Эпистолярий
Шрифт:
Взгляд!
–
И весна над Дижоном прекрасней весны над Парижем
От него одного мне становится... не по себе.
Так становится вдруг, когда небо становится ближе,
Когда кажется - больше не надобно жить на земле...
Что мне сон Самарканда далёкого - персик капризный!
Что протяжные вишни в туманных китайских полях!
Мы с Диди наслаждаемся яблоком здешних провинций!
–
На него -
Ох, уж эти дижонцы!.. Они тебе могут простить
Всё, что хочешь. Возьми, хоть приставших к нам ниже по Роне,
Двух арабов. Один "резал" сальто, другой - кошельки.
Потрясающий номер! Я видел их раньше в Вероне.
Ты же знаешь дижонцев! Вот-вот! А по виду - не скажешь.
Всё равно - не догонят! И ей, всё равно, не простят -
Ты же знаешь дижонок! Что хочешь дерьмом перемажут...
А всё этот взгляд! А, монашек? Не правда ли?
– Взгляд!
... Что теперь? На Мелен... Ну, а там прямиком до Парижа!
Догорает костёр, да и я - как собака замёрз...
Ты-то сам как живёшь? Как твоя драгоценная грыжа?
Я надеюсь - увидимся. В общем, целую. Взасос.
* * *
Над лесом чёрным, как вода -
Звучала медленная птица,
Горячей кровью с живота
Луна, готовая разлиться;
Над лесом чёрным, как вода -
Всплыла колдунья вверх ногами,
Стучали медными плодами
И распускались провода.
Она плыла вплывая крышу,
Паук за печкою пропал.
И дым с трубы летучей мышью
Всю ночь неслышно улетал.
Едва одетая в сиянье,
Плыла над медленным котлом -
Что пламя мягкими костями,
Что лампа сломаным стеклом…
Вороны крыльями стучали
Растаять мутное окно,
Луна ворочалась на дно
Ворочать ржавыми ключами.
На пустошь было понесло
Впотьмах шарахнувшись дорогу,
Она сломав запнулась ногу
И покатилось колесо -
Над лесом чёрным, как вода
Звучала медленная птица.
Ей ничего уже не сниться
И не приснится никогда...
* * *
Ну вот, наконец-то, монашек, я здесь… Наконец-то
Вдохну полной грудью зловоние сточных канав!
За мной, мой монашек! В Париже я знаю есть место,
Которое вряд ли забудешь, однажды попав.
Вопит не от боли и глотку дерёт не от страха
Возлюбленный Мост мой!
– беспечный, как в Сену плевок.
Скажи мне, монашек, Ситэ - всё такой же неряха?
–
Как
Нет-нет! За меня можешь быть совершенно спокоен.
Я сам обустроюсь - зачем мне твой луковый суп!
Тут каждая башня таит за щекой пару коек,
Чтоб выплюнуть утром с двумя золотыми в носу...
"Горчицу толочь" - не моё ремесло, ты же знаешь,
Но видел бы ты, как она улыбалась во сне!
А муж -старый мерин... да ты всё и сам понимаешь.
Прекрасные женщины всё-таки в этой стране!
Я каждый их взгляд за собою по свету таскаю.
Вот этот - гляди!
– мне дала на прощанье Ди-ди!
Как сломаный ключ я в платок завязал его с краю...
Давай, улыбайся! Да не проболтайся, гляди!
С какими Тебя я застану глазами, мой пухлик?
–
Надеюсь, не с теми, что делает за два пинка
Хозяин собаке, огузок стащившей на кухне?
Приходят на ум только Жана слова - Пердунка:
"Не тех опасайся... а тех опасайся, монашек,
Которые вечно толпятся тех первых вокруг,
По тайной постыдной нужде, или что ещё гаже..."
Да, впрочем, не важно. Но ты опасайся, мой друг!
Их, может быть, кормят неплохо, но больно пинают!
А мой - как бы ни был нетвёрдым обманчивый шаг -
Без имени, родины, денег... я всё-таки знаю,
Что с Малого Моста всегда попаду на Сен-Жак!
Столетьями звёзды меняли свои очертанья,
Столетьями будут менять над моей головой...
И будет струиться поток неизбывный : крестьяне,
Ведущие скот и псари, и калеки с сумой,
Старьёвщик, суконщик, цирюльник с клиентом небритым,
Чтоб только увидеть, свои позабыв имена -
Собаку на муле, когда музыкант с портативом
Закрутит Вселенную ради кувшина вина!
Тебя вот куда занесёт твоя ряса… Послушай!
Меня если хочешь увидеть - пройдись по Мостам.
Среди кокийяров, менял и "жонглёров вонючих",
Но вонь эта слаще, чем вонь из-под ваших сутан !
–
Вопит не от боли и глотку дерёт не от страха
Возлюбленный Мост мой!
– беспечный, как в Сену плевок.
Я знаю, монашек, Ситэ - всё такой же неряха,
Как тот, засадивший тебя за решётку прево...
А может как встарь - посидим? Я б винишка поставил!
И только не надо вот этого - "ах!я не пью!"
Но впрочем, как знаешь, монашек... Ей-богу!
– исправит
Горбатого только могила!.. Адью!