Эровый роман. Книга первая
Шрифт:
– А может это судьба? – вопрос застиг меня уже у двери номера.
– Судьба? А ты веришь в судьбу?
– Не знаю… А вдруг?
– Мне надо идти! А ты отдыхай и не думай о всякой ерунде! – я стремительно вышел из номера, полностью обрубив ее попытки скомпрометировать мои мысли по этому поводу.
Только через час я встретил Андрея у бара ресторана. Он напился не в своей манере. Мне пришлось его тащить в номер к Ирэн, потому что он не мог физически стоять на ногах. Избыток алкоголя и рой сомнений, который Андрей в себе посеял, сделали свое дело с его телом. Он был как кисель. Что-то пытался мне сказать в таком состоянии, но я не мог разобрать и слова. Он окунулся в мир тщеславного разврата на этом празднике жизни и все свои переживания вылил в мой адрес. Блестящая мишура была не только на мне, почти на каждом,
Я положил его на кровать. Ирэн же я в спальне не застал. Она была в ванной комнате, где шумела вода. Дверь была туда не заперта. Моя уже взбесившаяся плоть рвалась наружу. Желание увидеть ее голой пересилило мой разум, и я вошел в комнату. Горячий влажный пар встретил меня в этом помещении, будто окутал теплом. Она стояла с намыленной головой, нагая. Передо мной распустился бархатный темный пион. Он дышал нежностью и солнце было в его лепестках, будто пришла весна. Он открылся под лучами тепла, в ожидании бесконечной женственности. В ее цветке словно растворилась самая темная ночь. Стекающие капли оголяли миллионы чувств к каждому из лепестков пиона. Я слышал шепот темноты между ее ног, в котором струился сладкий аромат фруктов и экзотических цветов геля для душа, вперемешку со слабым мускусом фиолетовой неженки, промокшей насквозь. Синий свод небес со звездами, сосредоточенный в этом нежном месте, наполнял тайной силой эту женщину, намыленную в густой пене под звуки ливня из душа. Будто весеннее безумие шумной реки омывало прекрасный сад из черных редких пионов, и они распахивали свою густую синь.
Я еще минуту молча простоял, любуясь ее стройным телом и цветком. Вспотевший, я спустился вниз и удалился на такси домой. В моей голове крутились мысли о том, что мы бы могли слиться в этом душе под пьяный храп Андрея; что могли сейчас отречься от всех святых законов про дружбу, отношения и согрешить; что могли извлечь огонь от трения двух жаждущих тел, совершить бесноватый разврат с иммунитетом на чувства и всецело отдаться похоти, протерев два тела до гнилых душ…
Шикарный юбилейный вечер наконец-то догорел. На столах в утомленном зале под недавно пьяные дерзкие взгляды остались танцующий дым на пустом танцполе и недопитые бокалы с разноцветной жижей. Это пойло было уже невозможно назвать хорошим алкоголем. А изысканные блюда на все тех же засаленных столах превратились в кашу. Окинув взглядами тарелки, здравомыслящий человек скажет, что здесь ужинали не люди, а какие-то свиньи, превратив изысканные угощения в помойные корыта.
Воздух в такси был неимоверно сжат. Щемящая пустота угнетала мое и без того хреновое состояние. Я чувствовал, как мои губы пропахли алкоголем, а изо рта смердело чем-то похожим на горькое послевкусие от сигареты. Даже сама ночь, кажется, хмурилась от такого запаха, прячась за фонарями. А меня самого тошнило от поддельной душевной наготы, которая лилась через край за каждым столом приглашенных гостей. Как же хотелось блевануть от разговоров, подслушанных случайно или специально. Меня бросало в дрожь сначала от того, что не было наркотиков, а потом от того, что мыслей было слишком много от наблюдений за пьяными оргиями за каждым из столов гостей. Пропитые рожи, пришедшие потерять здравый рассудок до полного катарсиса, до дна опорожняя очередную бутылку с тягучей крепкой карамелью или слегка запыленным выдержанным вином, закусив тар-таром, в который, я надеюсь, не плевал сегодня официант. Даже бандиты этого вечера не уступали в торжественном угаре, двигаясь в танцах как испуганные звери. Они словно воскрешали недельные запои, выливая за воротник литрами.
Я уезжал домой подальше от запаха гостиничного номера, где распустился прекрасной красоты цветок. Уезжал подальше от светящихся окон в номере шестьсот шесть, несмотря на поздний час. Уезжал от швейцаров, которые с осуждением осматривали мое пьяное лицо, шатающееся от люкс номера до элит банкета и обратно, завидуя, что кому-то выпал шанс познать наслаждение роскоши. Я уезжал от иллюзии семейного уюта, которым пропитаны все номера этого бизнес-отеля. Я спешил к одиноко стоящей вазе с цветами в моей спальне вблизи приоткрытого окна, для того, чтобы поскорее его закрыть.
Глава V
Вечер пятницы в очередной раз давал мне возможность вдыхать мощь зимы дома, сидя полулежа на небольшом диване на утепленном балконе. Просторы улиц дышали своей жизнью, и потухшие окна домов напротив скрывали тайны их обитателей. Лучи фонаря в виде бликов исполняли ночную иллюминацию померкнувшей сути города. И только под этим искусственным светом она становилась прекрасной в своей безмятежности и восхищала волшебным видом. Я видел сквозь стекло, как прореженные кроны покусывал злой оскал голодных ветров, а тонкая вуаль снежного кружева покрывала озябшие кусты пушистыми холмами. Кисельный белый снег все вокруг делал застывшим и воздушным. Он застилал покрывалом зимы тропинки, будто желая, чтобы люди не смогли найти дорогу домой, завидуя их теплу и ласке.
А мне дарит ласку только очередной букет цветов в вазе. Закрыв глаза, я отчетливо слышал его аромат, находясь в легком опьянении и под дозой. Алкоголь аппетитно растекался по телу в блаженстве, и, казалось, что моя душа светлела этим вечером. Из-за слегка приоткрытого окна цветы покрылись легким морозцем. Зимняя непогода и ее мимолетная грусть о былом ложились равномерно на лепестки белых роз. Но, даже умирая, они источали дивный аромат, который все равно верил в сказку. Мириады жемчужных огней с неба отражались на вазе с цветами. Она стояла около штор, плавно колышущихся от беспечной тишины надвигающейся интригующей ночи, струящейся с ветром за одно. Молочный, почти прозрачный тюль то и дело прикасался к краю дивана, будто покачивал люльку, помогая мне уснуть. Все морфеевы волны приводили меня к одному и тому же. Перед моими глазами все время стоял темный бархатный пион сорта Black Beauty, с ажурными бордовыми лепестками. В моем воображении он медленно раскрывался, источая сильный запах надвигающегося лета, пряча свою мякоть в недрах жары.
Утром вновь рука тянется за дозой кокаина. Это пьяный флирт еще сонного торса с порошком, пока белый дурман не растекается по всем жилам тела, сковывая конечности в нервную дрожь. Потом бензольное кольцо все плотнее сжимает виски, открывая очередную порцию философских рассуждений, и сытая наркотическая улыбка змеится перед зеркалом.
Череда будничной офисной круговерти закрутила меня и Андрея в последующую неделю. Да так сильно, что мы едва успевали по утрам перекинуться парой фраз. Я делал вид, что усиленно работаю, только чтобы исключить возможные неудобные вопросы с его стороны в любую свободную минуту. Я даже освободил Эллочку от обязанностей отсасывать мне каждое утро, но она все равно покачивала при виде меня бедрами и призывно посматривала в район паха. Каждый день автопилот вел по светофорам до работы, где мраморным снегом была усыпана тропинка к двери офиса. Внутри меня был адский смрад пустоты, но мысли о пионе и о поцелуе с его обладательницей не исчезали. Трансовая музыка, которая иногда все-таки проливалась дождем в офисную засуху, только усугубляла мой мираж фантазий под властью кайфа относительно этого цветка и того плотского притяжения, возникшего между нами.
– Ммм… Беда, беда… – сказал я вслух, как оказалось.
– Какая беда, Рустем? – переспросил Андрей, незаметно вошедший в мой кабинет.
– Есть хочу!
– Ох! Е-мое! Разве это беда? Мама как раз передала целую гору блинов. В очередной раз. В отдельной баночке даже мед. Хочешь?
– Я есть хочу, а не блинов.
– Ну можно тогда поехать куда-то покушать.
– Разве? Ты так ударился в работу, что я и пикнуть боюсь.
– Смешно.
– Даже анекдоты куда-то пропали. Пугающе…
– Как-то не до того. Так что?
– Поехали.
– Надеюсь, что не в тот самый ресторан…
– Хы… – я сделал вид, что задумался. – Хорошее место. Что тебе не нравится?
– Мне… Да все мне нравится, но как-то можно проявить разнообразие в выборе места. Не считаешь?
– Ты стал редким занудой. Андрон, у меня ощущение, что ты брюзжишь как-то по-стариковски.
– Да ладно? Просто, мне кажется, что дело не в меню этого ресторана, а в особенном к тебе отношении.
– Что ты имеешь в виду?