Эрика
Шрифт:
Они пробрались через кусты к дому, благо что улица примыкала к озеру. Гедеминов обул туфли Попова.
— Здесь собака есть, — прошептал граф.
— Она в сарае заперта, — тихо ответил Володька.
Гедеминов надел перчатки, вошел в дом, задернул шторы и включил свет. Наконец он нашел документы Попова. Потом тщательно обтер наган и положил его в ящик стола. Потушил свет и выглянул за дверь. Все было спокойно. Быстро накинул замок.
— Граф, вы где? — спросил он тихо.
— Мы здесь. Надо уходить, — отозвался граф Петр.
Они
— Все! — с облегчением вздохнул он. — Воздух–то какой свежий. — И, подняв голову к небу, сказал: — Прости меня, Господи! Я обещал тебе не убивать, но другого выхода не было, — и повернувшись к Володьке напомнил: — Завтра жди меня там же. Отдыхай… Живи Володька…
Володька обнял Гедеминова и растроганно сказал:
— Теперь моя жизнь принадлежит вам князь. Я так рад встрече! Но вижу, молодого веселого дяди Саши больше нет. Как нет и маленького Володьки. Как жизнь жестока! Но сейчас я счастлив…
— Князь Александр, — напомнил граф. — Вам пора. Переодевайтесь в больничную пижаму.
* * *
Быстро светало. Гедеминов проскользнул вместе с графом в больничный сад. Он пробрался меж кустов к окну своей палаты и осторожно заглянул во внутрь. Все спали. Он прыгнул в окно, оставив туфли за окном.
— Сожгите их, граф, на всякий случай. Вдруг я где–то наследил, — прошептал он. — Другие принесите. И ветками подметите следы под окном.
Гедеминов лег и прислушался. Тихо. Минуту спустя он просто провалился в сон.
— Все спят, — услышал Гедеминов женский голос. И затем — мужской: — А как наш новенький?
— Дыхание ровное.
— Измерьте температуру.
Медсестра прикоснулась к плечу Гедеминова:
— Больной, проснитесь, градусник держите. — Гедеминов взял его, слегка натер и сделал вид, что снова уснул. Все остальные тоже с трудом просыпались. Доктор не сводил глаз с лица Гедеминова.
Медсестра взяла градусник у Гедеминова. Температура 38,5.
Доктор послушал его сердце, пожал плечами и направился было к двери. Потом вернулся и снова пристально посмотрел в лицо больному и медленно вышел. Он напряженно вспоминал, где он раньше видел это волевое лицо.
— Может когда я раненых лечил? — подумал он. — Глаза. Да, глаза — то ли героя, то ли преступника. Холодный блеск… Он здоров!! Откуда взялась температура? Какое сердце? Мне бы такое. Понаблюдаю. Может стресс был у него. Впервые случай такой, — размышлял он.
Пришел граф Петр и прошептал Гедеминову на ухо: «Я ходил на берег. Все в порядке».
Днем жена привела мальчиков. Все были в белых халатах до пят. Они со страхом смотрели на Гедеминова.
— Папа, ты не умрешь? — испуганно спросил Альберт.
— Да нет, теперь точно не умру. Я скоро выйду из больницы, — пообещал князь и, попросив мальчиков подождать маму на улице, встал и вывел Адель в коридор.
— Все в порядке? — спросила она.
— Да. Скажи Эрике, что Попов пропал. Но пусть она продолжает с собакой
Уходя, Адель оглянулась и поняла: никуда Попов не уехал. Об этом говорило каменное, чужое лицо мужа. Таким она видела его впервые.
Ночью Гедеминов повторил свой трюк с вином и снотворным и ушел через окно, прихватив с собой и бутылки, и стаканы. Он нашел Володьку на прежнем месте. Граф уже ждал его там. Володька сказал:
— Дядя Саша, я думал, коль ты меня спас от смерти вчера, может, и вправду я заново родился и теперь у меня все будет хорошо? Только скажи, все для тебя сделаю.
— Ладно, — ответил Гедеминов. — Граф проведет тебя на стройку. Слушайся его. Мне же надо пока врачам подчиняться. А там мне бюллетень дадут, и я как буду дома долечиваться. Тогда придумаем, что с тобой делать. Мне пора.
* * *
Через два дня все говорили о пропаже Попова. Милиция вскрыла квартиру и обнаружила открытое окно, а за окном следы. Привели собаку. Собака взяла след, но затем она повела всех снова в дом и тыкалась в одежду Попова. «Собака неопытная», — сказал сержант. Документов и денег не было. Оружие на месте. Опросили сначала подчиненных и родственников. Эрику нашли на конюшне. Походили, поискали, перерыли солому.
— Почему так поздно работаешь? — спросил следователь.
Эрика ответила:
— Я вообще здесь ночую. Сторожа–то нет. А за озером цыгане кочуют. Раньше это их конь был. Мой начальник говорит, его у них конфисковали. А что такое «конфисковали», я не знаю. Только ведь за коня я отвечаю. Мне еще целый месяц здесь работать, а потом сдам коня и буду дома спать.
— Когда ты видела в последний раз своего начальника? — спросил следователь.
— Дня четыре назад. Он заходил и хвалил меня за чистоту в конюшне. Он хороший, добрый человек.
— А ты знаешь, что он пропал?
— Как пропал? — искренне удивилась Эрика.
— Может, он с кем–нибудь ссорился? — спросил следователь. — Кто–то сказал: Попон с сапожником не ладил, все грозился убить.
— Я никогда не слышала этого. Чего им ссориться? — удивлялась Эрика.
— Но говорили, Попов пьет, — продолжал следователь.
— Я не видела. Люди и наговорить могут, — продолжала Эрика защищать Попова, как наказывал ей отчим.
Когда милиция ушла, она подумала: «Это отчим. Что он с ним сделал? Он его убил!». Но на душе не стало легче, а наоборот — стало пусто. Она подумала: отчим убил Попова из–за нее.