Эрос
Шрифт:
Лукиан счел, что дотронуться до плеча Софи не покажется слишком уж большой наглостью.
– Почему ты не уехала с такими деньгами?
– Нет, я кК раз уехала. В Париж! Но проблема в том, что многое из наших тоже захотели в Париж именно в тот момент, и я обязана была им помочь. А что такое десять штук для такой оравы? Тем более в Париже. Но Париж – это какое-то чудо. Слушай, у тебя есть еще красненькое? Оно недурное. Я не собираюсь напиваться. Все в порядке?
– Конечно, конечно. Я все понимаю.
– Да что ты там понимаешь? Ни черта ты не понимаешь. Пардон. Ты неплохой
– Все в порядке. Оставайся у меня. Это вино… такое примитивное…
– Иногда я вижу моего ангела-хранителя во сне.
– Правда? И как же он выглядит?
– Знаешь, я уверена, что у каждого человека в жизни бывает одна, а то и две, и три первоклассные возможности, но… Например, я могла стать благородной дамой… Ты об этом ничего не знаешь. И зачем я только тебе все это вываливаю? У меня такое чувство, что могу рассказать тебе все, все, и ты спокойно выслушаешь меня. И только подумаешь: бог мой, закончит ли когда-нибудь эта тупая корова… У нее, наверное, месячные, и вообще неумелый любовник.
– Я так не думаю.
– А почему? Вполне возможно.
– Меня это не касается.
– Ой, только не надо кривляться! Все тебя прекрасно касается, потому что я валяюсь на твоем диване. Если тебя ничего не касается, то я просто заткнусь, и точка.
– Я имел в виду совсем другое. Я хотел…
– Хольгер собирается сделать банк. А потом, если получится, еще и еще. Представляешь? Я ничего против не имею, но ведь для этого требуется оружие. А если людям в руки попадает оружие, оно когда-нибудь обязательно стреляет…
– Сделать банк… Ты имеешь в виду – ограбить банк?
– А что же еще, по-твоему? Открыть свой? Ха, может, ты одолжишь мне для такого дела стартовый капитал?
Лукиан молчит, тут же обдумывая возможность действительно сделать это. Движения Софи становятся все более неуклюжими.
– Я вспомнила, что ты мне сказал тогда, в Вуппертале. Мир еще ненормальнее, чем мы думаем о нем. Что-то в этом роде. Эта присказка мне понравилась. Я ее запомнила, хотя вроде ничего особенного в ней нет. Ладно. Думаю, что мир устроен предельно просто: большая куча дерьма, а посередке люди. С маленькими лопатками. Начинаешь копать, копать, глядишь – и очистишь местечко. Как раз такое, чтобы самому места хватило. Втиснуться туда, и адью!
На этих словах Софи засыпает сидя, с пустым бокалом в руке.
Лукиан позвонил мне на следующий день и все рассказал. Софи проспалась на его диване. Она пьет, нет сомнений. Мы должны сделать что-нибудь.
– Мы и так сделали более чем достаточно.
– Алекс! А что, если она будет счастлива со мной? Что тогда?
Этот вопрос прозвучал довольно непосредственно, но, чтобы задать его, Лукиану потребовалась вся его смелость. Я слышал, как он прерывисто дышит от волнения. Вот гаденыш. Что я должен был отвечать? Что ответили бы на моем месте вы? Он выжимал из меня один-единственный
– Если счастлива будет она, то и я буду счастлив.
– Так я могу делать все, что считаю нужным?
Длинная пауза.
– Алло! Алекс!..
– Да.
После того как я произнес это «да», я показался себе таким хорошим, почти благородным. Нет, скорее, ощутил себя на вершине благородства. Но чувствовал себя довольно погано. Я понимал, что теперь все начнется скачала. Лукиан был могущественным – конечно, не таким, как я,но тем не менее он хотел и мог воспользоваться своей властью. С другой стороны – с чего начинается власть? Возможно, думал я, Лукиан сумел бы зажить с моей возлюбленной относительно нормальной жизнью конечно, при том условии, что Лукиан ей понравится. Честно признаться, я не верил в последнее и успокаивал себя мыслью о том, что вскоре вопрос разрешится сам по себе.
Но я явно упустил из виду, что в той безысходности, в какой оказалась Софи, любой мужчина добрый, приличный, понимающий и готовый помочь, являлся подарком судьбы, которым не бросаются. Так началось короткое счастье Софи с Лукианом. У нее была алкогольная зависимость, но ради него она старалась держаться, не пить слишком много. Лукиан раздобыл в издательствах пару-тройку рукописей, получивших бесповоротный отказ, и старательно испещрял их поля всяческими крючочками, чтобы поддержать иллюзию о том, что он трудится на ниве редактирования. Он даже отпечатал в типографии несколько книжек под грифом вымышленных маленьких издательств, и выходные данные этих изданий украшали слова: «Редактор Лукиан Кеферлоэр». Ему даже не требовалось прикрываться выдуманным именем – о, как я ему завидовал!
В знак благодарности за заботу Софи даже начала заниматься домашним хозяйством, правда, без особого энтузиазма, переступая через себя. Когда в один прекрасный день на пороге квартиры Лукиана появилась приходящая домработница, он сумел очень ловко, даже изящно вывернуться из щекотливой ситуации. Если вы думаете, что я распорядился установить наблюдение за этой парой, вы ошибаетесь. Нет, я предпочел держаться в стороне. Парочка спала в одной постели, но по серьезному сексом они не занимались – только ласкались. По крайней мере, так говорил мне Лукиан. Да, я настоял на том, чтобы он время от времени докладывал мне, как дела. Я должен был знать, что у Софи все хорошо. И поклялся себе полностью оставить их в покое, если они станут настоящей, крепкой парой.
Фон Брюккен то и дело сбивался на шепот и старался не смотреть мне в глаза. Ему явно тяжело давались воспоминания о том периоде. Извинившись, он соскользнул с кресла на пол и сидел так. Мне не оставалось ничего другого, как тоже соскользнуть на пол со своей скамеечки, и мы продолжили разговор в таком положении. Ничего против я не имел, ведь до сих пор фон Брюккен не проявлял особых чудачеств. Возможно, сменить позу он захотел по той простой причине, что так ему легче было переносить те боли, которыми он постоянно страдал.