Эпоха победителей. Воспоминания пламенных лет!
Шрифт:
– Нет, почему же? – вспоминал Отец, – я, конечно, ответил ему о своих впечатлениях.
– Знаете, Леонид Ильич как-то сразу вписался в наши строительные и металлургические проблемы. Сказался его опыт и рабочего и инженера-металлурга. Правда, первое время, где-то около месяца, он входил в суть дела и старался перед принятием каких-либо важных решений консультироваться со мной. Со мной чаще, поскольку наши беседы имели историко-производственный, конфиденциальный характер и не носили формы обучения или натаскивания на решение проблем. Носили форму обмена мнениями двух инженеров, разбирающихся в существе вопроса. А что касается политико-пропагандистского опыта, его ему было не занимать. Правда, в первое время он тяготел к армейским приемам
– Я уже прекратил говорить, поскольку мне показалось, что инспектор совсем не слушает. Но он оживил беседу вопросом, – ну а как с культурными вопросами.
– Представьте себе, – отвечал Отец, – при всей нашей занятости техническими и организационными проблемами иногда разговор переходил и на литературные темы. Я конечно больше говорил о Есенине, Леонид Ильич был больше склонен к Маяковскому, ему нравился его рубленный решительный стиль, который больше подходил к эпохе восстановления. В общем, мы вели разговоры на литературные темы, на уровне любителей, оставляя решение этих вопросов профессионалам от искусства и литературы, и не потому, что мы в этих вопросах чего-то не понимали, а просто у Леонида Ильича был такой стиль работы.
– Конечно, если такой подробный интерес ко всем вопросам жизни города есть у комиссии, – размышлял Отец, – то будет соответствующая докладная записка в ЦК ВКП (б), а там глядишь и, по установившейся традиции, слушание нашего вопроса на высоком уровне.
Хотя мы знаем, что ЦК КП (б) У тоже готовит слушание этого вопроса и ряд мер по преодолению отставания. Но горком партии понимает, что без введения в действие такого мощного фактора, каким в те послевоенные годы, после гигантских побед, было имя и личность И.В. Сталина, резкого увеличения темпов работ не достичь. Поэтому в горкоме возникает мысль, чтобы трудовые коллективы приняли и отправили – И.В. Сталину соответствующее обязательство. Такое письмо-обязательство было принято и отправлено в Москву, а также помещено в местной многотиражной газете» Строитель», которую мы недавно создали, для оперативного освещения хода строительства. Это было ещё в марте 47-го года, когда 16 марта вышло постановление правительства о пуске в 1947 году первой очереди завода «Запорожсталь», именно тогда газета писала:
– Дорогой Иосиф Виссарионович! Получив решение правительства о сроках ввода в действие цехов завода «Запорожсталь», мы, рабочие и служащие стройки, обещаем Вам, выполнить годовой план к 30-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции и ввести цехи завода в строй в установленные правительством сроки…
Эту газету мы создавали всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами. Прекрасно понимая значение прессы в этом грандиозном деле. Впоследствии, после поддержки нашей инициативы ЦК ВКП (б), об этом писала и газета «Правда».
– Перед лицом больших трудностей «Запорожстроевцы», в своём письме товарищу Сталину, в марте 1947 года, взяли торжественное обязательство выполнить годовой план к 7 ноября 1947 года.
Сущность Запорожских обязательств, в их деталях, заключалась в пуске в июне доменной печи, в июле прокатного цеха «слябинг», в августе цеха тонкого листа, в сентябре цеха холодного проката, в ноябре коксовой батареи. К тому же, необходимо было построить 40 тысяч квадратных метров жилья и всё это при условии повышения производительности труда на 12 %.
Март месяц у нас был особенно напряженный: и по делам строительства завода «Запорожсталь», и по вводу в строй мощностей Днепрогэса. Со всех участков громадного фронта работ, в любую минуту дня и ночи – мог быть звонок, звонили даже домой глубокой ночью,
– Вы там, Николай Петрович, с Леонидом Ильичом, не забудьте за своими делами – 3 марта 1947 года день пуска первых мощностей Днепрогэса. А то вы настолько увлечены запорожсталевскими делами, что о нас можете и забыть.
– Ну что вы, Федор Георгиевич, как можно? Как можно забыть проблемы Днепрогэс – символа индустриализации страны, да и символа всей нашей юности.
Федор Георгиевич был влюблен в гидротехнику, гидротехнические сооружения и Днепрострой, ещё с первых пятилеток, когда он, будучи студентом Ленинградского политехнического института, проходил практику, работая десятником на стройке. Поэтому он болезненно воспринимал, какое либо невнимание к этому делу.
В его голосе чувствовалась некоторая обида. Он крупный и талантливый руководитель, привыкший во многом самостоятельно решать вопросы и выходить со своими проблемами наверх, был осажен в одном из вопросов Леонидом Ильичем, который заставлял его больше считаться с областным руководством. Логинов Ф.Г. вспылил, но сдержался, старомодные четки, которые он использовал для успокоения, так и заходили в его руках. Но обиду не мог забыть ещё долго. С тех пор он некоторое время старался действовать через меня. Мы с ним работали давно и были в хороших отношениях. Я это прекрасно понимал и пытался сгладить страсти. Вскоре эта размолвка осталась позади и была забыта, как недоразумение.
Но всё равно, подчинялся он новому человеку трудно. За плечами у него было пять электростанций, воевал он на фронтах гражданской войны и был человек, в общем, своенравный, хотя и вполне разумный, достаточно грамотный и заслуженный руководитель.
– Что ты, Федор Григорьевич, ещё раз, как можно! Я же помню, как в июне 1946 года мы начинали монтаж первой турбины и как заканчивали её монтаж в декабре, да и весь город, на любом заводе, интересуется ходом работ.
К вечеру, 3 марта 1947 года, были окончены все пуско-наладочные работы. В 21 час 13 минут пришло разрешение на подключение агрегата на параллельную работу с другими электростанциями Приднепровья. Со всех объектов, со всего города, со всей области, да, что там говорить – со всей страны продолжались звонки.
– Как на плотине? Что слышно? Как работы на турбине? Волновались все. Перед самым выездом на строительную площадку – звоню Логинову:
– На пуске будем, конечно, как условились. И не только на пуске.
Для пуска первой турбины необходимо набрать определенное количество воды в водохранилище, для чего необходимо закрыть донные отверстия, через которые вода с ревом уходит вниз по течению реки. Донные отверстия пробивались с нижнего бьефа, в два ряда, ещё в начале восстановительных работ. Один ряд отверстий был выше другого на 4,5 метра, что создавало удобство в работе при их закрытии. Часть из них, по мере окончания каждого этапа работ, мы закрывали и зимой 1945 года, и осенью 1946 года, сейчас надо закрыть щитами последние отверстия и забетонировать их проемы.
– Я нашел время, в текучке проблем восстановления заводов, и поторопился в бригады Полины Шило и Паши Коробовой, которые вели бетонные работы. Я торопился не столько с проверкой хода работ, не столько для вдохновения их на новые свершения, хотя и это было нужно, сколько попрощаться с Ненасытскими порогами, вдохновением моей поэтической юности, – счастливо улыбаясь и думая о чем-то своём потаенном, вспоминал Отец.
– Я стоял рядом с моей машиной, видавшим виды ЗИС-ом, опершись на его капот, и смотрел, как уходят под воду последние пороги, вместе с закрытием щитами донных отверстий. Вода пробивалась через щиты длинными плоскими струями и сбивала с ног бетонщиц. Над заделкой отверстий, на глубине, с обратной стороны щитов, чтобы устранить протечки работали водолазы.