Эра голодных псов

Бессонов Алексей Игоревич

— Ну, они старше нас, — приподняла брови Кира.

— Не в этом дело. Корварцы на самом деле — уникальная по-своему «цивилизация игры». Телесное устройство всегда объясняет многое. Наши предки убивали себе подобных за лучший кусок добычи и за право воспроизводства, при этом фемаль далеко не всегда могла решать, чьё семя ей носить. Фемаль корвари способна регулировать зачатие по своему желанию. Этот физиологический казус решает всё. У неё может быть сколько угодно мужей, но выбор, от кого рожать, — всегда прерогатива будущей матери. Всего лишь физиология… но именно поэтому у корварцев по-другому работает подсознание.

— А критерий отбора? — спросила девушка.

— Самый изящный игрок. — Йорг наклонил бутылку над своим стаканом. — Один мой преподаватель говорил так: «Шахматы по-корварски — это фигур двести

у каждого, и все разные…»

— Какой же должна быть доска?

— Большой, как ты понимаешь. Но всё же поменьше футбольного поля, я думаю: они не одни на свете.

— Да ты в них уже влюбился, — дёрнула плечом Кира. — Как так?

— В каком-то смысле, — засмеялся в ответ Йорг. — Да! Я много читал о них — нет, не наших, конечно же, авторов… ни у кого не было таких сказочных королевств, и никто не строил таких гигантских паровозов. И у них не было ни рабства, ни даже крепостного права — никогда, никогда, понимаешь? Вместо скотов и идиотов у них были философы и художники… думаешь, я преувеличиваю? Ха… А ещё у них водилось странное насекомое, которое из-за жирного веса никак не могло летать на своих маленьких крылышках. Но — летало. И один принц разгадал, как работает его природный электроантиграв! Только через поколение поняли, отчего этот жук летал исключительно на закате: крылья были ещё и солярными батареями. У нас не было ни таких жуков — ни таких принцев, а это важнее…

Он вспомнил давно виденный плоский снимок: смешной, будто игрушечный, триплан, весь состоящий из тонких деревянных палочек и лакированных тряпочек, садится, отчаянно дымя паровой машиной, на гладкую палубу громадного корабля, и хорошо видны обшитые кожей цилиндры аккумуляторов по правому борту коробчатого фюзеляжа. Стальной набор, длинные крылья и двигатели внутреннего сгорания на тяжёлом органическом топливе — всё это будет потом, в эпоху других войн: первые корварские самолёты несли на себе хитроумный паровик для тяги и электроантиграв, требовавший тяжёлых и малоэффективных тогда батарей, которые приходилось менять после каждого вылета. А уже через полстолетия — чудовищно гигантские авианосцы, с которых стартуют тускло-синие, многомоторные дизельные машины, способные нести десятки тонн бомб. Ничего подобного в земной истории не было, да и быть не могло, в силу низкого уровня игры.

— Понимаешь, — проговорил Йорг, глядя в никуда, — в окружающем мире огромное значение имеет одна трудноосязаемая штука: надежда. Ты знаешь, из-за чего мы вдруг ринулись воевать с Лид-дой?

— Из-за проблем с коммуникацией, — скривилась Кира, подливая себе в стакан, — по официальной версии. А ты знаешь правду?

— Конечно, знаю, — хмыкнул Детеринг. — Схватились из-за «спорного» мира — который, кстати, лидданы так и не начали разрабатывать. Но «правда» — чёрт, не могу без смеха — заключается в том, что тогдашнее поколение наших не очень, э-ээ, демократичных политиканов в упор не хотело верить, что им могут спокойно отдать под колонизацию планеты, представляющие ресурсную ценность. Проклятие земного мышления: никогда не отдам соседу кусок, до которого мне неудобно тянуться. Моё — пусть оно даже на верхней ветке висит! — сдохну, не отдам! Руки-ноги поломаю на эту ветку лезть — а потом оттуда буду любоваться, как внизу у соседа дети с голоду мрут. Не могли наши вожди понять, что в этом крохотном, если вдуматься, секторе пространства, в который нашу расу вынесла судьба, право силы — по большей части фикция, потому что все мы жмёмся друг к дружке в ужасе очередного набега… а раз так — очень важно, чтобы твой сосед, в случае чего, встал у тебя за спиной с топором.

— А тебе не кажется, что корварцы вполне могли бы уничтожить леггах? Вообще…

— Вопрос обсуждался, — покивал Йорг, — и обсуждаться будет. Любимая тема молодых десантных лейтенантов. На самом деле они жаб приберут. Попозже. И не своими руками. Может быть, нашими… Жабья столица — или что у них там, по крайней мере, центр, из которого идут основные информационные потоки, — расположена слишком далеко. Либо жабы бросят против нас критически серьёзные силы, и мы, потеряв две трети популяции, всё-таки разотрём их в порошок, либо кто-нибудь создаст движитель, способный доставить на такое расстояние корабль соответствующих размеров. Именно движитель, потому что возможности

реактивной тяги, будь она хоть сто раз «гипер», — исчерпаны полностью. Дальше идти практически некуда: ну ещё два-три шага, и всё, тупик.

— Я читала, — грустно улыбнулась Кира. — Наши физики предрекают долгий застой в этой области.

— Наши. — Детеринг поднял палец. — Наверное, подобные прогнозы очень выгодны кому-то из сенаторов…

Девушка понимающе покачала головой. Йорг видел, что она устала: под глазами легли тени, делавшие её тонкое лицо каким-то совсем уж птичьим. А совсем скоро Киру ждёт тяжёлая работа в трюме… Стационарные противодесантные комплексы, пусть даже и корварского производства, — это многие сотни немаленьких контейнеров, каждый из которых нужно подхватить манипуляторами штатного внутреннего погрузчика и запихнуть на заранее отведённое ему место. Считается, что процесс автоматизирован, но без контролёров всё равно не обойтись: трюмный оператор несёт ответственность за любое нарушение карты загрузки, потому что потом, в бою, сорвавшийся с места контейнер способен натворить дел повеселее вражеских пушек.

— Тебя пугает переход? — тихо спросил Детеринг. — Если честно, меня тоже…

— Переход меня не пугает. — Кира закрыла глаза. — Но я больше не хочу сюда возвращаться. Здесь всё абсолютно чужое. Чужое небо…

— Именно здесь? — Детеринг удивлённо приподнял брови. — А Ойсмолл давит на тебя меньше?

— Да, — ответила Кира, всё так же сидя напротив него с опущенными веками. — Не знаю почему, но небеса Линдаллу для меня чужие навсегда. Даже странно, что кому-то они родные. Странно…

Капитан Детеринг разлил по стаканам остатки виски и постарался скрыть усмешку.

Ему здесь здесь действительно очень нравилось.

Глава 15

«Шерпа» поднялась глубокой ночью следом за Гукмасовым, едва Тальберг доложил об окончании процедуры трюмного контроля. Глядя в один из свободных мониторов, который он настроил на круговой обзор, Йорг вдруг подумал, что небо над ярко освещённым космопортом — почти такое же необычно жёлтое, как в тот момент, когда он увидел его впервые. Совершенно поразительный мир, лишь на миг приоткрывшийся ему, стремительно таял за ревущей кормой транспортника, но внутреннее чутьё говорило капитану Детерингу, что он ещё не раз встретится с Линдаллу.

— Орбитальный манёвр, — защёлкал в ушах голос Драпендры.

Йорг немедленно переключился в локацию. Шутить вокруг Линдаллу не следовало: вслед за ними диспетчеры подняли очень старый лидданский грузовик, плюс с трёх направлений сразу к планете неторопливо приближались новые гости. Пальцы Йорга отработали вводную, Драпендра почти молниеносно рассчитал допуски, исходя из ситуации, и Костас повёл «Шерпу» к орбите седьмой планеты системы, где и должен был формироваться конвой. Гукмасов ушёл на пятнадцать минут раньше их, сейчас его громадная «Ламмаэрви» висела яркой оранжевой каплей в центре трёхмерного монитора боевого ориентирования: не мороча себе голову, Костакис пристроился точно в хвост ведущему.

— Молодчина. — Драпендра вылез из кресла, помотал в воздухе опустевшей кружкой и шагнул к своему старому приятелю — кофейному автомату. — Часа через три, наверное, я уже отпущу тебя.

— Но на разгоне придётся поработать? — поднял голову Йорг.

— Н-да…

Они прокатывали невероятно сложный маршут почти двенадцать часов, раз за разом: разгон-торможение, поворот за поворотом, витиеватые обходы гравитационных полей с последующим «отталкиванием» от них. Отважиться на риск преследования мог либо сумасшедший, либо гений, наизусть выучивший все возможные опасности трассы, ибо любая, даже незначительная ошибка при входе в поворот означала гибель. Гука знал, что делал. У преследователей остались всего лишь два «окна атаки», причём одно из них было, по сути, западнёй, способной сожрать целый флот. Бой в непосредственной близости от планетной системы с мощным полем тяготения чрезвычайно опасен, это знали ещё в древности. Горе тому флотоводцу, который позволит втянуть себя в такое сражение! Один лишь неверный манёвр, потеря скорости — и либо мгновенная смерть экипажей от неспособности гравикомпенсаторов принять колоссальную пиковую нагрузку в экстренном угловом разгоне, либо противник легко расстреливает медленные, неповоротливые цели; третьего не дано.