Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть

Ворон Вячеслав

Паровоз в Ё-бург

Преодолев Атлантику, «Олимпия» прибыла в столицу строго по расписанию. Дорога была долгой и муторной. Стален не любил длинные морские путешествия за их морские болезни и качки, поэтому всегда брал с собой снотворное и основную часть пути спал, как медведь в зимнюю спячку, просыпаясь только по утрам, чтобы выпить кофе и выкурить трубку. За день до прибытия он переставал принимать снадобье, и остаток пути проводил обычно в раздумьях и воспоминаниях. Так и в этот раз Стален проспал весь круиз. Морской вокзал встретил Ёсифа толпой встречающих и целым отрядом биндюж ников. Выйдя на палубу, он заметил в толпе знакомую фигуру человека в льняном светлом костюме и шляпе с большими полями. «Надо же, – подумал он, – заботливая у меня все-таки женщина, не забыла, что я сегодня прибываю, прислала-таки гонца. Люблю ее». По пирсу вокзала расхаживал маленький толстенький человечек, в котором легко было узнать Никиту Хвощова. Он подошел к носу корабля и прочитал название. «Странно, – подумал он, – это название меня преследует. То

Роза мне говорила, что «Олимпия» ходит до Тифлиса, то теперь она в столице. Хм, да. Голландец какой-то, летучий, а не «Олимпия»». Стален в это время не спеша сошел на пирс, отдал носильщику саквояж. И подошел к Хвощову сзади. Никита даже не заметил, как возле него возник гегемон. Стален похлопал его по плечу, и от неожиданности он даже отпрянул на шаг, но, тут же собрался и рассыпался в льстивом приветствии:

– Ёсиф Виссарионыч, ну и шутник же вы, как это я вас не заметил. Прям фокусник, напугали вы меня.

– Не боись, Никишка, я не волк, не съем тебя, – пошутил Ёсиф. – А чего это ты так испугался, небось задумался о кукурузе своей.

– Да нет, что вы, я так от толпы немного одурел, я ж за час до вашего прибытия прибыл по наказу Надежды Константиновны. Ну да ладно, добро пожаловать на родину, товарищ Стален, – Хвощов выравнялся по стойке смирно, словно бравый солдат, и приложил руку к полям шляпы.

– Оставь, Никишка, ни к чему это, – остановил его Стален, – куда идить?

– А, здесь прямо у входа в вокзал фаэтон наш партийный, тоже Надежда Константиновна выделила. Эх, замечательная у вас женщина, – констатировал Хвощов.

– Ну, идем, агроном, по дороге расскажешь, что у вас нового, – сказал Ёсиф и зашагал к выходу.

Спустя минуту гегемон и агроном ехали в большом черном механическом фаэтоне производства немецкой мануфактуры «Даймлер-Бенц», приводимом в движение не лошадью, а двигателем внутреннего сгорания и управляемом с кабины не вожжами, а рулевым колесом. Стален любил автомобили, они вызывали у него восторг и недоумение одновременно. Восторг, что он пользуется всеми достижениями прогресса, а недоумение, что он не понимает, как все эти штуковины работают. С лошадью все понятно, шаг, и вот тебе движение, а тут целая дюжина лошадей, но они где-то под капотом. Все это было ему, грузину с тремя классами церковно-приходской школы, абсолютно невдомек. Но он не утруждал себя размышлениями о техническом прогрессе, он просто им, прогрессом, управлял. Да, да, именно управлял, дотируя тех или иных ученых на новые разработки из казны партии. Вот и Хвощова он считал гением от ботаники и не жалел на его изыскания с кукурузой денег.

– А что, мил человек, высеял ли ты новый сорт кукурузы, что мы с тобой в Мексике открыли? – спросил вдруг Стален.

– Да, Ёсиф Виссарионыч, высеял делянку, но пока плохо взрастает, климат наш столичный, видно, не подходит, думаю на Кубани попробовать, там-то все растет, – ответил Никита.

– Давай, сеятель, сей. Иначе… иначе я тебя на каторгу сошлю, там у тебя сразу все взрастет, – пригрозил Стален.

– У меня и здесь все взрастет, – утвердительно ответил Хвощов.

– А что, Никишка, народ-то наш еще бунтует?

– Да, Ёсиф Виссарионыч, есть несколько горячих очагов. Кстати, Кубань – один из них, еще Кавказ. Горцы горячи, не хотят жить в Стране Советов, хотят по законам гор.

– Какой там закон, я сам с Кавказа. Закон в горах один, волчий, выживает сильнейший, – грозно ответил Стален. – Ничего, подавим. Не сможем с помощью царя вразумить, то с помощью пороха и террора получится.

– Вы прям, как товарищ Троцкин, выражаетесь, – подметил Никита.

– Цыц, при мне это имя не упоминать, этого человека не существует боле для дела революции. Его в принципе уже не существует, – обозлился Ёсиф.

– Понял вас, гегемон. Надежда Константиновна наказала вас отвезти на вокзал и усадить на паровоз до Ё-бурга, и мне сказала тоже ехать с вами, – сказал Хвощов.

– Это как же? Стало быть, я даже не отобедаю, и с корабля – сразу на паровоз, – возмутился Стален. – В таком случае ты мне там не нужен, я с Джежинским знаком давно, с ним и буду, а ты здесь кукурузу сей.

– Ух, – выдохнул Никита, – я ждал этого ответа, я признаюсь вам, Ёсиф Виссарионыч, влюблен.

– И кто ж эта счастливая женщина? Кому ж достался такой хвощ? – подшутил над Никитой Стален.

– О, она прекрасна, я с ней познакомился в Мексике, Розой зовут, но она наша, славянка. И мы держим это в секрете, но вам я могу сказать, – хвастливо выпалил Никита.

– Нет, Никишка, секреты не выдают даже самым близким. Ты знаешь, я строго караю предателей. А посему любой секрет должен оставаться секретом. Заруби себе это на носу, – приказал Стален. – Все, помолчим до вокзала, надо с мыслями собраться, – добавил он.

– Слушаюсь, товарищ гегемон, – отчеканил Хвощов.

Он и не хотел особо афишировать свои отношения с Розой Ивановной Люксембург-Пупской, тем более что она его об этом сама предупредила: «Ты, Никит, помалкивай о нас, сам понимаешь, время сейчас нестабильное. Головы летят, только шашки сверкают. Мало ли кому чё привидится. Так-то оно и покойней будет, коль никто не знает». Но вот Сталену, ему все же хотелось рассказать о своем счастье, и если бы не строгость гегемона, выложил бы все, как на духу.

А фаэтон медленно катил по брусчатке в сторону Николаевского вокзала. Стален размышлял. В его голове проносились события, произошедшие с ним в Мексике. Гостиница, исполинское изваяние, портье-украинец, кактус-пейота, и сам Лев Троцкин с его желанием убить его, гегемона революции, самого Ёсифа

Сталена. От этих мыслей холодок пронзил низ живота гегемона. Все могло бы закончиться гораздо печальнее для него и для истории в целом. Но слава Ленину, что справедливость восторжествовала. Троцкин был убит, а он, Стален, жив. Он достал из кисета свою любимую трубку, набил махорки и распалил ее. Тонкая струйка дымка потянулась за фаэтоном. А он тем временем подъезжал к вокзалу. Николаевский вокзал пестрил разношерстной толпой зевак, торговцев и бойцов, преданных делу революции. Фаэтон по-царски подкатил к центральному перрону вокзала и доставил гегемона прямо к правительственному вагону. Это был спецвагон самого царя, конфискованный революционерами в ходе экспроприации, прошедшей после революции. Темно-красного цвета, в отличие от серых, обычных, внутренняя отделка его была выполнена в ценных породах дерева, покрытого скрипичным итальянским лаком и инкрустированного кристаллами Скварцовски. Спальное место было оборудовано огромной кроватью, изголовье которой завершали золотые канделябры. Сама же она была обита дорогим китайским бархатом темно-зеленого цвета и также инкрустирована кристаллами. Стален упаковал обратно свою трубку и величаво сошел на перрон. Весь его вид выдавал в нем Революционера с большой буквы. Высокий, подтянутый, с гордым и уверенным взглядом, с шикарными усами на пол-лица и твердой походкой, он выглядел, как Аполлон. Каждая его черта лица была отражением его предыдущей жизни. Скулы и желваки сужали овал лица к подбородку, что придавало ему еще более жесткий вид, чем взгляд. Это был человек-памятник. Так он и предстал перед проводницами, боготворившими его. И он это знал. Заметив двух симпатичных девушек, стоявших у дверей вагона, он еще сильней выпрямился, став на полголовы выше, и, подойдя к ним, спросил:

– Что, милые барышни, поедем в Ё-бург вместе? Девушки переглянулись и в унисон ответили:

– Да, Ёсиф Виссарионович, мы к вашим услугам.

– Это радует, что к моим, а не к этого, – он кивнул в сторону Хвощова. Девушки снова переглянулись и, ничего не ответив, улыбнулись гегемону. Стален вошел в вагон, и, пройдя в спальню, закрыл за собой дверь.

– Смотрите мне, чтоб без всяких там штучек-дрючек, это гегемон нашей революции, – пригрозил Никита. Но это получилось у него достаточно неуклюже, что было похоже на совет, нежели на предупреждение. И девушки, проигнорировав его, закрыли перед ним двери.

– Сцуки, они и есть сцуки, – выругался вслух Никита, и приказал водителю везти его к Розе, в отель «Англетер». Секретность отношений диктовала свои условия, и Никита тратил часть денег, выделяемых ему партией, на проживание вне своего дома. Фаэтон рванул с места, имея под капотом дюжину лошадей. А паровоз, в свою очередь, издал свист и двинулся в заданном направлении.

Стален переоделся в пижамный костюм и отворил двери спальни. Выйдя в просторную, по меркам вагона, комнатукабинет, Ёсиф уселся в кресло-качалку, взял стоявший на журнальном столике колокольчик и позвонил в него. В кабинет моментально вошла девушка-проводник. Одежда ее была скопирована от французских модельных домов «Мадам Тюссо» и представляла собой полупрозрачную обтягивающую блузку под горло, надетую на голое женское тело так, что упругая молодая грудь четко оттеняла осиную талию и коротенькие шорты, выгодно выделяющие кругленькую попку. На руки девушки были надеты гипюровые перчатки до локтей, а прекрасные стройные ножки обуты в ботильоны испанского мастера «Прадо». При виде такой нимфы глаза гегемона начали вращаться вокруг своих орбит, рассудок помутнел, и Ёсиф инстинктивно выставил руки вперед. Девушка, увидев перед собой недочеловека, застыла от страха в исступлении на секунду и позже, оценив все опасность, выбежала наружу, успев захлопнуть за собой дверь. Стален уже летел с вытянутыми руками вперед, и только закрытая девушкой дверь остановила его. Упершись в нее руками, он повисел с минуту в горизонтальном положении и после рухнул на пол, ударившись головой при падении. Удар был несильным, но достаточным для того, чтобы привести его в чувство. Стален поднялся на ноги, отряхнулся и вернулся в кресло. Снова взял колокольчик и позвонил. Вошла вторая девушка, как две капли воды похожая на предыдущую. Но должного эффекта не произошло, видимо, сказывался удар головой. Стален приказал принести воды и шоколада. Девушка послушно удалилась. И тут же появилась с подносом, на котором стояли бутылка «Боржо» и граненый стакан. Она подошла, поставила поднос на стол, легким движением вскрыла бутылку и налила «Боржо» в стакан. Стален вложил в рот таблетку снотворного и тремя глотками запил ее. Девушка продолжала стоять возле гегемона. Он оценивающе оглядел ее, погладил рукой по ноге, после добрался до груди и стал жестко ее мять. Потом встал и подключил вторую руку. В этот момент Стален был просто обычным мужчиной грузинской национальности, без каких-либо сверхъестественных способностей, коими он обладал. Его мужское начало начало распаляться. Дыхание участилось, нижняя губа отвисла, и с уголков губ потекли слюни. Тело стало содрогаться в судорогах. Девушка продолжала стоять безмолвно и неподвижно, тело ее было напряжено. Это еще больше возбуждало Ёсифа. Упругая грудь придавала гегемону уверенность в его мужской неповторимости, и он чувствовал свою силу. Но длилось это недолго. Сначала подкосились ноги, и его тело само присело на кресло, после начали терять уверенность руки, пока совсем не обмякли, и в заключение свинцовые веки закрыли Ёсифу глаза. Он заснул, склонив голову на плечо. Девушка позвала коллегу по вагону на помощь, и, собрав все свои недюжие женские усилия, они вдвоем перенесли спящего Сталена в кровать. Приглушив свет, они на цыпочках удалились.