Еретическое путешествие к точке невозврата
Шрифт:
– Плохо дело… – покачал головой Вольфгер. – А что, если тебе поехать с нами?
– А куда вы едете? – расстроенно спросила Ута. До неё вдруг дошло, что завтра её спасители, сильные, добрые и уверенные люди, с которыми спокойно и ничего не страшно, уедут по своим делам, и она опять останется наедине со священником, старостой и озлобленными крестьянами.
– Мы едем в Дрезден, к архиепископу Майнцскому. Ты можешь поехать с нами. Из Дрездена мы будем возвращаться той же дорогой и завезём тебя домой. Старосту деревни я, как следует, припугну, чтобы в твоё отсутствие не обижали служанок и не разорили дом.
– Знаешь, Вольфгер, – задумчиво
– Н-ну…тогда поедем ко мне, будешь жить в моём замке или, если захочешь, построим тебе дом, такой же, как этот. Служанок своих перевезёшь…
– В качестве кого я буду жить в твоём замке? – прищурилась Ута.
– Да хоть в качестве повитухи! У меня в замке нет ни лекаря, ни цирюльника, ни костоправа… Будешь меня лечить!
– Ты собираешься рожать? – рассмеялась Ута.
– Будешь насмехаться над моей баронской милостью, заточу в темницу! – пригрозил Вольфгер.
В комнату вошёл Карл:
– Мой господин, пришли священник и староста. Прикажете впустить?
– Впусти, – нахмурился барон. – Ута, будь добра, выйди на минутку, разговор у нас будет короткий, но неприятный.
Ута отрицательно покачала головой, из комнаты не ушла, но отодвинулась в тень так, что её почти не было видно.
Вольфгер сел в кресло у стола, повёрнутое к двери. Он был в расшнурованном дублете [20] , надетом поверх белой крахмальной рубахи. На шее висела золотая баронская цепь с гербовым медальоном. Невзирая на дворянскую моду, Вольфгер не носил ни бороды, ни усов, а волосы стриг очень коротко.
20
Дублет(фр. doublet) – короткая закрытая куртка на пуговицах или шнуровке, подбитая ватой. Часто надевалась под доспехи.
Гости вошли и остановились у двери, подталкивая друг друга вперёд.
На оробевших священника и старосту смотрел человек лет сорока, с уже начинающими седеть висками, скуластым лицом, глубоко сидящими серыми глазами и тонкогубым ртом. Лицо владетельного барона было замкнуто и холодно.
– Так, – сказал он. – Во-первых, на мне кровь. Вот вира [21] за убитого, – барон бросил на стол звякнувший металлом замшевый мешочек. – Здесь деньги на погребение и на опеку детей, оставшихся сиротами. Староста, надеюсь, ты понимаешь, что присваивать эти деньги тебе не стоит? Ну-ка, посмотри на меня.
21
Вира– денежное возмещение за убийство.
Староста заглянул в глаза барону и вдруг почувствовал, как кожу на его шее обдирает грубая висельная верёвка, а по ногам бежит тёплая струйка предсмертной мочи. Он судорожно сглотнул.
– Ваша милость, не извольте беспокоиться, всё будет сделано по совести…
– Смотри, я проверю. Если что – повешу первым тебя. И не пытайся сбежать, в Саксонии я тебя найду везде. Надо будет – повешу и тебя, поп, не посмотрю на сан. Так что предупреждаю обоих. Во-вторых, завтра я уезжаю в Дрезден.
– Я понял вас, ваша милость, – униженно поклонился крестьянин.
– Поп, не слышу тебя. Ты понял меня?
Священник молчал, его лицо стремительно наливалось краской.
– Значит, не слышим… – с угрозой в голосе произнёс барон, – стало быть, придётся и мне заняться целительством, хоть разрешающей грамоты у меня и нет. – Карл, верёвку, живо!
В комнату шагнул Карл, его гигантская тень метнулась по стенам. В руках он держал грубую верёвку, завязывая на ней петлю. Лицо священника из красного мгновенно стало белым и рыхлым, как творог. «Не хватало ещё, чтобы его тут удар хватил», – с неудовольствием подумал Вольфгер.
– Я понял, господин… – пробормотал священник.
– Не слышу, – резко сказал Вольфгер, – громче!
– Я понял вас, господин барон! – с отчаянием в голосе повторил священник.
– Теперь слышу. Хорошо. Берите деньги и уходите. Ну?!
Священник и староста топтались у двери, боясь подойти к столу, где сидел страшный барон с лицом равнодушного убийцы.
Из тени выступила Ута, вытряхнула монеты из кошеля и попыталась вручить их священнику, но тот в ужасе отшатнулся от ведьмы. Ута усмехнулась, оттопырила пальцем карман кафтана старосты и высыпала монеты туда. Гости, толкаясь, выскочили за дверь.
– Ну, что же, – сказал Вольфгер, подавив зевок. – День начался не сказать, чтобы хорошо, а вот закончился неплохо… Отец Иона, наверное, уже третий сон досматривает, пора и мне…
– Пойдём, я покажу спальню, – сказала Ута, поднимаясь.
Спальня на втором этаже оказалась маленькой и очень уютной, кровать стояла в алькове, закрытом домоткаными занавесками.
Распятия не было и в спальне.
Пожелав Вольфгеру спокойной ночи, Ута ушла. Барон задвинул засов, разделся, и, укладываясь в узковатую постель, обнаружил у изголовья кувшин с клюквенным настоем. Улыбнувшись женской заботе, Вольфгер отхлебнул прямо через край терпкой прохладной жидкости, забрался под одеяло и быстро задремал.
Разбудил его несмелый стук в дверь.
Вольфгер вскочил, взял в руку кинжал, встал сбоку дверного проёма и откинул засов.
В дверях стояла заплаканная Ута в одной рубашке и босиком. Волосы её были распущены. В руке она держала свечу в оловянном подсвечнике.
– Прости, Вольфгер, – не поднимая глаз, пробормотала она, – я понимаю, это неприлично, но… я не могу заснуть! Мне страшно! Я боюсь спать одна! Я хотела позвать в спальню кого-нибудь из служанок, но… Позволь мне переночевать в твоей комнате! Я лягу на полу…
– Не извиняйся, – вздохнул Вольфгер, – ты сегодня перенесла то, что бывает не по плечу многим мужчинам… Иди, ложись в кровать, а я посижу рядом, пока ты не уснёшь.
Ута юркнула под одеяло, повернулась на бок и закрыла глаза. Прошло несколько минут, и она с жалобным криком откинулась на подушке.
– Опять то же самое! Столб, огнь, цепи… Стоит только закрыть глаза, как они появляются снова и снова! Я не могу спать! Что мне делать? Вольфгер, может, я схожу с ума?
– Нет, ты не сходишь с ума, – тихо и ласково ответил ей барон, – просто ты – маленькая и очень испуганная девочка. Давай-ка мы сделаем вот что… Посмотри сюда…