Енох

Сорокин Ефим

 Тувалкаин нахмурился, но, смерив взглядом расстояние до гребня противоположной скалы, разгладил брови.

 - Прикажете послать...

 - Нет!
– Тувалкаин кивком поблагодарил урода за усердие и перевел взгляд на идущего Еноха. Музыкант затрубил в рог слоновой кости. Плюнули фейерверки.

 А на гребне скалы мучительно растерянный Мафусаил сказал Мелхиседеке:

 - Отец вышел из корзины.

 - Где?
– Мелхиседека беспокойно срывала приставшие к рукаву репьи.

 - Вон там, справа от трона.
– Мафусаил осторожно выглядывал из-за камней. Он лежал, оперевшись на локоть. Другой рукой удерживал собаку

за ошейник. Пес тихо рычал и скалил зубы. Как и люди, он проявлял сильное беспокойство.

 - Да-да, Друг, - говорил человек собаке.
– Это идет Енох. Это из-за меня...
– точно покаянную молитву сокрушенно шептал Мафусаил.

 Мелхиседека закрыла глаза и, прижав напряженные кулачки к подбородку, шептала-шептала молитву, чтобы Господь не допустил брата до совместной службы с каинитами.

 Енох мягко ступал по живому ковру из цветов. На него обрушилась душная радость толпы, что-то приветственно выкрикивающей. Еноха обсыпали еловой хвоей, выкрашенной в яркие цвета. К призыву рога музыканты добавили мягкие утробные звуки морских раковин. Смешанная с любопытством радость в толпе возрастала. Чужая радость шла от дымящихся урн с благовониями, радость шла от невидимых за толпою мангалов, на которых жарилось сочное мясо. По обычаю каинитов люди захлопали в ладоши. Ступив босыми ногами на помост, Енох подивился клейкой влажности опилок (точно дерево спилили только что). Воин с ведерком еще посыпал помост свежепахнущими опилками, старательно разглаживал их ногой в кожаном ботинке. Привязанный к жертвеннику, жалобно блеял белый барашек.

 Тувалкаин, полносочный и розовощекий, поднялся со своего трона, дал властный знак к молчанию. В тишине стал слышен угрожающий рокот реки.

 - Братья!..
– получилось неискренне, и Тувалкаин заметил в толпе усмешку скульптора Нира.

 На гребне скалы Мелхиседека спросила Мафусаила:

 - Что он там говорит?
– И беспокойно заправила за ухо головное покрывало.

 - Втолковывает что-то о пользе объединения религий.

 Енох не слушал Тувалкаина. Думал. Изредка до него доносились слова каинита:

 - Разве солнце, которое мы видим из нашего города и которое видят пастухи со своих пастбищ, не одно и то же?
– вопрошал Тувалкаин, пылая волей.
– Так и Бог...

 Енох не слушал Тувалкаина, Енох молился. Он повернулся к жертвеннику и возвел руки горе, развернул ладони к небу.

 Мелхиседека, глядя вниз со скалы, кусала кулачок и умоляла:

 - Нет... нет... нет...
– Ее кроткая пугливая душа протестовала. Нежность к Еноху теснилась в ней.

 Енох прошептал с поднятыми к небу руками:

 - Боги, не сотворившие небо и землю из ничего, сгиньте! Падите с ваших постаментов и разлейтесь, как разливается вода!
– И как только Енох прошептал эти слова, идолы пали со своих мест, и камни, из которых их изваяли, превратились в воду. Потоком, в котором барахтались безликие жрецы, она устремилась к трону Тувалкаина, а он еще продолжал вбивать в голову каинитов мысль о пользе объединения религий. Еноху вдруг показалось, что мир вокруг него начал таять. Растаяла трава, но капли росы еще блестели по-над лугом (куда не доставала сочная тень от скалы). Ветви елей утратили свою бирюзовость. все вокруг катастрофически обесцвечивалось. Енох прокричал убоявшимся каинитам (голос его был так силен, что его услышали и на гребне скалы):

 - Всякий, кто убегает от света Божия и служит идолам -

слеп и ходит во тьме! И не знает, куда идет!
– сквозь шум воды взывал Енох к перепуганным каинитам. А вода прибывала и прибывала, затопляя скованное скалами ущелье. К проходу унесло черный шар, и он застрял между скалами. Енох ощутил: доски помоста размягчились. Под ногами - точно густая глина. Рядом таял растерянный воин с ведерком в руках. Толпа замерла, точно вода сковала ее. Тувалкаин с кислым выражением лица, стоя по пояс в воде, крикнул воинам, указывая рукой на Еноха:

 - Схватить волшебника!
– И двое воинов такого громадного роста, что вода доходила им только до колен, расталкивая перепуганных полупрозрачных людей, мощно побрели к помосту, с которого проповедовал Енох.

 Готовый защитить отца, Мафусаил вложил стрелу в арбалет, но Мелхиседека остановила руку Мафусаила, крутящую лебедку. И вдруг сифиты одновременно почувствовали чье-то присутствие рядом. И пес почувствовал рядом чье-то присутствие, но повел себя более чем странно. Он перестал рычать и скалить клыки. Он поднялся и с любопытством и удивлением щенка, виляя хвостом, смотрел перед собой.

 - Что это?
– спросил Мафусаил.

 - Не знаю, - тихо ответила просиявшая Мелхиседека.

 Пес, радостно подвизгивая, завертелся вокруг чего-то невидимого.

 - Одумайтесь! - донесся снизу голос Еноха.

 Воины уже схватили его, но Енох не чувствовал их рук. Воины пошли влажными концентрическими кругами, будто рябь на тронутой поверхности пруда. Скалы теряли свою твердокаменную непроницаемость. Кто-то из каинитов крикнул:

 - Бог Еноха, помоги нам!

 Енох понял, что ступает уже не по земле. Чтобы иметь под ногами хотя бы видимую опору, он пошел по сегменту солнечного света сквозь полупрозрачных каинитов. И тут услышал сзади призывное блеяние, ласковое и просящее. За ним по солнечному чувственному свету бежал незакланный агнец. Веревка с его шеи свисала, и внизу кто-то из каинитов подпрыгивал, пытаясь достать ее конец. Енох взял агнца на руки и продолжил свой путь к тающему гребню скалы, где у расщелины в славе Господней парили подобные Еноху ангелы.

 69. Во сне Адам почувствовал, что немощь его расточается. И краешком сознания понял, что приближается утро, утро без болезни. Можно еще поспать. Надо еще поспать, потому что утренний сон принесет что-то врагопоразительное. И не только для телесного недуга. Улыбаясь, Адам крепко заснул. Заснул с предощущением, что, проснувшись, поднимется с болезненного одра. И, возможно, Господь укрепит на службу у жертвенника. Во всяком случае, проснувшись, он обязательно скажет Еве, чтобы та подготовила белые одежды для богослужения. И он, Адам, станет служить, вымаливать у Господа прощение. Во сне захватило дух Адама от счастья. И во сне же пришло прошлое видение, в котором ангелы помазывали Еноха елеем жизни.

 И вдруг увидел Адам свет, упавший на него с потолка пещерной комнаты, в которой он спал. И увидел Адам трех ангелов, вошедших по свету как бы сквозь скальную породу. Двое остановились как бы в отдалении, а один по свету приближался к одру. Адам узнал Еноха и возрадовался. Возрадовался тихо, и эта тихая радость (во сне Адам понимал это) - тихая радость лечила его.

 - Благослови меня, праотец Адам, - подходя, попросил Енох.

 - Мне ли благословлять ангела?
– со смирением спросил Адам.