Эридан
Шрифт:
Сэм?
Да. Сэм. Его трицератанк.
Он услышал журчание. Оно походило на журчание ручья.
Он снова провалился в беспамятство.
Когда он очнулся, он увидел два лица. Одно из них было лицом ангела, другое — лицом мальчика. Он узнал мальчика. Его звали Скип. Затем он узнал ангела. Это была принцесса Большого Марса.
Был ли это ее дворец?
Еще куриного супа. Ложка за ложкой. И снова молоко. Он выпил половину контейнера. Или, может быть, весь контейнер; он не знал.
Он вспомнил — что-то случилось с его правой
Его другая рука тоже была обнажена. Так же, как и его плечи. И куда подевалась его рубашка?
Его брюки исчезли, также, как и ботинки. И его нижняя одежда. Он лежал раздетым под одеялами.
Должно быть, в один из тех промежутков времени, в которые он находился без сознания, кто-то раздел его.
Или, возможно, его раздели перед тем, как уложить.
Это было неправильно. Он должен быть одет в новенький, с иголочки, костюм.
Неужели он все-таки не умер?
Он снова отключился.
На этот раз он был на Земле настоящего. И кого он видит — конечно же, это мисс Сэндз. Она в своем кабинете в отделе хронологии, и он только что вошел туда. Он давно собирался сказать ей о безответной любви, которая горела в его груди, но он ни разу не осмелился сделать это. Но теперь он был новым Карпентером. И пусть она посмеется над его словами, если уж это должно случиться, но он должен сказать ей.
Он смело пересек комнату и, приблизившись к ее аккуратному рабочему столу, остановился напротив нее.
— Мисс Сэндз, — сказал он, — столетиями поэты воспевали любовь с первого взгляда, только для того, чтобы быть осмеянными своими циничными современниками. Я хочу признаться здесь и сейчас, что циники, а не поэты, были глупцами, потому что с самого первого раза, когда вы появились у меня перед глазами, мисс Сэндз, безумная любовь поразила меня, как гром среди ясного неба, и с тех пор я был сам не свой. Месяцами я боготворил вас издали, не решаясь открыть свои чувства, потому что я знаю, что моя любовь безответна. Но это слишком дорого мне обходится — откладывать тот момент, когда я сложу мою любовь к вашим ногам, даже если она вам не нужна, даже если вы отвергнете ее с презрением. И вот здесь и сейчас я предлагаю вам свою любовь, мисс Сэндз, и вы можете делать с ней все, что вам будет угодно: зашвырнуть ее в угол, если на то будет ваша воля, или растоптать ее с презрением ногами.
Когда он вновь очнулся, то обнаружил, что может сидеть и ему больше не нужно опираться спиной о приподнятую часть его одра, и обнаружил также, что его "одр" был сооружен из одеял, сложенных на лежанке из веток. Справа и слева от него были похожие постели, а рядом с его собственной лежанкой сидела на свернутом одеяле вездесущий ангел с миской куриного супа — принцесса Большого Марса.
— Почему ты плачешь, крошка? — спросил Карпентер, и она отвернула от него свое лицо. Но потом она повернулась к нему обратно, и снова появилась ложка с обжигающим горло куриным супом.
Рядом с принцессой Марса уселся ее брат Скип.
— Похоже, вы идете на поправку, мистер Карпентер! Вы поправляетесь!
Карпентер увидел, какой чистой была их одежда. Как будто они посетили прачечную-автомат. Конечно же, на Эридане не было прачечных-автоматов.
Появился
Посмотрев налево, он увидел Сэма. Ящероход был припаркован на порядочном расстоянии от увитого виноградом входа. Камуфлирующее поле было отключено, и Сэм лишился хвоста и ног. Встроенный в его гофрированный головной гребень поисковый прожектор был направлен вверх, в высокий потолок, и отраженный от потолка свет прожектора освещал неф.
Косые солнечные лучи снова светили сквозь виноградные лозы на входе.
— Сейчас утро или обед? — спросил Карпентер.
— Утро, — ответил Скип.
— Я слышу, где-то бежит вода.
— Это подземный ручей.
— Я надеюсь, ребята, что вы не пили эту воду.
— Нет. Мы знаем, что есть кое-что получше. Мы использовали для питья воду из бака Сэма. В ручье мы только стирали. Мистер Карпентер, нам… нам пришлось постирать вашу одежду. Она вся была в крови.
— А где она?
— Она висит за ручьем. Я натянул веревку для белья.
— Скип, где мы вообще сейчас находимся?
— Мы находимся в подземной горной выработке, в которой колонисты добывали известняк для производства цемента, из которого они строили город. Во время разработки месторождения они оставляли колонны, чтобы поддерживать потолок, и это место стало выглядеть так красиво, что они, продвигаясь дальше, специально делали его еще красивее. Колонисты вырезали своды в потолке, и когда они продолжали разрабатывать известняк дальше, они вырубили штольню и лестничные марши, ведущие к ней наверх. Они начали добывать известняк дальше за штольней — там известняк лучше — и там теперь полно самых разных туннелей, ведущих далеко-далеко в скалы. Тот ручей — это подземный поток, который они нашли случайно. Он выходит наружу у стены под штольней и затем уходит обратно под землю рядом с лестницей.
— Как вы узнали об этом месте, ребята?
— Дидри узнала об этом в специальной школе, в которую мы ходим.
— Эта скала, в которой мы сейчас находимся — она должна быть частью цепочки из подобных скал, рядом с которыми мы разбили наш лагерь на индейский манер.
— Ну да, так оно и есть, только наше место дальше к востоку от нашего индейского лагеря. Мы недалеко от моря, а город точно к югу от нас.
— Как далеко южнее?
— Что-то около пяти миль. Строители использовали монорельсовую дорогу для транспортировки известняка, но опоры, которые ее поддерживали, обрушились.
— Но террористы-похитители — они могут знать о подземной выработке тоже.
— Может быть, они и знают, но когда колонисты улетали, они взорвали вход в это место — он был вон там, где сейчас куча больших кусков скалы — и снаружи все это выглядит так, как будто никакого входа вовнутрь нет.
— Почему они должны думать, что никакого входа нет?
— Я думаю, у них просто сложилось такое впечатление.
— Но вы с Дидри как-то разыскали вход вовнутрь.
Мальчик кивнул.
— Мы порядком отчаялись. После того, как вы потеряли сознание, мы еле-еле подняли вас в кабину Сэма, а затем мы не знали, куда ехать. Потом Дидри вспомнила о подземной выработке, у нас появился шанс, и мы направились сюда. Она знала, что колонисты взорвали вход, но мы подумали, что возможно могло остаться отверстие, достаточно большое для того, чтобы Сэм мог проехать через него. Однако мы не смогли найти его до тех пор, пока не рассвело, потому что отверстие было не видно из-за растущего над ним винограда.