Еще один шпион
Шрифт:
– У него ни одной публикации даже нет!! – взвыл Хогвуд, заглушая антарктический ветер. – Это какой-то мойщик колб! Чистильщик лабораторных кювет! И это его кандидатуру утверждают в состав экспедиции, оставляя нас с тобой за бортом! Ну, где справедливость, а?!
– Я думаю, никакой он не мойщик колб, – сказал Эшборн.
– То есть? – опешил Хогвуд. – А кто он тогда?
– Не знаю. Хотя... Да ты и сам ведь догадываешься наверняка. Не мальчик уже. Лучше не обсуждать эту тему.
– Нет! Ни о чем таком я не догадываюсь, Бэзил! Кто он, этот хренов
Доктор Эшборн внезапно затормозил, словно устал сопротивляться дующему в лицо ветру, покачнулся, медленно-медленно наклонился и уперся руками в колени. Хогвуду показалось, что ему стало плохо.
– Эш?..
– Все нормально, – ответил доктор. – Кажется, есть неплохой осколок. Он у меня прямо под ногами.
Профессор Хогвуд устремился к нему – нет, скорее поплыл зигзагообразными галсами, словно парусник, лавирующий против ветра. Тем временем доктор Эшборн выковырял альпенштоком изо льда черный камешек сантиметра четыре в диаметре, приготовил стерильный пакет и тефлоновый контейнер, куда собирался погрузить метеорит и образцы льда из места его лежки.
– Отличный экземпляр, – сказал он подплывшему Хогвуду.
– Да, – согласился Хогвуд. Помолчал и добавил: – Теперь у меня новая мечта, Бэзил. Мечтаю убить этого Першинга. Вот этим альпенштоком. И Гульвига, кстати, заодно...
– Это уже было в мировой истории, – пробурчал Эшборн. – Помнишь убийство Троцкого?
Арчибальд Гульвиг, известный исследователь метеоритов и председатель международного Комитета по изучению «Заозерского феномена», несколькими днями ранее задал похожий вопрос:
– Да кто же этот ваш Першинг?
И даже добавил саркастически:
– Вы вообще в своем уме, мистер... э-э...?
– Джонс, – напомнил человек, расположившийся в кресле напротив.
Несмотря на то что кабинет, в котором происходил разговор, по полному праву и безраздельно принадлежал метеоритологу с мировым именем А.Гульвигу, сторонний наблюдатель мог подумать, что хозяином кабинета является не он, а мистер Джонс. Клайв М. Джонс (так значилось в визитке) сидел, как сидят люди в своем родном, давно обжитом и любимом кресле – раскинувшись чуть ли не по диагонали, свободно закинув ногу на ногу и приобняв спинку кресла, словно это была его лучшая подружка.
– Так вы в своем уме, мистер Джонс? – повторил Гульвиг последнюю часть своего вопроса, видимо, считая ее наиболее важной.
– Да, – просто ответил мистер Джонс. – В научном учреждении, которое я представляю, сотрудники моего профиля проходят обязательное медицинское освидетельствование дважды в год. У нас очень придирчивые врачи, мистер Гульвиг.
– Научное учреждение? – оскалился Гульвиг и потряс в воздухе визиткой, только что врученной ему мистером Клайвом М. Джонсом. На визитке под фамилией значилось: «Инновационный Центр стратегических разработок „Магнус“, Лэнгли, Вирджиния». – Знаю я этот ваш Центр! В Лэнгли решили оседлать науку! Еще
– Но мы всегда использовали научные методы, мистер Гульвиг!
Клайв М. Джонс посмотрел собеседнику прямо в глаза и улыбнулся. Улыбка у него была препротивная.
– А мистер Першинг, кстати, имеет научную степень. Или даже две, точно не помню... Если хотите, могу позвонить уточнить.
В его облике и речи было столько неприкрытого цинизма, что Гульвиг, выдержавший немало ученых баталий (а ученые – существа ядовитейшие), даже немного опешил.
– И на этом основании, – проговорил он, растягивая слова, чтобы до собеседника лучше дошел их извращенный чудовищный смысл, – я должен включить этого вашего Першинга в состав авторитетнейшей международной экспедиции?!
Мистер Джонс почесал мочку уха.
– Да.
Это прозвучало, как «число „пи“ равно 3,141». Он достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку.
– Давайте подсчитаем кое-что, мистер Гульвиг. Правительство Соединенных Штатов оплачивает третью часть экспедиции через Фонд развития перспективных исследований. Сюда входит полное техническое и материальное обеспечение работы членов экспедиции от США, а также многое из оборудования и транспорта...
– А вы какое отношение имеете к этому? – раздраженно бросил Гульвиг.
Мистер Джонс с улыбочкой погрозил ему ручкой: терпение, терпение.
– Мы ведь отчасти кормимся из того же корыта, мистер Гульвиг. В правлении Фонда немало людей, преданных интересам Фонда. Игнорировать это не следует, тем более что это, как бы... чревато. Иначе говоря, мы с вами просто поделились своими кровными. Отрезали кусок своего пирога и, не афишируя это, преподнесли вам. Но можем и забрать его обратно. В таком случае международной экспедиции придется обойтись без американских ученых.
Гульвиг наклонился вперед. Откинулся на спинку кресла. Пожевал кончик карандаша. И покачал головой:
– Я вам не верю.
В ответ Мистер Джонс набросал на листке блокнота несколько семизначных чисел и данные банковских реквизитов, которые, без всякого сомнения, могли быть известны только самому А.Гульвигу, финансовому директору Комитета и двум-трем сотрудникам Фонда развития.
– Здесь все правильно? По-моему, это очень щедрое вознаграждение за такую малость, как участие Першинга в экспедиции, – сказал мистер Джонс, демонстрируя блокнот собеседнику.
У известного метеоритолога А. Гульвига отвисла челюсть.
– Но состав экспедиции уже укомплектован, как же я, по-вашему...
– Очень просто, – улыбнулся мистер Джонс. – Покажите мне список.
Гульвиг, не выпуская изо рта карандаш, полез в стол и достал отпечатанный на принтере лист бумаги с «шапкой» Комитета по исследованию «Заозерского ферромена». Мистер Джонс, почти не глядя, размашисто черкнул в списке и вернул его Гульвигу.
– Вот и все.
– Но вы вымарали не одну, а целых две фамилии! – воскликнул тот, ознакомившись с результатом вмешательства.