Эра Меркурия. Евреи в современном мире

Слезкин Юрий Львович

Кем были главные хранители марксизма-ленинизма? В 1949 году евреи «по паспорту» составляли 19,8% преподавателей марксизма-ленинизма в высших учебных заведениях СССР, 25% преподавателей марксизма-ленинизма в вузах Москвы, Ленинграда, Киева, Харькова, Ростова, Саратова, Казани и Свердловска и 7 из 19 членов кафедры диалектического и исторического материализма философского факультета Московского университета. В Институте мирового хозяйства и мировой политики (писал глава Агитпропа главе Госплана) числился 51 старший научный сотрудник, из них 33 еврея, 14 русских и четверо прочих. (После первой череды увольнений директору преобразованного Института пришлось извиняться перед Центральным комитетом за то, что из 34 не изгнанных академиков, членкоров и докторов наук 20 были евреями и только 12 — русскими.) В августе 1949 года Краснопресненский райком партии обнаружил, что евреи составляют 39% преподавателей Московского юридического института, а в 1950 году вновь назначенный директор Института права докладывал, что ему удалось сократить долю евреев среди принятых аспирантов с 50% до 8%. Согласно другому расследованию Агитпропа, секретариат редколлегии многотомной «Истории Гражданской войны» состоял из 14 евреев, 8 русских и 6 прочих. Но, вероятно,

самыми тревожными были результаты проверки академических мини-Сталинов (каждой дисциплине полагалось иметь собственного), которые показали, что вожди советских философов (М. Б. Митин), экономистов (Е. С. Варга), историков (И. И. Минц) и юристов (И. П. Трайнин) — евреи по национальности, а значит, врожденные двурушники. (Варга был из Будапешта, прочие из бывшей черты оседлости.) И наконец, Б. И. Збарский, человек, который бальзамировал Ленина и оставался главным хранителем самых священных мощей коммунизма, оказался не только евреем из черты оседлости, но и, согласно услужливо распорядительной тайной полиции, вредителем и шпионом.

А что же другие столпы официальной идеологии — русский патриотизм и высокая культура? Группа коллег информировала Центральный комитет партии, что до 80% членов ученого совета Института литературы Академии наук («Пушкинского Дома») — евреи. (Центральный комитет проверил эти данные и принял организационные меры.) Секретари Союза писателей — А. Фадеев, К. Симонов и А. Сурков — пообещали «освободить писательскую организацию от балласта», когда выяснилось, что Московское отделение их организации на 29,8% состоит из «лиц еврейской национальности». Глава Агитпропа Г. Ф. Александров сообщил в секретариат Центрального комитета о «крайне тяжелом положении» на музыкальном фронте: почти все светила Большого театра («центра и вышки русской музыкальной культуры»), Московской консерватории, Московской филармонии и Ленинградской консерватории — точно такие же «нерусские люди (преимущественно евреи)», как и расхваливающие их музыкальные критики и укрывающие этих критиков главы отделов искусств центральных газет. Почему «Историю русской музыки» редактирует нерусский человек? Почему так много евреев (по информации Центрального комитета) среди руководства московских театров (42%,), художественных выставок и панорам (40%) и Мосгорэстрады (37%)? Почему среди 87 режиссеров и администраторов советских цирков 44 еврея, 33 русских и 4 украинца? И как быть с главным русским патриотом среди журналистов, мать которого звали Ханной? Кстати же о журналистах: кто прививает советским массам марксизм-ленинизм, русский патриотизм и подлинную культуру? «Правда», «Известия» и «Красная звезда» подлежат безжалостной чистке. В официальных органах ВЛКСМ и Союза советских писателей преобладают, как выяснилось, евреи; главной спортивной газете страны было велено уволить двенадцать журналистов, а в газете «Труд» число сотрудников-евреев было сокращено сначала до 50%, а затем, после 40 дополнительных увольнений, до 23%. Проверка «Союзпечати», которая отвечала за распространение 4638 советских газет и 436 журналов, показала: из 18 начальников и заместителей начальников отделов и центральных контор ведомства 10 были евреями. Положение в главном цензурном управлении («Главлите») не внушало «политического доверия» по тем же причинам.

Чем теснее контакт с врагом, тем выше опасность инфекции. В чьих руках находится советская зарубежная пропаганда — сфера, в которой политическое доверие так трудно приобрести и так легко потерять? Евреи составляли 23% сотрудников центрального аппарата Телеграфного агентства Советского Союза (ТАСС) и 49% Радиотелеграфного агентства Украины (РАТАУ). В Совинформбюро было 48% евреев, 40% русских и 12% прочих; русский отдел Издательства иностранной литературы был на 90% еврейским; а официальную советскую англоязычную газету «Moscow News» редактировали 1 русский, 1 армянин и 23 еврея.

Экономическая база прогнила не меньше, чем идеологическая надстройка. Кто производит советские автомобили? По делу о «еврейском национализме» на Московском автозаводе было арестовано 42 еврея и расстреляно 13. Кто проектирует советские самолеты? Из Института им. Жуковского было уволено шестьдесят научных сотрудников-евреев (но не конструктор истребителей «ЛА» С. А. Лавочкин и не конструктор вертолетов «МИ» М. Л. Миль). Почему советское танкостроение доверено Исааку Моисеевичу Зальцману из местечка Томашполь в Подолье? Почему в конце Великой Отечественной войны евреи составляли треть всех главных инженеров советских оборонных заводов? И кто (театральный шепот) создает советскую атомную бомбу? И как они связаны со своими соплеменниками, создающими американскую атомную бомбу? И как быть с их общими соплеменниками-шпионами, которые, так сказать, связывают одну атомную бомбу с другой?

Вредители были везде: на работе, дома, под кроватью, в кровати. Простое ли это совпадение, что старший сын товарища Сталина, Яков, был женат на еврейке? (Ее арестовали после того, как Яков попал в плен, но выпустили вскоре после его гибели.) Или то, что дочь товарища Сталина влюбляется в одного еврея за другим? (Первая любовь Светланы, А. Я. Каплер, был отправлен в ссылку, а ее первому мужу, Г. И. Морозову, указали на дверь и выдали новый паспорт без пометки о женитьбе.) И как насчет жен товарища Молотова, товарища Андреева и товарища Ворошилова?

Самым страшным было открытие, что бдительные чекисты, сражающиеся с силами зла, тоже оборотни. Специальная тайная проверка тайной полиции позволила обнаружить обширный «сионистский заговор» и безнадежное смешение друзей с врагами. Лев Шварцман, соавтор признания Бабеля, сочинил свое собственное, в котором утверждал, что является членом сионистской террористической организации и имел половые сношения с собственным сыном, дочерью, бывшим министром Государственной безопасности В. С. Абакумовым и британским послом А. Керром. Н. И. Эйтингон, организовавший убийство Троцкого (и многих других), был обвинен в организации покушений на советских вождей; Л. Ф. Райхман, руководивший тайным надзором за Еврейским антифашистским комитетом, был арестован как еврейский националист; подполковник Копелянский, который допрашивал спасителя будапештских евреев Рауля Валленберга, был уволен как еврей, а М. И. Белкин, главный устроитель показательного процесса над Л. Райком в Венгрии, признался, что является сионистским шпионом и завербовал, среди прочих, главу венгерской тайной полиции и

своего соплеменника Габора Петера. Советскую разведывательную сеть в Соединенных Штатах пришлось полностью перекроить, потому что большинство агентов (в том числе блестящий атомный шпион Семен Семенов, который «вел» и Коэнов, и Розенбергов) были евреями. Даже Г. М. Майрановский, глава самого тайного подразделения тайной полиции, Токсикологической лаборатории МГБ СССР («Лаборатории-Х»), был разоблачен как сионистский шпион. «Лаборатория-X» изготовляла смертельные яды, испытывала их на заключенных и затем использовала для «тайных ликвидаций» (в том числе, если верить Павлу Судоплатову, Рауля Валленберга). Майрановский, возглавлявший «Лабораторию-Х» с 1937 года, убивал «врагов советского государства», делая им укол во время медицинского осмотра. Теперь, после многократных избиений, он признался, что является участником сионистского заговора в Министерстве государственной безопасности и планировал убийства советских руководителей.

Майрановский был сталинским орудием, исчадием и кошмаром. Сталинские чистки всегда подразумевали, что любое отклонение от совершенства есть результат умышленных действий, что умышленные действия совершаются беззаветно преданными злу врагами, что преданность злу куется за пределами Советского Союза и что в Советском Союзе скрываются «чуждые элементы», предрасположенные к служению дьяволу по причине их социального или национального происхождения. В 1930-е годы национальное происхождение начало вытеснять социальное, а во время Второй мировой войны еврейство оказалось идеальным сочетанием чуждого класса и чужого племени. Заметную часть советской профессиональной элиты составляли евреи, и существенный процент еврейского населения принадлежал к советской профессиональной элите. С точки зрения Сталина и его следователей, две эти группы были едва различимы — тем более, что не существовало более эзотерической и более еврейской элитной профессии, чем медицина.

В традиционных обществах посредников с потусторонним миром и почитают, и боятся. Чтобы охраниться от зла, необходимо вступить с ним в контакт; способность исцелять предполагает способность причинить вред. Уничтожив введенное церковью различие между священниками и колдунами, современное государство возродило шаманов — или, вернее, профессионалов, обладающих тайным знанием, которое можно использовать и для спасения, и для растления душ, тел, стран и вселенной. Подобно нацистской Германии, но гораздо более последовательно и основательно, Советский Союз был современным государством с официальной церковью. Партия, олицетворяемая Сталиным, обладала трансцендентной и политической монополией и поощряла фаустианское стремление к безграничному знанию, исходя из того, что научная истина, которую преследуют формально обученные профессионалы, неизбежно совпадет с марксистско-ленинской истиной, которую блюдут «сознательные» чиновники. В ожидании окончательного слияния народа с партией и стихийности с сознательностью Советский Союз оставался неуклюже дуалистическим обществом, в котором партия следила за идеологической ортодоксией профессионалов, от компетенции которых зависела. В 1920-е годы противостояние комиссаров и «буржуазных специалистов» было жестким и асимметричным; в 1930-е годы оно, казалось, окончательно исчезло благодаря появлению новой «советской интеллигенции», равно преданной и науке, и партийной ортодоксии; в 1940-е и 1950-е годы оно возродилось с новой силой в результате гонки научных достижений и распространившегося среди военного поколения чувства, что великая победа дает им право на некоторую роль в принятии важных решений. Чем больше автономии получали советские профессионалы, тем труднее было примирять научно-техническую современность, которую они представляли, с харизматической верой, которую им надлежало исповедовать. Предсмертное превращение Сталина в «корифея советской науки» представляло собой последнюю серьезную попытку восстановления довоенной гармонии. Как писал Сталин-ученый и одновременно Сталин-вождь, никакое продвижение к коммунизму невозможно без развития науки, «никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений», никакая борьба мнений невозможна в тени «замкнутой группы непогрешимых руководителей» и никто, кроме кремлевских руководителей, не в состоянии определить, что представляет собой прогресс, наука или правильное мнение.

Пока Сталин был жив и неоспоримо непогрешим, подобная логика — и вселенная, которая на ней держалась, — казалась советской элите осмысленной. Однако, было три профессии, которые подвергали сомнению священное единство знания и добродетели самим фактом своего существования и нормального функционирования. Одной была тайная полиция, которая искала порчу внутри партии и потому постоянно добывала секретное знание, к которому сама партия доступа не имела. То была знакомая проблема, у которой было два знакомых решения: использование меркурианских чужаков и периодическое истребление носителей автономного знания. Второе решение (избранное после середины 1930-х годов, когда чуждость попала под подозрение) оказалось чрезвычайно дешевым и эффективным, потому что чекистская работа сталинского образца не требовала никакой специальной подготовки, кроме ошибочного убеждения, что разоблачение максимального числа врагов — лучший способ не попасть в их число. Ни одна советская профессия не отличалась столь высоким уровнем смертности и столь слабым представлением о природе своей работы, как тайная полиция. В 1940 году обреченный архитектор Большого террора Н. И. Ежов сказал: «Я почистил 14 000 чекистов. Но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил». А в 1952-м обреченный архитектор еврейского дела М. Д. Рюмин написал: «Я признаю только, что в процессе следствия не применял крайних мер, но эту ошибку после соответствующего указания я исправил».

Другой профессиональной группой, между делом подрывавшей официальную идеологию, были ядерные физики, чьи успехи в создании бомбы казались наглядным результатом их пренебрежения Энгельсовой «диалектикой природы». Поскольку создание бомбы было делом первостепенной важности, официальную ортодоксию (включая недоверие к евреям) пришлось — на время работы над бомбой — частично отменить. Подобное вероотступничество стало возможным благодаря тому, что группа, участвовавшая в проекте, была небольшой, а соответствующая часть канона периферийной. Опасность заключалась в том, что партия фактически признавала свою власть политической, но не трансцендентной. Никакая другая советская профессия не обладала таким высоким статусом при такой малой потребности в марксизме-ленинизме, как ученые-атомщики.