Еще один танец
Шрифт:
— Свидетельства? — осведомился один из «комиссаров»-представителей аристократии. — Вы можете привлечь их, или хотя бы назвать имена? Насколько мне известно, манафаги, как это ни прискорбно, уничтожили хранилище образов с записями происходившего.
— Дайте пару дней, и у вас будут имена — произнесла жрица.
— Был бы рад, но увы — регламент есть регламент — развёл руками пожилой морщинистый мужчина с тонкими усиками, чёрными в контраст с седой головой. — Это дело слишком важное и срочное, чтобы откладывать и оттягивать. Но, полагаю, мы сможем провести повторное рассмотрение, после.
Не
К счастью, у меня было право слова. Я поднял руку, и Фрайра немедленно поддержала меня.
Шаг слегка рискованный, но хуже быть не должно.
— У меня есть свидетель — сообщил я. — Больше того, он присутствует в зале. Магистр Джером Кайн присутствовал рядом со мной во время инцидента.
Маг вполне мог соврать, если действительно имел свой интерес надавить на меня этим судом. Всё же, даже магистру магии солгать в таких условиях сложно и с точки зрения его позиции, так и чисто технически: сестра Кимхе заверила, что в зале суда поддерживается благословение света истины, запрещающее ложь.
Только прямую ложь, но всё же.
— Магистр, ваше слово? — произнёс черноусый старик, председатель или что-то такое.
— Мастер Пётр прав — отозвался маг. — В той части, что я присутствовал там на тот момент. Однако, если мастер Пётр действительно виновен, он в любом случае доставил яйца манафагов до моей с ним встречи, теоретическая возможность этого была, а его дальнейшие действия укладываются в линию отведения от себя подозрений.
Вот же. Впрочем, говорит правду — уже неплохо.
Маг, впрочем, не закончил.
— Однако почтенная сестра Кимхе тоже права — он кивнул жрице. — Обвинение по сути не имеет реальных обоснований. Той же аргументацией можно обвинить мастера Эллено в организации Бедствия Кантора — больше никто не смог выжить и вернуться, в конце концов.
Магистр кивнул мне, и я с благодарностью ответил тем же. Ну, у него удобная позиция, пожалуй — что так, что так имеет зацепки на меня. И при этом просто сказал правду.
— Хм. Кто-то ещё может высказаться по этому вопросу? — осведомился председатель. — Если нет, проводим голосование. Кто голосует за невиновность?
Жрица и паладин, незнакомый мне немолодой здоровяк, немедленно подняли руки. Секунду спустя к ним присоединился и магистр Кайн, затем второй магистр… третий спит, что ли?.. Невысокий округлый толстячок открыл один глаз, бросил взгляд на своих коллег, и тоже поднял руку, уже с вновь закрытыми глазами. И эти люди тут решают судьбы?..
Представитель Гильдии присоединился к ним, и, неожиданно, председатель тоже. Следом за ним потянулись и руки остальных.
Хух.
— Единогласно — произнёс усатый. — Обвинение снято и до появления новых значимых улик объявляется недействительным.
Со следующими обвинениями, в малефициуме, нелегальной магической практике, и некромантии, было ещё проще. Обвинение в некромантии зижделось на покупке костей, и для его снятия хватило освидетельствования на предмет отсутствия некромантических эманаций и пояснения о том, что я практикую алхимию и нестандартные методы трансмутации, однако практикую в своей мастерской, и
С малефициумом было чуть сложнее: паре моих пациентов в лечебницах после выписки стало плохо, но тут уже Кимхе перешла в наступление с оскорблённой яростью. «Вы смеете обвинять церковь Эстлы в ненадлежащем присмотре? По вашему, в наших лечебницах могут пропустить, а тем более намеренно навести порчу?» Возражать ей в итоге никто не стал.
— Осталось последнее обвинение — произнёс похоже ничуть не разочарованный председатель, и это его спокойствие меня несколько напрягало. — Сотрудничество и сговор с Владыкой Демонов. И этому есть неоспоримое доказательство.
С этими словами он достал из тубуса — лист бумаги. И продемонстрировал его всем собравшимся.
Письмо.
В первый момент я его не узнал; четыре маленькие печати по углам изрядно изменяли внешний вид. Однако знакомая подпись, от которой веяло агрессивной силой, не вызывала сомнений.
…Так вот в чём дело.
16
— В чём дело? — с заботливой издёвкой осведомился пред(сед)атель. — Собрание готово выслушать аргументы.
Каким образом это письмо, или даже знание о нём, чтобы изготовить подделку, могло попасть к кому-то в Эльнсе? Ответ, во всяком случае, для меня, был очевиден. Нет, обвинитель очевидно будет утверждать, что это сработали расследователи Комиссии, или что-то такое, но я практически не сомневался, что правда проще: он получил сию инкриминирующую улику напрямую от отправителя письма.
И это означает как минимум две вещи. Во-первых, наиболее вероятно, что меня таки попытаются ликвидировать. Во-вторых, попытки объяснить реальную историю будут отбиты чем-то подготовленным для этого финала. И что, блин, мне с этим делать? Что у меня вообще есть, кроме гачи, дури, и наглости?
…У меня есть дурь и наглость.
— Я мог бы привести нормальные, логичные аргументы и объяснить, что на самом деле вытянул из Владыки Демонов ценную информацию, раскрывающую его планы и возможно слабости — произнёс я. — Однако практически уверен, что «уважаемый председатель» найдёт способ подать всё в нужном свете, чтобы завершить этот спектакль так, как ему нужно. Поэтому — в мусорку нормальное и здравое. У меня есть аргумент, который здесь и сейчас подойдёт куда лучше. Хотите довод в пользу моей невиновности? Ну, я его дам, такой, с которым будет невозможно спорить.
Меня немного несло, но всё это, происходящее сейчас… я был зол. Зол на саму ситуацию, в которой не я, так кто-то другой оказывается бессилен перед произволом. Это просто… отвратительно.
Но я всё-таки не кто-то другой. И я постараюсь сломать к чертям собачьим эту порочную схему, что бы там ни было заготовлено у заговорщиков.
— В течение двух недель я нанесу Владыке Демонов такой урон, который если и не убьёт его, то по крайней мере ясно покажет нелепость обвинений в мой адрес.