Эра Милосердия
Шрифт:
Над этим вопросом Эра думала дольше всего. Так и не решив, что писать, она оставила место, чтобы снова к этому вернуться, и стала читать дальше. "Чего, по-твоему, недостает твоим родителям?" Это Эра знала совершенно точно: им всегда недоставало времени! "Что ты делаешь, когда родители отказывают тебе в покупке дорогой модной вещи?" - "Сначала злюсь, а потом надеюсь, что они мне ее все же купят". "Нуждаешься ли ты в других людях?" - "Очень!" "Хочется ли тебе изменить мир?" - "Да!!" "Таков (такова) ли ты, каким (какой) хочешь быть?" - "Не совсем". "Для чего, ты считаешь, дана человеку молодость?"
Над
Не успела Эра сложить в сумку книги, как Мурашов уже исчез. Но Эра знала, где его искать - у лотка с пирожками. Похоже, это была их с отцом основная еда.
Мурашов отошел от лотка, жуя пирожок.
– Интересно, чего ты ко мне пристаешь?
– проговорил он с набитым ртом и, прищурясь, глянул на Эру.
– Может, влюбилась?
Эра покраснела.
– Вот, держи деньги. Продали твой свитер.
– Ну, спасибочки.
– Ладно, я пошла.
– Иди.
Но отчего-то она продолжала идти рядом.
– Только не надо оправдываться. Вот уж чего терпеть не могу.
– Я не оправдываюсь. Честное слово, это было очень-очень важно...
– А я верю, - усмехнулся он.
– Интересно, почему это порядочные люди всегда такие зануды? Обязательно подсчитают, что очень-очень важно, что очень важно, а что просто важно, и выберут, конечно, самое-самое важное. По велению, так сказать, совести, а не просто оттого, что хочется. У тебя в классе ведь нет друзей, правда?
– Почему ты так считаешь?
– Я не считаю, я вижу.
– Неправда. Я со всеми в совершенно нормальных отношениях.
– Кроме Курдюмовой. Она тебя не переносит. Почему?
– Понятия не имею, - уклончиво сказала Эра.
– Да?..
– с недоверием протянул он.
– А почему ее дразнят Дипломатшей?
– Откуда я знаю.
– Хорошее отношение - это не дружба. С тобой неудобно.
– Почему?
– Потому что ты себе позволяешь то, чего не могут позволить другие.
– Например?
– Маленький пустячок: быть собой, - проговорил он с иронией и закончил нормальным тоном: - А тыщу один пример ты можешь привести без меня.
– Им тоже никто не мешает.
– Это ты так считаешь. А вот они считают, что совсем наоборот: все мешает. Кому интересно портить отношения? И ради чего? Сойдет и так. В сущности, всем все равно. Поэтому считают, что ты выпендриваешься.
– И ты тоже?
– Не-а. Я особстатья. Но я считаю, что твоей заслуги в этом нет, просто у тебя отсутствует чувство самосохранения.
– Это как?
– Да так. Раньше я страшно завидовал разным смелым людям: кто-то взобрался на Эверест, кто-то пересек на яхте Тихий океан... А потом понял, что завидовать бессмысленно: у этих людей просто отсутствует чувство самосохранения. Нет его, и все. Я спросил себя: смог бы и я так? И совершенно честно тебе отвечу: нет. Когда я представляю себе тонны воды над каким-нибудь суденышком... Бр-р... Не знаю, прав я или нет, но я так считаю. Ты, наверное...
Мурашов вдруг умолк и молчал так долго, что Эра удивленно повернулась к нему и проследила
Эра снова глянула на Мурашова и увидела его побелевшее лицо. Она все поняла.
– Отоварился, - хрипло проговорил он и попытался выдавить смешок, но получилось что-то похожее на всхлип.
– Неужели нельзя ничего сделать?
– Не знаю. Я уже ничего не знаю, - повторил он устало.
– Раньше я думал, что можно. А теперь... Чихать я на все хотел.
– Но ведь отец...
– Если бы ты знала, как я его когда-то любил... Ему можно было рассказать все, как самому настоящему другу. И он все понимал. Я тогда так гордился... У меня родители были не такие, как у остальных детей. Не помню, когда все это началось. Сначала были громкие голоса, потом какие-то скандалы, споры... Они затихали, когда заходил я или сестра, а потом начиналось снова. Зато хорошо помню, когда он впервые пришел пьяный. Тогда он меня ударил первый раз. На следующий день он просил прощения. Потом снова напился и снова просил прощения. Мама с сестрой уезжали к бабке, возвращались... В общем, пошло-поехало.
– Это страшно, - тихо сказала Эра.
– Представь себе, не очень. Но стыд... Я уже не помню ничего хорошего - одно только плохое. Знаешь, я все чаще чувствую себя старым-престарым дедом. Как говорится, все в прошлом. И вся эта ваша детская суета - какие-то вечера, какие-то собрания... Смешно.
– Ну, пусть тяжело, я согласна... Но ведь жизнь не кончена!
– Ах, ты согласна?
– покривился он.
– И вообще - почему ты ко мне прицепилась? Почему ты ко всем пристаешь? Тебе их жалко?
– Нет. Просто берет злость, что они не такие.
– Ах, не такие? Подумать только, людишки не такие, как хотелось бы нашей Эрочке Милосердия! А чего бы тебе хотелось?
– Мне бы хотелось помочь им сделаться другими! Что-то убавить, что-то прибавить. Ведь так видно! Неужели они сами не видят? Чуть доброты, чуть смелости, а этому - больше везения.
– Везение тоже слепишь?
– Все можно слепить! Человек может все. Просто он должен вести себя как человек, которому везет, и ему в самом деле начнет везти!
На них оглядывались прохожие: они не замечали, что перешли почти уже на крик. Опомнившись, наконец, не сговариваясь, умолкли.
– Чего ты больше хочешь: любить или чтоб тебя любили?
– с непонятной улыбкой вдруг спросил Мурашов.
– Любить. А ты?
– А я хочу есть. Будь!
– Пока, - растерянно сказала Эра.
Она не сразу поняла, почему он пошел совсем не в ту сторону, где был его дом, а поняв, бросилась вдогонку. Он не обернулся, когда она начала его звать, лишь прибавил шагу, а когда Эра, догнав, схватила его за рукав, обернулся с такой злостью, что она отпрянула.