Эпоха победителей. Воспоминания пламенных лет!
Шрифт:
– Логинову Ф.Г. уже доложили, что я здесь, и он подошел со своим вечно хмурым деловым видом.
– Николай Петрович, давай пойдем в бригады бетонщиц, они, привыкшие к всеобщему вниманию и славе, уже несколько затосковали и сбавили темпы работ, внимание стимулировало их работу.
У оставшихся донных отверстий, глядя на ревущую воду, которая мчалась со скоростью 10 м/сек, стояли девушки-бетонщицы.
– Ну, что девушки – полюбовались на уходящую красоту, пора и за дело. Надо закрыть последние донные отверстия и дать воду для пуска первого агрегата.
Слесари-монтажники установили
– Без риска дела не бывает, – полез в отверстие, уже оттуда махнул рукой и пронзительно вскрикнул, – давай! Давай!
Пошли машины с бетоном и девушки привычными движениями стали укладывать бетон в прораны отверстий.
Логинов был удовлетворен, и воскликнув: «Ну, теперь остались сушка и прокрутка турбины и можно приступать к первому пуску, после такой разрухи». – Лицо его сияло, улыбка прорвалась через весь его сумрачный вид.
На этот раз Леонид Ильич остался доволен ходом дела и даже однажды просил похвалить Федора Георгиевича. Но гораздо позже, уже при подготовке к пуску остальных агрегатов, эти взаимоотношения все-таки прорвало, и на одном из собраний Леонид Ильич выступил с резкой критикой в адрес Логинова.
– Но тут, же оговорюсь, – вспоминал Отец. – Когда казалось, что ситуация для Фёдора Георгиевича резко ухудшилась и он, казалось, прямо скажем, зашатался, – Леонид Ильич смягчил свой резкий тон и дал возможность Логинову остаться на плаву. В этом и была одна из положительных черт Брежнева. Он мог ценить способных людей.
Пуск первой турбины прошел успешно. Ритмичный шум равномерного вращения успокаивал душу и создавал уверенность в тылах, а именно в том, что дальнейшее продолжение работ на комплексе заводов будет обеспечено электроэнергией.
Ток первой турбины пошел в сети и поступил на строительство заводов. Можно было увеличить лимиты потребления электроэнергии. И главное, с облегчением вздохнули жители города. Перебои с ночным отключением электроэнергии значительно уменьшились.
ЦК КП (б) У, в свою очередь, в марте месяце вызывает секретаря горкома Н.П. Моисеенко и парторга ЦК строительного треста И.В. Соболевского на заседание Политбюро, с докладом о состоянии партийной работы на строительстве заводов.
Основательно подготовившись к заседанию Политбюро, и обсудив конечно все вопросы с Леонидом Ильичом, который поделился своим опытом общения с членами Политбюро Украины, мы с Соболевским выехали в Киев.
На заседании рассматривались не только партийная работа, а и комплекс вопросов связанных с восстановлением, уделялось внимание созданию всеобъемлющего графика работ и способов его выполнения.
– В своём выступлении, – вспоминал Отец, – мне пришлось поднять не только вопросы партийной работы, не только производственные вопросы, но и животрепещущий для нас вопрос о помощи городу и стройке продовольствием. И я был поддержан секретарем ЦК КП (б) У Коротченко Д.С.
– Две-три тысячи тонн картошки мы дополнительно вам могли бы выделить, учитывая наши скудные возможности. Вы же знаете? В прошлом
– Да, конечно, в 1946 году мы пережили сильнейшую засуху, когда южные суховеи поднимали в воздух пересохшую крымскую пыль, и она застилала розовой пеленой весь горизонт. Эта засуха охватила почти всю южную часть Европейской территории СССР и, по оценкам специалистов, превосходила по своей интенсивности, известную засуху 1921 года и трудности по сравнению с засухой и неурожаем 1933 года казались нам более существенные.
И чтобы не говорили впоследствии, о каком-то голодоморе, о причине неурожая – коллективизации, и какого-то раскулачивания, всё это было в десятки раз преувеличенная враждебная пропаганда. Тут я как раз отметил трудности 1933 года, – вспоминая те годы, – говорил Отец.
– Засуха и неурожай конечно были. Но коллективизация тут не причем. Во-первых – сплошной коллективизации ещё не было, а во-вторых – колхозы тогда сыграли положительную роль. Вспоминаю, как в колхозы были направлены работники авиамоторного завода, да и не только авиамоторного, и они помогали колхозам в уборке урожая. В этом и было их преимущество перед единоличными хозяйствами, которые оставались один на один со стихией. Но суть вопроса была вовсе не в этом. Жара была такая, и колос был настолько сухой, что при подборке валков зерно высыпалось, и колос уходил в солому.
– Но с уверенностью могу сказать, что организации каких-то преднамеренных действий для ухудшения ситуации – этого конечно не было. Правда активизировались некоторые троцкистские элементы, но это была больше шумиха в прессе.
Сейчас же засуха и неурожай были не меньшие, но послевоенное сельское хозяйство быстро восстанавливалось, невзирая на то, что немцы оставили после себя, прямо скажем, пустыню. Это восстановление шло за счет возврата, строго по актам, всего имущества колхозов, которое мы отправили в центральные области страны. Но этого конечно было недостаточно. В1941 году мы отправили в тыл конечно только часть такого имущества. По – этому мы во всех разговорах в ЦК просили оказать более широкую помощь и не только скотом и птицей, а и техникой. И такая помощь уже начала поступать в область и из центральных резервов, и из репарационных поставок.
В особенности мне запомнились небольшие зарубежные зерноуборочные комбайны, промежуточное складирование которых мы устроили прямо в центре старой части города, на одной из открытых площадок. И эшелон с крупным рогатым скотом, овцами и птицей, которые за неимением ещё в колхозах помещений, был роздан колхозникам в индивидуальные хозяйства. Всё это вселяло надежду на быстрое преодоление трудностей и я, конечно, передал Коротченко благодарность за содействие в этом вопросе. Кстати, в частном разговоре с Коротченко Д.С., я передал и привет от Леонида Ильича, с которым они были знакомы с войны и, хорошо, взаимодействовали по линии Штаба партизанского движения. Коротченко Д.С., во время войны был секретарем ЦК КП (б) У, который располагался в 1942 году в Москве на Тверском бульваре, 18, а рядом во дворе, в отдельном флигеле, располагался УШПД.