанного, но узрел Енох, что было до Адама и Евы, узрел будущую жизнь рода человеческого. И поручил Господь написать Еноху книги, ибо Енох уже мог найти слова, чтобы перевести на обыденный язык то, к чему приобщился на небе.
Сиф слушал, не зная, что и подумать.
- Я собирался продолжить повествование после отъезда урода-горожанина, но он нагло обокрал меня, - сказал Иавал без особого сожаления и поднялся, разминая затекшие ноги, повалился на ковер, вздохнул и приложился к тростниковой трубке.
- Мы не говорили с тобой про Адама, Иавал, - сказал Сиф, желая испытать хозяина.
– Ты знаешь, что Адам болен?
- Я знаю только то, что написал, а написал я то, что открыли мне боги, а они открыли мне, что Адам, хворая, видел, как Еноха на небе облекают в ангельские одежды и помазывают елеем жизни. И Адам в бреду шептал про этот елей. И просил тебя, Сиф, отыскать потерянный рай.
- И об этом ты написал в своем пергаменте?
– тихо спросил озадаченный Сиф.
- Да.
– "А что здесь удивительного?" - спрашивали добрые, блестящие от вина глаза Иавала.
– И еще о том, что ты собрался идти в Эдем, чтобы принести елей жизни и помазать Адама, но эта история еще не записана... Слуга!..
Старый слуга тут же явился из-за занавески.
- Принеси нам... мне ячменного вина! И побольше! Хорошего ячменного вина должно быть много!
- Я вижу, ты человек прозорливый, - осторожно начал Сиф, - и хочу спросить тебя, найду ли я елей жизни?
- Я-то откуда знаю, Сиф!
– Искренне по-детски удивился Иавал, не отрываясь от тростниковой трубки.
– Я же тебе сказал, ну, не написал я еще, не написал, откуда же мне знать?
Иавал уже говорил много, торопливо и сбивчиво. Он рассказывал о своей жизни, о власти над животными, осторожно, со снисходительной улыбкой сравнивал себя с Адамом. Пьяно чертыхаясь, потянулся к висящей на столбе сумке в форме волка, сшитой из его же шкуры. Неосторожно вывалил ее содержимое себе на голову. Долго в мечтательной сосредоточенности перебирал амулеты, волосы, кости животных, окаменелые сердца и яйца и вдруг, сжав в руке лошадиную челюсть и кратко всплакнув над ней, нехотя швырнул ее в столб, подпирающий свод шатра. Лошадь у входа захрипела от боли, рванулась и повалилась на шатер. Иавал замер, глядя через шатер на мучения животного, прослезился, вскочил и, раскинув руки в стороны, выбежал из шатра. Похоже было, что он гладит лошадь и просит у нее прощения.