Ермак. Регент
Шрифт:
Оружие было достаточно мощное. Пуля калибра в три линии с десяти метров уверенно пробивала пакет из трех сосновых досок толщиной в дюйм.
— Значит так, Леший. Спускаемся вниз и едем в Петропавловскую крепость. Надо кое-что уточнить, — произнес я и направился к выходу с чердака.
Минут через двадцать мы были у Иоанновского моста, на том месте, где был убит Николай II.
— Рассказывай, Леший, как всё было, — произнес я, оглядываясь по сторонам.
— Император с императрицей вышли из кареты. Их встречал митрополит Антоний и Иоанн Кронштадтский, которые благословили царскую чету. Потом они двинулись к мосту, мы заняли свои места согласно
— Что-нибудь в этот момент заметили странного? — Я посмотрел на Шаха, Шило, Уса и Чуба, которые держали в «коробочке» царскую чету во время движения.
А кому еще осуществлять самый ближний круг охраны, как не полным кавалерам знака отличия Военного ордена Святого Георгия и наиболее подготовленным телохранителям?!
Браты дружно помотали головой.
Шило, как старший «коробочки» произнёс:
— Ваше превосходительство, какой-то угрозы по первому кругу охраны не было. Народ ликовал, который за линией оцепления стоял. Как там у Грибоедова: «Кричали женщины: „Ура! И в воздух чепчики бросали?“».
«Чтоб его об пень башкой. И этот любителем литературы стал», — подумал я про себя, а вслух произнёс:
— Браты, я не про оружие и любые другие угрозы. Просто вспомните, было ли какое-нибудь несоответствие поведения у кого-нибудь. Да любая мелочь, которая взгляд зацепила. Особенно этот тебя Ус касается, насколько я понял, именно ты контролировал тот сектор, откуда пуля прилетела. Любая мелочь Устин. Вспомни!
Старший урядник Филиппов задумался, через пару секунд начал теребить правый ус, что выдавало его крайнюю задумчивость. Всё-таки уже больше двух недель прошло с тех событий, тяжело вспомнить.
— Ваше превосходительство, я не знаю странность это или нет, но взгляд зацепил, и я про себя удивился. Штабс-капитан вон там на возвышении стоял, — Ус показал рукой на место рядом с началом моста. — А странность заключалась в том, что он в руке держал портсигар. А офицерам же нельзя курить на улице, а тем более в присутствии императора и императрицы.
«Портсигар! Бинго! Ай да Ермак — сукин сын! Какой же я сукин сын! Точнее, мамин сын, но угадал же?! Кто-то на полвека раньше изобрёл бесшумный, стреляющий портсигар и даже калибр пули тот же самый. Надо же с первой попытки попал!», — мысли летели в голове со скоростью звука, я даже головой встряхнул.
— Ус, а какой был портсигар? — промолчав пару секунд, прикрыв глаза, задал я вопрос.
— Да обычный. Честно говоря, я его толком и не рассмотрел. Просто отметил странность. В такой момент у офицера портсигар в руке. Необычно! А потом всё завертелось, я и забыл про него. Когда нас опрашивали я про него и не вспомнил. Разве может угрозу жизни нести какой-тот портсигар. Из него, что выстрелить можно, Ваше превосходительство?! — Устин вопросительно посмотрел на меня.
«Можно, ещё как можно», — подумал я про себя.
— Ус, а ты этого штабс-капитана опознать и описать сможешь? — задал вопрос, затаив дыхание.
— Из гренадерской дивизии точно, а вот какого полка не рассмотрел. Обычный такой штабс-капитан. Кавказец, брюнет, усики, среднего роста. Каких-то особых примет не увидел.
— Точно кавказец?
— Да я в них особо не разбираюсь. Но лицо кавказского типа, точно, не азиат и не русский, — Ус смущенно пожал плечами.
— Понятно!
— Я мельком. Мне тогда показалось, что он как-то странно стоит и форма на нем висит мешковато. Царапнуло взгляд что-то. Но если бы Ус не вспомнил, и я бы не вспомнил, — произнёс Чупрунов Феофан с позывным «Чуб».
— Ладно, браты, возвращаемся в Гатчину. Пока говорить рано, но, кажется, мы определились, кто убил императора.
— Ваше превосходительство, разрешите войти? — в проеме двери моего кабинета после стука возник бывший агент Маклер и уже титулярный советник Артемьев Пётр Владимирович.
Да, тот самый агент Маклер, которого во Владивостоке взяли японцы и зверски пытали. В течение суток ему срезали на спине, плечах, груди небольшими лоскутами около двадцати процентов кожи, а потом начали медленно отрезать по фалангам пальцы на руках. Одну отрежут, прижгут, приведут в сознание, зададут вопрос, если он молчал, то отрезали следующую фалангу.
Пётр Владимирович сломался на четвертом пальце и рассказал всё о нашей сети во Владивостоке и про мой приезд. Потом захватили в бане меня, но, слава Богу, китайцы помогли мне бежать, а заодно освободили и спасли Маклера.
Во время допроса агент полностью лишился большого и указательного пальца на правой руке, а также мизинца и двух фаланг на безымянном пальце левой руки. По медицинским показателям он не мог продолжать службу, но я настоял перед императором, что негоже бросать своих людей, которые столько перенесли на службе. Настоял и на повышении до титулярного советника через чин, и на награждении агента орденом Святой Анны 3-й степени с мечами.
Теперь титулярный советник Артемьев являлся сотрудником Аналитического центра, отвечающим за отслеживание патентов во всем мире, связанных с новинками вооружения и всего, что может быть с этим связанным. Голова у этого молодого человека была светлой и память феноменальная.
— Заходите, Пётр Владимирович. Неужели что-то нашли? — я с интересом посмотрел на своего сотрудника.
— Так точно, Ваше превосходительство. Вот посмотрите, — Артемьев положил передо мной листок бумаги.
Я вчитался. Охренеть! Выданный американцу Бисселю (J. E. Bissel) в 1902 году патент США за номером 692,819 именовался «Способы бесшумной стрельбы из оружия» («Means for effecting noiseless discharge of guns») и описывал патрон, в котором небольшой пороховой заряд был отделён от пули пыжом-поршнем и слоем жидкости. Судя по описанию, полное отсутствие звука, огня и дыма.
Понятно, что это был не специальный патрон СП-1 или СП-2 из моего мира, которые разработал Игорь Яковлевич Стечкин в 1955 году, но принцип был похож, а значит и портсигар, стреляющий беззвучными патронами, не дающими дыма и огня, было реально изготовить и на полвека раньше.
— Благодарю, Пётр Владимирович. Вы мне очень сильно помогли, — поблагодарил я Маклера.
Артемьев склонил голову, но я успел заметить, как влажно блеснули его глаза, после чего он вышел из кабинета.
Я вновь прочитал информацию по патенту Бисселя, а потом положил в папку, где уже лежали листки с нарисованными портретами штабс-капитана. Наш художник-криминалист Куликов Иван Семёнович, как всегда был на высоте. Со слов Уса и Чуба, плюс ещё четырех атаманцев из конвоя, которые тоже обратили внимание на этого офицера, Куликов нарисовал не только его в офицерской форме, а также и несколько других его возможных видов в гражданском платье с использование грима и других средств.