Эпоха невинности
Шрифт:
На фоне однообразной белизны лугов и серого зимнего неба итальянская вилла имела неприветливый вид. Даже летом она выглядела одиноко — самые нахальные цветочные клумбы никогда не осмеливались приближаться более чем на тридцать футов к ее устрашающему фасаду. Когда Арчер тронул рукой звонок, он затрезвонил, отдаваясь эхом, как в мавзолее. Изумление дворецкого, который наконец отпер дверь, было так беспредельно, точно Арчеру удалось пробудить его от вечного сна.
По родственному праву ему простили неожиданность визита и сообщили, что графиня О ленская три четверти часа назад
— Мистер ван дер Лайден дома, сэр, — продолжал дворецкий, — но у меня такое впечатление, что он дремлет или читает вчерашнюю «Ивнинг пост». Сегодня, когда он вернулся с утренней службы, он сказал, что после ленча будет просматривать «Ивнинг пост». Если хотите, сэр, я могу подойти к дверям библиотеки и проверить…
Но Арчер, поблагодарив его, сказал, что он пойдет навстречу дамам; и царственный дворецкий с видимым облегчением затворил за ним дверь.
Конюх поставил сани в конюшню, и Арчер пошел через парк к главной дороге. До селения Скайтерклифф было всего полторы мили, но ван дер Лайдены никогда не ходили пешком, и он решил, что перехватит карету по пути. Однако, спускаясь по тропинке, которая вела к дороге, он увидел тонкую фигурку в красной накидке рядом с бежавшей впереди собакой. Он поспешил вперед и вскоре увидел радостную улыбку мадам Оленской.
— О, вы здесь! — воскликнула она, вытаскивая руку из муфты.
В красной накидке она выглядела живо и весело, как Эллен Минготт его детства; он рассмеялся, взял ее руку и сказал:
— Я приехал узнать, от чего вы бежали.
— А, ну сами скоро увидите… — ответила она, слегка нахмурившись.
— То есть вы хотите сказать, что вас настигли? — озадаченно отозвался Арчер.
Она пожала плечами, совсем как Настасья, и продолжала небрежным тоном:
— Может, мы двинемся? Я так замерзла во время проповеди. И какое это имеет значение, раз вы здесь, чтобы защитить меня?
Кровь бросилась ему в виски, и он схватил ее за плечи:
— Эллен, что происходит? Вы должны сказать мне.
— Сейчас-сейчас, но сначала бежим наперегонки! Мои ноги примерзают к земле! — вскричала она и, подобрав полы накидки, бросилась бежать по снегу прочь. Пес с оглушительным лаем помчался за ней. Вспышкой яркого метеора понеслась она по снегу, и Арчер помедлил мгновение, наслаждаясь этой картиной. Потом он бросился догонять ее — и они оба, хохоча и тяжело дыша, одновременно оказались у калитки, ведущей в парк.
— Я знала, что вы приедете, — выдохнула она, подняв на него смеющийся взгляд.
— Вы себя выдали: вы этого хотели! — воскликнул он, подчиняясь какому-то шальному веселью, охватившему их. Деревья в сверкающем инее наполняли воздух таинственным свечением, и пока они шли по парку, земля, казалось, пела у них под ногами.
— Как вы здесь очутились? — спросила она, он рассказал и добавил:
— Собственно, я здесь потому, что получил ваше письмо.
После паузы она с ощутимым холодком в голосе произнесла:
— Это Мэй попросила вас заботиться обо мне.
— Меня не нужно было просить об этом.
— Вы хотите сказать, вы и сами видите, насколько я беспомощна и беззащитна? Вы все считаете
— О какой помощи вы говорите? — спросил он глухо.
— Ах, не спрашивайте! Мы все равно говорим на разных языках, — с досадой обронила она.
Он почувствовал ком в горле и сказал:
— Может быть, мне не нужно было приезжать, раз так?
— О мой друг! — Ее рука легко коснулась его плеча, и с мольбой в голосе он спросил?
— Эллен… почему вы не скажете мне, что случилось?
Она пожала плечами:
— Разве на ваших небесах когда-нибудь что-нибудь случается?
Он ничего не ответил, и они пошли молча. Наконец она взорвалась:
— Я расскажу вам — но где? где? где? В этой духовной семинарии, где все двери всегда широко открыты и слуги постоянно приносят то чай, то полено в огонь, то газету? Есть ли в Америке дом, где можно побыть наедине с собой? Вы все так робко-боязливы и в то же время так все время на виду друг у друга. У меня чувство, что я снова в монастыре — или на сцене, перед ужасающе вежливой публикой, которая никогда не аплодирует.
— Вы просто другая, — сказал Арчер.
Они подошли к старому домику патрона с его низенькими стенами и маленькими квадратными оконцами, сгруппированными вокруг большой трубы в центре. Ставни были открыты, и через чисто вымытые стекла Арчер увидел огонь камина.
— Посмотрите — здесь открыто! — воскликнул он.
Она остановилась.
— Только на сегодня. Я хотела осмотреть его, и мистер ван дер Лайден велел слуге зажечь огонь и открыть окна, чтобы мы могли утром зайти сюда по пути из церкви. — Она вбежала по ступенькам и толкнула дверь. — Она все еще открыта — вот так удача! Зайдем и поговорим спокойно. Миссис ван дер Лайден поехала в Райнбек повидать тетушек-старушек, и по крайней мере час нас никто не хватится.
Он пошел за ней по узкому коридору. Его настроение, упавшее при ее последних словах, почему-то вдруг поднялось. Уютный маленький домик с панелями и медными украшениями, на которые падали слабые отсветы тлеющих в золе и вспыхивающих тут и там последних красных огоньков в большом кухонном очаге, казалось, был создан специально для них. Над огнем висел железный котелок на старинном кронштейне, а к изразцовой облицовке печи, друг против друга, прислонились два кресла с плетеными тростниковыми сиденьями. Ряды тарелок дельфтского фаянса, расставленные на полках над очагом, украшали стены. Арчер наклонился и подбросил в огонь полено.
Оленская сбросила с плеч накидку и опустилась в одно из кресел. Арчер, прислонившись к очагу, смотрел на нее.
— Сейчас вы смеетесь; но тогда, когда вы написали мне, вы были несчастливы, — сказал он.
— Да. — Она помолчала. — Но раз вы здесь, я уже не чувствую себя несчастной.
— Я не останусь надолго, — отозвался он, с трудом шевеля губами, задеревеневшими от усилия сказать именно это и ничего более.
— Да, я знаю. Но я не слишком предусмотрительна — когда я счастлива, я предпочитаю не думать о будущем.