Эпоха невинности
Шрифт:
Арчер, поздно вернувшийся из офиса, застал их еще там. Его мать расписывала именные карточки для торжественного стола, а теща прикидывала, не стоит ли слегка сдвинуть большой позолоченный диван, чтобы устроить уютный уголок между окном и роялем.
Мэй, сказали ему, пошла проверить, как смотрятся розы и адиантум по центру длинного стола и правильно ли распределены между канделябрами серебряные вазочки с конфетами. На рояле стояла большая корзина с орхидеями, которые прислали из Скайтерклиффа ван дер Лайдены. Короче говоря, все было так, как полагается в подобных случаях.
Миссис Арчер задумчиво изучала список гостей, отмечая каждое имя ручкой с острым
— Генри ван дер Лайден, Луиза, Лоуэлл Минготты, Реджи Чиверсы, Лоуренс Леффертс и Гертруда… Я думаю, Мэй права, что позвала их… Селфридж Мерри, Силлертон Джексон, Ван Ньюланд с женой… Как утекает время! Кажется, еще вчера он был шафером на твоей свадьбе, Ньюланд… и сама графиня О ленская. Да, пожалуй, все…
Миссис Уэлланд доброжелательно посмотрела на зятя:
— Никто не посмеет сказать, Ньюланд, что проводы Эллен могли бы быть шикарнее.
— Да-да, — вмешалась миссис Арчер, — понятно желание Мэй не ударить лицом в грязь — пускай ее кузина доложит за границей, что мы не совершенные варвары.
— Я уверена, что Эллен это оценит. Она должна была приехать сегодня утром. Это будет прекрасным заключительным аккордом в ее воспоминаниях. Вечер накануне отъезда всегда так тосклив, — бодрым тоном заключила миссис Уэлланд.
Арчер повернулся к двери, и теща крикнула ему вслед:
— Пойдите-ка полюбуйтесь столом. И проследите, чтобы Мэй не слишком уставала!
Он предпочел сделать вид, что не расслышал это, и вбежал по ступеням к себе в библиотеку. Комната взглянула на него точно незнакомая физиономия, расплывшаяся в вежливой гримасе, — она была безжалостно прибрана и приготовлена согласно общему плану. Везде стояли пепельницы и кедровые шкатулки с сигарами, чтобы гостям было удобно здесь курить. «Ладно, — подумал он, — это ведь ненадолго…» — и отправился в свою туалетную комнату.
Прошло десять дней с тех пор, как О ленская покинула Нью-Йорк. За эти дни Арчер не получил от нее ни одного слова, за исключением ключа, завернутого в папиросную бумагу. Он был отправлен в его контору в конверте, на котором адрес был написан ее рукой. Это можно было счесть классическим ходом в хорошо знакомой ему игре, но молодой человек предпочел думать по-другому: она еще борется с собой — да, она возвращается в Европу, но не к мужу. Ничто, следовательно, не мешало ему последовать за нею; и если он решит сжечь мосты, она никогда не прогонит его прочь.
Эта надежда на будущее позволила ему спокойно играть свою роль в настоящем — она удержала его от того, чтобы написать Эллен, и от любых попыток объясниться с ней, чтобы каким-либо действием не выдать свои страдания и разочарование. Ему казалось, что в их молчаливой игре не на жизнь, а на смерть козыри все еще были в его руках; и он выжидал.
В этом ожидании были и довольно тягостные моменты — например, когда мистер Леттерблэр, на следующий день после отъезда Оленской, посвятил его в детали доверенности на свое имущество, которую миссис Мэнсон Минготт передавала своей внучке. Часа два вместе со своим старшим партнером Арчер изучал условия этого документа, и все это время его не покидало смутное ощущение, что с ним советуются не только потому, что он является родственником, и что в конце концов настоящая причина всплывет на поверхность.
— Ну что ж, графиня не может отрицать, что это неплохо для нее, — суммировал мистер Леттерблэр, изучив резюме соглашения. — Надо сказать, что в конечном итоге по всем вопросам с ней обошлись по-божески.
— По всем вопросам? — отозвался Арчер с долей иронии
Густые брови мистера Леттерблэра слегка, на какую-то долю дюйма, приподнялись.
— Мой дорогой друг, закон есть закон — кузина вашей жены выходила замуж по французским законам. Предполагается, что она знала, что это означает.
— Даже если она и знала, то все последующие события… — начал было Арчер, но оборвал себя.
Мистер Леттерблэр слегка почесал кончик своего сморщенного носа перьевой ручкой — во взгляде его выражалось то, что обычно пожилые джентльмены хотят донести до более младших: неведение не есть добродетель…
— Мой дорогой сэр, я вовсе не хочу оправдывать проступки графа. Но… с другой стороны… я не поклялся бы, что это не месть… помните, этот молодой секретарь… — Мистер Леттерблэр открыл ящик стола и протянул Арчеру сложенный лист бумаги. — Вот донесение, результат тайного расследования… — И так как Арчер не сделал попытки взглянуть на бумагу, Леттерблэр уже более твердо продолжал: — Я не утверждаю, что это истина в последней инстанции, вовсе нет. Но некоторые вещи доказывают, что… в целом обе стороны должны быть совершенно удовлетворены успешным разрешением этого вопроса.
— О, разумеется, — согласился Арчер, отодвигая от себя бумагу.
День или два спустя, когда ему пришлось навестить миссис Мэнсон Минготт, он испытал еще более тягостное чувство.
Старая дама была крайне раздражена и удручена.
— Вы слышали, что она покинула меня? — начала она сразу и, не дожидаясь ответа, продолжила: — О, только не задавайте вопросов почему! Она отыскала столько причин, что я уже все их позабыла. Мне-то кажется, что она просто решила, что ей будет со мной скучно. Кстати, так же думают Августа и мои невестки. Я, конечно, не уверена, что я ее осуждаю. Оленский, конечно, законченный негодяй, но жизнь с ним все равно, наверное, веселее, чем на Пятой авеню. Никто из моих родственников этого вам не скажет — они-то думают, что Пятая авеню есть рай земной вместе с рю де ла Пэ. Бедная Эллен, конечно, не думает возвращаться к мужу. Она тверда в этом, как никогда… Ну, будет жить в Париже с Медорой… Париж есть Париж… карету там можно держать — практически ничего не стоит… Но она такая веселая, точно птичка… мне будет ее не хватать…
Две слезы, скупые старческие слезинки, сбежали по ее пухлым щекам и исчезли в мощных складках ее груди.
— Все, о чем я прошу, — сказала она в заключение, — чтобы они все оставили меня в покое. Все, в чем я на самом деле нуждаюсь, — чтобы наладилось мое пищеварение… — Она силилась взглянуть на него с прежним огоньком, но во взгляде ее была тоска.
Именно в тот вечер, когда он вернулся домой, Мэй и объявила ему о намерении дать прощальный обед в честь кузины. Имя мадам Оленской не произносилось меж ними с той ночи, когда она уехала в Вашингтон, и Арчер посмотрел на жену с удивлением.
— Обед? Зачем? — спросил он.
Она слегка порозовела:
— Но вы же с Эллен друзья, — я думала, ты будешь доволен.
— Это ужасно любезно с твоей стороны. Но я не понимаю…
— Это решено, Ньюланд, — сказала она, спокойно поднимаясь и подходя к своему столу. — Все приглашения уже написаны. Мама помогала мне — она согласилась, что это наш долг. — Она замолчала, смущенно улыбаясь, и Арчер внезапно увидел перед собой образ Семьи, воплощенный в жизнь.
— О, ради бога, как хочешь, — сказал он, утыкаясь невидящими глазами в список приглашенных гостей, который она подала ему.