Еще одна из рода Болейн (Другая Болейн)
Шрифт:
— Боже мой! — В голосе брата звучит неподдельное благоговение. — И сколько же это стоит?
— Лучше не спрашивай. Великолепно, правда?
— Великолепно! — Я не прибавила: „Но до чего же уродливо“, хотя по ошеломленному виду Георга было ясно — он думает то же самое.
— Думаю, журчание воды действует успокаивающе. Генрих сможет поставить его в приемной, — продолжала Анна. Подошла ближе к фонтану, потрогала. — Отлично сработано.
— Плодородие изливает воду, — заметила я, глядя на блестящие статуи.
— Знамение, напоминание, мечта, —
— Дай Бог, предсказание, — без обиняков заявил Георг. — Есть уже знаки?
— Пока нет, но скоро непременно будут.
— Аминь, — сказал Георг, и я повторила, словно примерная лютеранка: — Аминь.
Наши молитвы были услышаны. Месячные не пришли в январе, потом в феврале. В апреле появились побеги спаржи, и королева ела их за каждой трапезой, ведь известно, ешь спаржу — родишь сына. Все кругом догадывались, но никто не знал наверняка. А Анна ходила с хитрым видом и наслаждалась — она снова в центре внимания.
Весна 1534
Планы двора на лето опять откладываются. Анна в самой сердцевине вихря сплетен и ничего лучшего не желает, как только сидеть со сложенными на животе руками — пусть поволнуются. Двор просто бурлит от слухов. Каждый придворный норовит ухватить за рукав Георга, матушку или меня — вдруг мы уже знаем, что она беременна и когда ей рожать. Никому не хочется оставаться в летнюю жару поблизости от зараженных болезнью лондонских улиц, но предполагаемые роды королевы и возможность урвать кусок, пока король в одиночестве, удерживают многих.
Наверно, этим летом отправимся в Хэмптон-Корт, отложим поездку во Францию, хотя она явно нужна, чтобы закрепить удачно начавшуюся дружбу с Франциском.
В мае дядюшка созвал семейный совет, но Анне он теперь приказывать не может — слишком высоко она взлетела. Однако в ней взыграло любопытство, и сестра пришла. Рассчитала свое появление до секунды — мы все уже сидим и ждем начала совета. Чуть помедлила в дверях, как всегда, полна самообладания. Дядюшке пришлось подняться с кресла во главе стола, чтобы подвинуть ей стул, но только его место оказалось свободным, она решительно, величественной поступью прошествовала к креслу и, даже не сказав спасибо, уселась. Я сдавленно хихикнула, Анна мне улыбнулась. Ничто не сравнится с этим удовольствием — выказывать свою власть, ту самую, что досталась ей такой дорогой ценой.
— Я попросил членов семьи собраться, чтобы выяснить, каковы ваши планы, ваше величество, — учтиво начал дядюшка. — Было бы полезно знать наверняка, в положении ли вы и какие у вас сроки.
Анна подняла темные брови, словно в ответ на услышанную грубость:
— Вы меня об этом спрашиваете?
— Я собирался задать вопрос вашей сестре или матери, но уж если вы тут, лучше спросить вас саму. — Ясно — ему Анна благоговейного трепета не внушает. Он куда более грозным монархам служил — отцу Генриха, не говоря уже о самом Генрихе. Всегда во всеоружии, даже Анне в ее королевском величии дядюшку не запугать.
— В сентябре, — последовал
— Если опять родится девочка, он будет не на шутку разочарован, — заметил дядюшка. — Он уже и так немало постарался — объявил наследницей Елизавету, а не Марию. Тауэр полон теми, кто отказался присягнуть на верность Елизавете. Скоро к ним присоединятся Томас Мор и Фишер. Если будет мальчик, никто не осмелится возражать.
— Будет мальчик, — уверенно кивнула Анна.
Дядюшка улыбнулся:
— Остается на это надеяться. В последние месяцы вашей беременности королю понадобится женщина. — Он не прервался, хотя Анна нахмурилась, словно желая возразить. — Как всегда. Лучше вам успокоиться и не донимать его бранью.
— Я этого не потерплю, — прозвучал решительный ответ.
— Придется. — Он тоже не желал отступать.
— Он ни на кого не смотрел, пока за мной ухаживал — все эти годы. Ни на кого!
Георг вопросительно взглянул на меня. Я ничего не сказала. Очевидно, я не в счет.
Дядюшка резко хохотнул, я видела, отец еле сдерживает улыбку.
— Ухаживание — дело другое, — объяснил дядюшка. — Ничего, я уже подобрал подходящую особу, из нашего семейства, из Говардов.
Я почувствовала, как покрываюсь потом. Наверно, страшно побледнела. Георг уголком рта прошипел:
— Сиди тихо.
— Кого? — Вопрос Анны рубанул воздух.
— Мадж Шелтон.
— А, Мадж! — Я облегченно вздохнула, сердце перестало колотиться, щеки снова порозовели. — Эту девчонку.
— Она его развлечет, но и место свое будет знать, — рассудительно произнес отец, словно ничего не происходит, — и что такого, просто очередную племянницу обрекают на греховное прелюбодеяние.
— А ваше влияние останется прежним, — прошипела Анна.
Дядюшка приятно улыбнулся:
— Что правда, то правда. А кого бы ты предложила? Сеймуровскую девку? Если этого не избежать, лучше уж, чтобы она слушалась нас, а не кого-то еще.
— Зависит от того, что вы ей собираетесь приказывать.
— Развлекать короля, пока ты ждешь родов, — учтиво сказал дядюшка. — И не более того.
— Не потерплю признанной королевской любовницы. Нечего ей делать в парадных покоях, никаких богатых украшений и новых платьев. Пусть не вздумает передо мной выставляться.
— Конечно, конечно, все вы, женщины, знаете, как нелегко быть добрыми женами, — кивнул дядюшка.
Анна вскинула на него блестящие черные глаза. Он улыбнулся.
— Она будет развлекать короля, пока ты лежишь в постели, а когда вернешься, исчезнет, — пообещал он. — Устроим ей хорошее замужество, и Генрих о ней даже и не вспомнит: далось без труда, быстро и позабудется.
Анна забарабанила пальцами по столу. Было ясно — она борется с собой.
— Хотелось бы мне вам доверять, дядюшка.
— И мне бы хотелось того же. — Его немножко забавляло ее упрямство. Он повернулся ко мне, я почувствовала знакомый страх — дядюшка обратил на меня внимание. — Мадж Шелтон с тобой в комнате спит?