Эпоха невинности
Шрифт:
Может быть, они стояли так очень долго, а может быть, всего несколько мгновений; но времени этого оказалось достаточно, чтобы она беззвучно сказала все, что хотела, а он понял, что имеет значение только одно. Он не должен допустить, чтобы эта их встреча стала последней; он должен оставить их будущее в ее руках и просить лишь о том, чтобы она держала его как можно крепче.
— Постарайтесь не чувствовать себя несчастным, — надломившимся голосом сказала она, отнимая руки.
— Но вы не уедете? Не уедете? — спрашивал он, словно это было единственное, чего бы он не вынес.
— Не
Шумная компания школьных учителей собирала свои вещи, готовясь бежать на пристань. На фоне берега у пирса белел пароход, и над освещенной солнцем водной гладью смутным расплывчатым силуэтом вырисовывался Бостон.
Глава 7
На палубе, среди посторонних, Арчер почувствовал облегчение — это и удивило, и обрадовало его. Итог дня — если рассматривать его с традиционной мужской точки зрения — был плачевным: Арчер даже не поцеловал руки Оленской и не услышал ни единого слова, давшего надежду на будущее.
Но, как ни странно для человека, измученного неутоленной страстью и вынужденного держаться в отдалении от предмета своей любви неопределенное время, может быть, вечно, — он чувствовал в себе почти благоговейное смирение и покой. Ей удалось создать идеальное равновесие между их верностью другим и честностью по отношению друг к другу — равновесие, основанное не на расчете, а искреннее, пришедшее из глубины ее сердца — ее колебания и слезы свидетельствовали об этом. Теперь, когда опасность миновала, это наполнило его священным трепетом — он благодарил судьбу за то, что ни тщеславие, ни ощущение, что он играет какую-то роль перед опытными зрителями, не позволили ему ввести ее в искушение. Даже после того, как они попрощались на станции Фолл-Ривер и он остался один, его не покидало ощущение, что эта их встреча дала ему нечто значительно большее, чем то, что пришлось принести в жертву.
Он вернулся в клуб и сидел в одиночестве в пустой библиотеке, перебирая в мыслях каждое мгновение их встречи. Ему было ясно — а по здравом размышлении стало еще яснее, — что если теперь она и решит вернуться в Европу — то есть к мужу, — то это будет не потому, что она решила вернуться к старому, даже на новых условиях. Нет, она уедет только в том случае, если почувствует, что ее присутствие для Арчера будет соблазном и этот соблазн разрушит ту преграду, которую они себе поставили. Она будет рядом до тех пор, пока он не попросит ее подойти ближе; и от него самого будет зависеть, останется ли она здесь, — на безопасном расстоянии…
В поезде он по-прежнему думал об этом. Мысли окутывали его золотистой дымкой, и сквозь нее все окружающие лица казались удаленными и расплывчатыми. Ему казалось, что, если он заговорит с кем-нибудь из них, они просто не поймут, о чем идет речь.
Все еще находясь в этом странном состоянии, он возвратился утром в душную реальность сентябрьского Нью-Йорка. Вокруг него возникало в том же золотистом тумане множество лиц, сошедших с поезда, и на выходе из вокзала одно из них неожиданно выделилось, увеличившись на фоне общей массы и приблизившись, привлекло к себе внимание. Это было,
Та же самая мысль поразила его и теперь — и снова пробудила неясные ассоциации. Молодой человек стоял, растерянно озираясь вокруг, словно иностранец, попавший во власть грубой американской стихии; затем он сделал шаг к Арчеру, приподнял шляпу и сказал по-английски:
— Сдается мне, месье, мы встречались в Лондоне.
— Вот именно: в Лондоне! — с выражением любопытства и симпатии Арчер потряс его руку. — Так вы все-таки приехали! — воскликнул он, удивленно глядя на умное осунувшееся лицо гувернера юного Карфри.
— О да, — месье Ривьер натянуто улыбнулся, — но ненадолго: послезавтра я возвращаюсь. — Он стоял, держа в одной руке саквояж, и взволнованно, растерянно, почти умоляюще смотрел на Арчера. Простите, месье, но раз уж я вас встретил, не могу ли я…
— Я как раз собирался просить вас позавтракать со мной. Не здесь, конечно. Если вы подождете меня немного в конторе, мы чуть позже сходим в какой-нибудь приличный ресторан.
Месье Ривьер явно был удивлен и тронут.
— Вы очень добры. Но я только хотел попросить вас помочь мне найти извозчика. Здесь нет носильщиков, и никто не хочет слушать…
— Ну да, наши американские вокзалы удивляют вас. Вы ищете носильщика, а вам предложат купить жевательную резинку. Пойдемте со мной, я помогу вам; но вы все равно должны со мной позавтракать.
Молодой человек рассыпался в благодарностях, не очень убедительно доказывая, что занят. Но когда они из суеты вокзала вышли на относительно спокойную улицу, он спросил, не сможет ли он зайти к Арчеру после полудня.
В конторе Арчера было летнее затишье, и он легко назначил ему час и написал адрес, который француз сунул в карман, сопровождая сие действо дальнейшими благодарностями и взмахами шляпой. Посадив его в коляску, Арчер отправился восвояси.
Точно в назначенное время месье Ривьер появился, чисто выбритый и приглаженный, но столь же серьезный и унылый. Арчер был один, и, не принимая предложение сесть, француз сразу выпалил:
— Мне кажется, сэр, я видел вас вчера в Бостоне.
Заявление вполне соответствовало истине, и Арчер готов был подтвердить его слова, но его остановило необычное и таинственное выражение в глазах француза.
— Поразительно, просто поразительно, — продолжал месье Ривьер, — что нам с вами пришлось встретиться в подобных обстоятельствах.
— Каких обстоятельствах? — спросил Арчер. «Уж не нуждается ли он в деньгах?» — мелькнула у него неприятная мысль.
Месье Ривьер не сводил с него неуверенного взгляда:
— Я приехал не по поводу места, о чем мы говорили в прошлый раз, — а по специальному поручению.
— А! — воскликнул внезапно прозревший Арчер. Мгновенная вспышка сознания связала воедино две их последние встречи. Он замолчал, обдумывая ситуацию, и Ривьер тоже молчал, поняв, что сказал вполне достаточно. — По специальному поручению, — повторил Арчер, нарушив наконец молчание.