Енох
Шрифт:
- ...дружок... дружок... по неосторожности, по забывчивости... Ты ведь, дружок, даже не понимаешь, что это я тебя так... Я-то не понимаю, как это делается, а куда уж тебе! Больно?.. Дружок...
Иавал вернулся, сел у чана, вытер слезы с равнодушного лица.
- О чем уж я говорил?
- О том, что можешь собрать животных в один табун и растоптать город, -напомнил Сиф.
Иавал мягко, по-доброму рассмеялся.
- Э-э, - покорил себя, кивая, и стал собирать амулеты в волчью сумку, приговаривая: - Крысы умнее кошек, кошки умнее собак, а люди... Люди умнее всех других животных.
– Он вдруг замер с каким-то
– Послушай, Сиф, а тебе никогда не приходило в голову, что человек - тоже животное?
- Нет, - твердо ответил Сиф.
- Угу.
– Иавал будто успокоился. И продолжил собирать свою сумку, приговаривая: - Но людей тоже можно приручить, людям многое можно внушить. Но город! Город можно завоевать только с помощью человека, а растоптать город копытами - это смешно, хотя об этом можно написать, хотя бы для того, чтобы об этом не думать.
– Он поднял умные влажные глаза на Сифа.
– Я утомил тебя, Сиф, - прости! Как выпью ячменного вина, прет изнутри какая-то дурь. Бр-р! Зачем покорять город? Там же люди! Ну, обезглавили Каина! Ну, меня обидели! Ну, не захотел я жить, как они, - зачем же топтать копытами? Я утомил тебя?
- Я устал от долгого пути.
Когда Сиф уснул, Иавал допил ячменное вино и мощной поступью вышел из шатра.
- Слуга, - тихо позвал Иавал. Тот явился.
- К утру приготовь Сифу осла.
- Слушаюсь и повинуюсь, - сказал слуга, зевая.
– И то верно, нехорошо гостя отправлять пешим в такую даль.
Когда слуга доложил, что приказание выполнено, Иавал сказал, грустно глядя в глаза слуге:
- Я передумал! Тут не так уж и далеко до его дома.
- И то верно, - отвечал слуга, - если каждому гостю давать по ослу, никаких ослов не напасешься.
36. Не успел возница хлестнуть коней, как они сорвались с места и понеслись, быстроногие, точно стрелы, пущенные из арбалета. Иногда Тувалкаин оборачивался: не отстала ли другая колесница, в кожаном брюхе которой жрец Иагу вез с собой каинита в белой одежде сифитов. Кони летели, точно знали дорогу и не знали усталости, летели мимо удавшихся хлебов, на которых недавний снег уничтожил тлю.
Мелькали путеводные вехи с колодцами, а чуть вдалеке плавно проплывали пропитанные солнечным светом полупрозрачные кущи, в которых в страду ночевали хлебопашцы. На горбатом мосту через речку ударивший в спину ветер сорвал с возницы кожаный шлем. Возница нагнулся, чтобы поднять его, потянулся и выхватил шлем из полоски оставшегося у обочины снега. Глядь, кони стали. Приехали. Дом Еноха.
На лай собак вышла Сепфора, высветила поднятым факелом сумерки. Увидев Тувалкаина и жреца, растерянным жестом пригласила в дом. В открытые двери был слышен голос Еноха. Он рассказывал, сидя у очага на ковре. Гостям предложили стулья из пальмовых пней.
- ...и вручил мне трость скорописца из своей руки. Трость сия может писать и на пергаменте, и на папирусе, и на бумаге, о которой люди пока не имеют понятия, может формализовать информацию на магнитных носителях, на жидких кристаллах или бионических накопителях, может писать на том, что нельзя выразить языком человеков, потому что нет слов ни в прошлом, ни в будущем, потому что самих слов не нужно. Даже о том, как обучал меня ангел письму, я говорю человеческими словами, а значит, передаю все весьма приблизительно.
И показал
Тувалкаин вспомнил текст Иавала-скотовода и усмехнулся.
- Там были и твои пергаменты, Тувалкаин, - сказал Енох, заметив усмешку гостя.
- Я читал твои книги по минералам, по черной металлургии. Я прочитал книгу, которую ты пишешь сейчас.
– И на вопросительный взгляд гостя: - Ту, которая формализована только в черновиках-папирусах. Эта книга о минерале, который не дает металлической проказы.
Тувалкаин встал так резко, что чурбан, на котором он восседал, издал почти человеческий стон.
- Пергамент, наверное, уже заказан, и скоро ты перенесешь на него формулы...
- Ты читаешь мои мысли, Енох?
– чуть раздраженно спросил Тувалкаин.
- О них нетрудно догадаться. Присядь... И сказал мне ангел, - продолжил Енох свой рассказ, - "Узнавай, Еноше, дела небес и земли, узнавай ангельские песни и дела человеческие. И не ужасайся. Узнавай замысел Божий о человеке! Узнавай замысел Божий о тебе, Еноше. И не забывай, что ты человек грешный".
Тувалкаин опустился на свой чурбак и, напустив на себя равнодушный вид, стал жадно вслушиваться в каждое слово Еноха.
- Ангел учил писать меня тридцать дней и тридцать ночей, а у Господа один день, как множество наших. А когда обучение мое закончилось, тогда оно только и началось. И я написал много книг. И книги мои будут доступны всему ангельскому воинству и будут доступны людям, отмеченным печатью святости. И люди узнают замысел Божий о них, и будут со-творцами Господу в мире духовном. Какая Преумная Сило! Помогая себе, мы помогаем Господу. Чтобы полюбить Господа, полюби ближнего. Чтобы спасти ближнего, спаси самого себя. Блажен человек иже не управит сердца своего злобе на всякого человека. Блажен, кто праведен не мзды ради, а правды...
- Ну так давай, Енох, доберемся до правды!
– вставая, проговорил Тувалкаин.
– Я для того и приехал к тебе... И привез с собой человека, чтобы с его помощью, Енох, помочь тебе разобраться в твоем сознании.
– И учтиво, очень учтиво: - Его можно пригласить?
Енох кивнул.
- Только, - сказал Тувалкаин, - я попросил бы остаться самых старших!
Остались Мелхиседека и сыновья Еноха - Мафусаил, Регим и Гаидад. Сепфора проводила детвору и вернулась.
Жрец Иагу привел человека высокого роста, с длинными седыми волосами, с лицом умным, немного неправильным. Он слегка кивнул всем присутствующим. На вошедшем была одежда сифитов, но подол платья истоптан. Загадочный человек сел на ковер напротив Еноха, и тот заметил жидковатый блеск в его голубых глазах. Домочадцы переглянулись: в профиль сидящие на ковре были похожи, точно родные братья.
- Этот человек утверждает, - начал Тувалкаин, медленно расхаживая, - что он... Енох, сын Иареда.
– И вскользь отметил немой вопрос в глазах сыновей Еноховых и растерянность в глазах Сепфоры и Мелхиседеки. Обратился к загадочному человеку: - Кто эти люди?
Человек слегка повернул голову:
- Моя жена Сепфора, мой первенец Мафусаил, сыновья мои Регим и Гаидад, моя сестра Мелхиседека.
- Мы никогда не видели этого человека!
– сказала смущенная Сепфора.
- Вы можете доказать, что вы - Енох, сын Иареда?
– спросил Тувалкаин, довольный реакцией собравшихся.