Еще одна из рода Болейн (Другая Болейн)
Шрифт:
— Значит, все знают? — спросил без обиняков.
— От Лондона до самых окраин королевства. А может, и дальше.
— И, как я вижу, никто не бросает шляп в воздух и не кричит ура.
— К сожалению, нет.
— Я-то думал — смазливая английская девчонка народу понравится. Она же смазливая, правда? Машет ручкой, когда проезжает мимо, раздает милостыню и все такое прочее?
— Конечно. Но женщины упрямый народ, любят старую королеву. Они говорят — негоже королю Англии отказываться от честной и верной жены ради вертихвостки. Что тогда
Георг помолчал.
— Они только ворчат или что еще?
— В Лондоне на нас чуть не напали. Тогда король сказал — пусть не ездит в Сити, слишком опасно. Все ее ненавидят, Георг, говорят всякие гадости.
— Гадости?
— Что она ведьма и приворожила короля колдовскими чарами. Она и на убийство готова и давно бы отравила королеву, только представься возможность. Она его заколдовала, и у него ничего не получится с другой женщиной. Так что теперь ему одна дорога — на ней жениться. Прокляла младенцев в чреве королевы, и от того у короля нет наследника.
Георг чуть побледнел, рука с поводьями невольно дернулась, большой и указательный пальцы сложились крестом — древний охранный знак против злых чар.
— И они такое говорят в открытую? При короле?
— Про самые страшные гадости ему не рассказывают, но рано или поздно кто-нибудь доложит.
— Но он этим слухам, конечно, не верит.
— Кое-что он сам говорит. Говорит, что он ею одержим, она его околдовала, он ни об одной другой женщине думать не может. В его устах звучит как любовная болтовня, но когда такое говорят в народе — это опасно.
Георг кивнул.
— Ей бы заниматься побольше делами милосердия и не строить из себя такую… — он запнулся, подыскивая слово, — чувственную штучку.
Я подняла глаза на сестру. Даже верхом, когда вокруг никого, кроме брата с сестрой, Анна сидит в седле так, что неудержимо хочется обнять ее стройную талию.
— Она Болейн и Говард, — резко сказала я. — Отбрось громкие имена, что остается — все мы просто сучки во время течки.
Мы подскакали к воротам дворца в Гринвиче, там нас ждал Уильям Стаффорд. Приподнял шляпу, слегка поклонился, поймал мою улыбку. Мы спешились, Анна прошла вперед. Уильям стоял у дверей, потянул меня в сторону.
— Я вас дожидался. — Как всегда, он даже не поздоровался.
— Я заметила.
— Не нравится мне, когда вы выезжаете без моего сопровождения. Сестрицам Болейн небезопасно показываться на народе.
— Мы катались с братом. Хорошо иногда прокатиться без большого эскорта и шумихи.
— Ну, за этим дело не станет. Что-что, а простоту я вам обеспечу.
— Благодарю вас, — расхохоталась я.
Положил руку мне на рукав, удерживая вблизи.
— Когда король и ваша сестрица поженятся, вас выдадут замуж за того, кого они выберут.
— Наверно. — Я глядела прямо в его открытое, загорелое лицо.
— Значит, вам надо поторопиться, успеть до замужества сестры, если хотите выйти замуж за человека со скромным
Я молчала, только чуть отодвинулась. Улыбнулась сладкой улыбкой, стрельнула глазами из-под ресниц.
— Но мне никто руку и сердце не предлагал. Похоже, придется остаться вдовой до конца моих дней, раз никто не просит меня выйти за него замуж.
Впервые у Уильяма не нашлось что ответить.
— Но я думал… — начал он.
Я рассмеялась коротким, довольным смешком, опустилась в низком реверансе, повернулась, чтобы уйти. Наверху лестницы обернулась, заметила — Уильям бросил шляпу наземь и топчет ее в ярости ногами. До чего же приятно, каждая женщина знает, походя поймать в сеть красавчика-мужчину.
Я уже неделю его не видела, хотя и на конюшню заглядывала, и по саду гуляла, и у реки бродила — везде, где он мог бы меня отыскать. Однажды вся дядюшкина свита скакала мимо наших окон, так я все вглядывалась, но как узнаешь одного — из двухсот-то всадников в цветах дома Говардов. Я знала, что веду себя как дура, но мне казалось — что тут плохого, просто пококетничаю с кавалером, подразню его немножко.
Прошла одна неделя, за ней другая — его все нет. Жарким апрельским утром мы с дядюшкой наблюдали, как король и Анна играют в шары. Я, будто между прочим, спросила:
— Этот человек, как его там, Уильям Стаффорд, он все еще у вас на службе?
— Да, — отозвался дядюшка, — но я ему дал месяц отпуска.
— Он уехал?
— Ему приспичило жениться, так он мне сказал. Отпросился у меня поговорить с отцом и прикупить новое жилье для молодой жены.
Мне показалось — земля качнулась под ногами.
— А я думала — он уже женат. — Ничего лучше мне в голову не пришло.
— Нет, он страшный повеса и дамский угодник, — машинально ответил дядюшка — его больше занимали Анна и король. — Вскружил голову одной придворной даме, она надеялась выйти замуж, хотела оставить придворную жизнь ради него и что у него там есть — курятник, да и только. Можешь себе такое вообразить?
— Вот глупость-то. — У меня пересохло во рту. Я с трудом сглотнула.
— А он, не сомневаюсь, помолвлен с какой-нибудь деревенской простушкой. Ждал, наверно, пока она подрастет. А теперь отпросился у меня на месяц и поехал жениться. Но уже скоро вернется. Он надежный человек, я им дорожу. Он тебя провожал в Гевер, да?
— Дважды. И подыскал детям пони.
— Он в лошадях отменно разбирается. И далеко пойдет. Я собираюсь его повысить, назначить главным конюшим. — Дядюшка помедлил, потом внезапно повернулся ко мне, окинул пронзительным взглядом. — Он что, и с тобой пытался заигрывать?
Я спокойно выдержала его взгляд, бросила небрежно:
— Что? Он же вам служит. Конечно нет.
— Ну и отлично, — кивнул дядюшка. — А то ему только палец дай, уж он свое возьмет.
— Со мной это дело не пройдет, — заверила я.