Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть

Ворон Вячеслав

Съезд взорвался аплодисментами и криками «Ура». Отдельные революционеры выкидывали шапки вверх. Чувствовалась общая эйфория. Надя продолжала:

– Достигнув мира и всеобщего равенства в нашей стране, мы сможем вирусным способом заразить другие страны и таким образом достичь мира во всем мире. И никакие империалистические сцуки не посмеют помешать нам. И даже Лев, который хотел залить страну кровью, будет наш. Я вам это обещаю, – она снова сделала паузу, достала из нагрудного кармана кожанки синий платочек и вытерла им лоб.

Съезд встал и снова зааплодировал. Кто-то начал выкрикивать неотеррористические фразы: дескать, на дыбу сатрапа. Движением руки она усадила приветствующих:

– Не

будем уподобляться неверным, лучше обратим их в веру нашу. Согласны, товарищи? – все дружно проскандировали согласие. – Я продолжу, с вашего позволения. Заразить своими идеями мир является конечной целью завоевания революции. Только после этого мы сможем смело шагнуть в будущее. А оно обещает быть радужным и светлым. Если, конечно, не найдутся извращенцы, возжелавшие сломать постулаты марксизма-энгельсизма. Запомните, товарищи, каждый выявленный извращенец – путь к успеху завоеваний революции. В свое время мы изгнали нетрадиционалистов из своих рядов, и партия крепче сплотилась. Так будет и с извращенцами. «Изгоним из общества изгоев!» – вот постреволюционная программа. Теперь о главном. Завтра революция. Оглянись вокруг себя, революционер, и еще раз спроси друга, не извращенец ли он. И только получив отрицательный ответ, дай ему цветик-семицветик и раздай остальным. И в заключение я хочу вас предупредить, будьте бдительны, враг не дремлет. Мы не должны допустить кровопролития и братоубийства.

Зал приветствовал речь Пупской стоя, криками и аплодисментами. Она ушла с трибуны и скрылась за кулисами Дворца съездов. Сам дворец расположился в Дворцовом комплексе, построенном еще при Федоте Стрельце [19] , на заре становления государства. Ну, а делегаты и одномандатники от сёл, разъехались по своим ставкам. Страна замерла в ожидании завтра.

Настало утро революционного дня. День задался пасмурным. С небес на землю лил дождь. Но в головном штабе революции царила праздничная обстановка, напоминающая свадьбу. Весь штаб был завален цветами. Цветы лежали, стояли, висели на окнах, полу, подоконниках. Запах роз и гвоздик мутил рассудок. Надежда, подобно невесте, парила меж букетов и раздавала последние наставления командирам отрядов цветников. Стален расхаживал по комнате взад-вперед и курил трубку. Он находился в подавленном настроении с тех пор, как исчез Троцкин. До конца Стален не разделял взглядов Нади на свершение революции цветами и больше симпатизировал Льву в его терроре, но сказать ей об этом не решался, дабы не снискать к себе гнева с ее стороны. Троцкина же ему было по-своему жаль. Он часто думал о том, как Лев, находясь вдали от страны, переживает и, возможно, бедствует. Ему его не хватало. Связи с ним не было, и Стален не мог знать, что Троцкин смог утащить в Мексику приличное состояние и неплохо акклиматизироваться в незнакомой ему стране. Более того, создать собственную банду из украинцев-эмигрантов для рэкета и террора района, в котором он поселился. Ох, как ему хотелось сейчас иметь возможность поговорить с Троцкиным. Но это было невозможно. Он продолжал мерить шагами комнату. И вдруг в его сознание стало пробиваться не знакомое доселе чувство. На мгновение Ёсифу показалось, что он слышит внутри себя Троцкина. Да, это было так. Он осторожно задал вопрос, слышит ли его Троцкин, и тут же получил утвердительный ответ. Шаг Сталена усилился и связь тоже.

– Как это возможно? – спросил Стален Троцкина.

– Ёсиф, ты разве не понял до сих пор, в партии два человека имели аудиенцию с Ним, ну, ты понимаешь с кем, не хочу вслух произносить всуе его имя, если, конечно, здесь уместно слово «вслух». Вот нас и наделил Он даром сверхлюдей, а мы словно неопытные

кролики, хотя я Лев, не развили дар этот до совершенства, хотя каждый из нас, безусловно, обладает разными способностями, но в чем-то мы похожи, и эта связь тому доказательство, – посвятил его Лев.

– Это ж надо. А мне тебя, Лёва, сегодня не хватает. Тут такое начинается, что я не понимаю моего участия во всем этом. Я привык решать все иначе, порохом и террором. Как с нетрадиционалистами, ну ты помнишь, – сказал Стален.

– Да, Ёся, помню и могу тебе сказать, что одними цветами не отделаться, есть у меня предвидение кое-какое. Найдутся извращенцы, которые испортят праздник, – выдал Троцкин.

– Тише, Лев, что ты говоришь такое. Надя вчера о них говорила то же, – ответил Стален.

– Что значит – тише? Нас и так никто не слышит. А про извращенцев я ей говорил накануне, еще до отпуска. Чтото мне подсказывает: много их еще пока по стране нашей ходит, а это мешает беспрепятственно провести революцию цветов, – возмутился Лев.

– Значит, ты знаешь исход? – спросил Ёсиф.

– Конечно, товарищ Стален, мне много чего известно, но все, конечно, я знать не могу, не дано, понимаешь. Но исход сего дня мне известен. Сегодня все будет хорошо, а вот через неделю извращенцы себя проявят, – констатировал он.

– А как их выявить за эту неделю, я их самолично зарежу, – невозмутимо парировал Стален.

– А это мне тоже не дано знать почему-то, – ответил Троцкин.

Подошел Джежинский и потрепал Сталена по плечу. Связь прервалась, и Ёсиф невольно дернулся.

– Ты чё, Филя, так и инфаркт схватить можно, чё пугаешь? – возмутился Стален.

– А я и не знал, что ты испугаешься. Смотрю, ты тудасюда шагаешь и что-то бурчишь нечленораздельное себе под нос, думаю: дай подойду и спрошу, все ли в порядке, – сказал Фил.

– Ну спросил? Вот и дуй дальше по коридору, не мешай думать, – осадил его Стален.

Джежинский развернулся и ушел восвояси. Стален снова стал расхаживать по комнате, продолжая курить трубку. Связь не шла. Он проделал несколько попыток, напрягая силу мысли, но безуспешно. На мгновение в левом ухе он услышал еле уловимый звон, но и он исчез. Тиннитус [20] . Связь ушла. Нервное напряжение Ёсифа достигло апогея. Он схватил в охапку с подоконника связку цветов и швырнул на пол. Надежда, которая не упускала из виду Сталена, в два шага оказалась возле него, схватила за руку и тихо проговорила:

– Ты что, Ёсиф, творишь такое? Мы для чего тут цветы распределяем, чтобы ты их шпынял куда попало?

– Но это невозможно уже видеть и нюхать, – ответил Стален. – Их тут столько, что негде ходить. И еще этот Филя со своими вопросами неясной определенности.

– Успокойся, дорогой. Не надо мандражировать, все будет хорошо, революция не в людях, а в умах, – успокаивающе сказала Надя.

– А ты говорила про извращенцев, дескать, они могут подпортить нам праздник, ты знаешь больше моего, или как? – спросил Ёсиф.

– Да нет же, все отлично, нет никаких извращенцев, – ответила Надя и тут же добавила: – Во всяком случае, сегодня нет.

– А завтра что? – поинтересовался Стален.

– А завтра будет завтра, до него еще и дожить надо. Извращенцы, Ёсиф, в любом начинании найдутся. Троцкин, друг твой, тоже извращенец был. У него на уме только порох и террор. Сейчас, сцуко, в Мексике кости парит. Не дрейфь, Ёся, идем в светлое будущее, – и Надя увлекла его за собой вглубь штаба.

Ёсиф не стал рассказывать ей о своем сеансе связи с Троцкиным. Он посчитал, что Надя, будучи реалистом, не поверит ему. Пройдя в центральную часть штаба, Надя встала на деревянный короб из-под цветов и похлопала в ладоши.