Эпоха альтернативно живых

Кабаг Едика

На полной скорости я прорубился сквозь ворота, они, как и стена, были простыми досками, лишь для виду обшиты жестью или чем-то вроде. Передо мной открылась дорога без преград, лишь немного раскисшая от весенних дождей. Тут надо по осторожней, не хватало завязнуть и загреметь обратно.

Когда сквозь ветки стал пробиваться бледно серый свет утра, я выскочил на асфальтную дорогу, все тут можно было расслабиться и ехать спокойно. Оставалось только определить где я, и отправляться на поиски кота.

– Verdammt! Schei?e! – Рихард ходил по своему кабинету, кричал и заламывал по женски руки. – Как… Wer? Wer? Ich fragte, wer im Dienst war in der Nacht?

Практически все присутствующие

стояли молча, боясь ответить. Рихард в бешенстве, порой, забывал остановиться и мог разметать половину своего кабинета.

– Почему молчите? Или я не понятно спросил? Кто дежурил ночью? Трудно ответить?

– Никак нет! Герр Оберстгруппенфюрер! По Хауптбургу дежурил унтерштурмфюрер Алексеев, а конкретно в изоляторе унтершарфюрер Козлевич. – После неприятной паузы ответил один из присутствующих

– Привести их живо сюда – Рихард резко развернулся, смел все со стола резким движением. – Отправить группу SA на перехват! Заодно экспериментальные образцы! Выполнять!!!

И словно по команде, по полу разлетелись побрякушки со стола. Рихард дождался ухода своих подчиненных, подошел к окну, открыл форточку и закурил. крылья его носа, верхняя губа подрагивали, а глаза наливались яростью. С шумом выпуская дым через нос, он посмотрел на памятник в центре площади и прошептал:

– Что? Что мне делать, направь меня….

На мгновенье Денисову показалось, что памятник злорадно улыбается. Отчего Рихард даже мотнул несколько раз головой, и снова посмотрел на памятник, но тот стоял на месте, как непоколебимый символ, указывающий на недостижимое светлое будущее. И никаких злорадных улыбок не было на лице каменного вождя. В дверь постучали. Рихард несколькими резкими тычками затушил сигарету в пепельнице, провел рукой по волосам, вернулся к столу:

– Входите!

– Герр Оберстгруппенфюрер, дежурный унтерштурмфюрер Алексеев и дежурный унтершарфюрер Козлевич по вашему приказанию приняли. – Офицер и сержант резко вытянулись и взмахнули руками в знак приветствия. Денисов ответил резким кивком головы.

– Да хотел. – Рихард обошел их похлопывая руками. – Вы двое переводитесь в отряд SA с понижением званий до ефрейтора и рядового соответственно, отправляетесь на завод, где берете унтерменьша механика и экспериментальный образец 618/30, присоединяетесь к группе перехвата беглеца. Ist es klar? И попробуйте только вернуться ни с чем! Пущу на корм тварям. AusfЭhren!

Свежие зеленые листочки, приятное щебетание птиц, и ветер. И пофигу на тех, кто скажет мне слово против. Я тут процитирю фильм моего веселого школьного возраста «Надышаться можно только ветром…» (ДМБ), да, теперь мне фраза стала ясной. Теплое весеннее солнышко согревало мое лицо, а свобода одурманивающе действовала мне на мозги. Хотелось орать, хотелось пропеть что-то вроде Райские деньки, Наступили снова, Небо брызжет синевой (С.Наговицын), но все портило два обстоятельства. Первое – я бежал уже почти два дня. И второе это мне очень хотелось есть, просто до такой степени, что начал болеть живот, как будто его что-то стягивало изнутри. Но я старался не обращать внимания на это, надо двигаться вперед, не думать ни о чем, просто сосредоточиться на движении. И пусть бег сначала по полям, потом по лесу выматывает, главное я на свободе. Жаль что пришлось бросить машину, но куда я уеду без топлива. Конечно, я ее осмотрел на предмет ценностей, их там оказалось не густо: обрез двустволки и восемь патронов, старый, немного ржавый у рукоятки нож, и пачка «примы» со спичками. Это все же лучше гвоздя.

Было еще и третье. За мной шла погоня, причем «бронефашисты» гнали меня долго упорно, и в довесок оттесняли на север. Лишившись машины, на ней я

проехал десяток километров, у выжженного села Дмитриевское, полтора километра я пробежал вдоль дороги, почти до поворота, как заметил мотоциклетный патруль. Пришлось резко забирать севернее, но при этом держать дорогу в поле зрения. А еще километров через десять-двенадцать я выскочил, почти лоб в лоб, на Вторую танковую колонну «Карл Дёниц». Уж не знаю каким чудом, но ни один пулемет не сработал в мою сторону, совсем. То есть почти совсем. Уже почти скрывшись в подлеске, рядом с моей головой, и вообще рядом засвистели пули, сшибая ветки и выбивая щепки, обошлось. Что бы не искушать судьбу, двинулся строго на север, пока не добрался до дороги из какого-то населенного пункта, что был в паре километров слева от меня, куда-то на восток. Днем пересекать ее страшно, решил переждать до ночи. Танк в лес все равно не заедет, парус помешает, так что молча, не производя лишней суеты, до наступления темноты, я не был раскрыт.

По правде говоря, раскрывать-то некому было. По дороге никто не проезжал, хотя где-то в дали раздавался шум дизельного двигателя и редкая стрельба. Лучше перебдеть, чем недобдеть Как только небо окрасилось красным я пересек дорогу. Забежал в лес, и практически, сразу оказался на просеке, не останавливаясь, через минуты три, я оказался в центре небольшого зеленого царства, наполненного весенней радостью и жизнью.Знаю я эту радость, надо и от нее обезопасится. Как говорил один мой знакомый охотник, в одно время хвалившийся своим «Тигром» и прицелом то ли Буш Элит, то ли что-то вроде. Так вот, Витька Пряменко, охотник тот, всегда говорил, что самое безопасное место против лося – это где-нибудь повыше. Я и последовал его совету. Нашел крепкий дуб, ветвистый такой, забрался метра на три, да и стал устраиваться на ветках поудобнее.

Ночи в мае холодные еще, поэтому усну я не сразу. Пол ночи я пытался принять позу такую, что бы не холодно было, но на ветках особо сильно не разгуляешься. Вспомнил про желание закурить, одной рукой достал сигарету, спички. С третьей попытки удалось поджечь, едва не обжегши палец и не подпалив бороду. От долгого воздержания никотин ударил в голову со всей силы, муть в голове и боязнь упасть на землю окончательно утвердили меня в решении больше не курить никогда. Да еще и птицы, и звери, и какие-то шумы из-за леса не давали толком уснуть, но Морфею совместно со смолами и никотином, в конце концов, удалось сморить меня, и я, по своему обыкновению, провалился в черную бездну.

– Право пятнадцать, упреждение полкорпуса, осоколчно-фугасным!!! Огонь!!! – громко раздалось в шлемофоне.

– Чего!? Говори по русски! Тут танкистов нету! – Раздался почти такой же голос в ответ

– Говорю, осколочным правее ударь, мля! – Первый и до боли знакомый голос ответил

– А так трудно сказать!? А? – второй огрызнулся. – Киря! Что сидишь? Заряжай!

Я огляделся и понял, что все эта перебранка проходила в каком-то трясущемся железном ящике, справа от меня были какие-то провода, заклепки, над головой пара цилиндров, слева находился непонятного назначения железный желоб на кронштейне, с кучей рычажков, вентилей и прочего.

– Чего завис!? Заряжай! Не видишь они рядом!?

– Боря!? – Я выдавил из себя – Но?

– Я же говорю, ему рано еще с вами. – В наушниках появился третий голос. Приятный, родной, такой спокойный и мелодичный, чуточку убаюкивающий, и в то же время бодрящий. От него в груди сперло дыхание и сверху живота начало разливаться непонятное чувство вроде волнения, только без нервоза. Приятное такое.– Тебе рано с ними, твой бой еще впереди.

– Валя… – С еще большим трудом разжимаю губы. – А ты?