Еще одна из рода Болейн (Другая Болейн)
Шрифт:
— Анна! — в полном ужасе вскрикнула я.
— Позвать стражу и вышвырнуть тебя за ворота? — Лицо просто пылает гневом. — Я и на это способна.
Я упала на колени, пробормотала:
— Мой сын…
— Мойсын, — мстительно перебила она. — Скажу ему — твоя мать умерла. Теперь изволь называть матерью меня. Любовь, говоришь, так распростись со всем на свете из-за любви. Надеюсь, будешь счастлива и довольна.
Больше сказать нечего. Я неуклюже встаю с колен, тяжелый
— Мой сын…
— Убирайся. Тебя для меня больше не существует. И не смей идти к королю, а то я ему скажу, какая ты шлюха.
Я вышла из комнаты, пошла к себе в спальню.
Мадж Шелтон переодевается перед зеркалом. Повернулась ко мне, веселая улыбка на молоденьком личике. Увидела мое хмурое лицо, глаза широко раскрылись. Одного взгляда довольно, чтобы понять, какая между нами разница. Возраст, положение, место в семействе Говард. Она — молоденькая девчонка, все на продажу. Я — замужем уже дважды, двое детей в неполных двадцать семь, а теперь еще и семья выгнала. Ничего у меня нет, только муж с маленькой фермой. Был у меня шанс всего в жизни добиться, да я его упустила.
— Ты заболела?
— Хуже, все пропало.
— Какая жалость. — Легкий тон беззаботной, самовлюбленной юности.
— Ничего! — Я слабо рассмеялась, потом сказала серьезно: — Я эту постель сама себе постелила.
Бросила на кровать дорожный плащ. Тут она заметила торчащий живот, в ужасе отпрянула.
— Да, да, я беременна. И замужем, если это ты хочешь узнать.
— А королева? — прошептала она, прекрасно зная, как и все при дворе, — моя сестрица ненавидит беременных женщин.
— Не слишком довольна.
— А кто твой муж?
— Уильям Стаффорд.
Огонек в глазах дал понять, она давно знает, только молчала все это время.
— Я за тебя так рада. Он такой привлекательный и добрый… Мне всегда казалось, он тебе по нраву. Так все эти ночи…
— Да, — перебила я ее.
— А что теперь будет?
— Придется нам справляться самим, без помощи. Поедем в Рочфорд. Там у него маленькая ферма. Нам этого хватит.
— Маленькая ферма? — Мадж ушам своим не верила.
— Да. — Я вдруг почувствовала — мне все нипочем. — Почему бы и нет. Живут же люди не только в дворцах и замках. Под всякую музыку можно танцевать, не только под придворные лютни. Не придется дни и ночи напролет дожидаться короля и королевы. Я всю жизнь провела при дворе, молодость прошла напрасно. Жалко, конечно, придется жить в бедности, но о придворном житье не пожалею ни на минуту.
— А твои дети?
От этого вопроса вся моя наигранная радость улетучилась, как от удара в живот. Ноги подломились, я осела на пол, застыла, будто пытаясь удержать рвущееся из
— Да, дети, — прошептала я.
— Они останутся у королевы?
— Да. Ей нужен мой сын. — Что тут продолжать, только горечь изливать. Конечно, ей нужен мой, потому что своего нет. Она уже все у меня забрала, она всегда все отнимает, что только можно отнять. Мы — сестры и злейшие соперницы, ничто не может нас остановить — едим глазами чужую тарелку, вдруг там порция побольше. Анна хочет меня наказать за то, что отказалась танцевать в ее тени. Сестра знает — это единственный штраф, который я не в силах заплатить.
— По крайней мере, от нее избавлюсь. И от семейного честолюбия.
— Избавишься, да. Но ради чего? — Мадж смотрит на меня широко открытыми глазами ничего не знающего о жизни несмышленыша.
Анна тут же объявила всем, что я уезжаю. Отец с матушкой отказались даже попрощаться со мной. Только Георг пришел на конюшню поглядеть, как привязывают к повозке мои сундуки, как Уильям подсаживает меня в седло и вскакивает на своего коня.
— Пиши мне, — попросил Георг, хмурый, расстроенный. — Сможешь держаться в седле, хватит сил на дорогу?
— Да.
— Я о ней позабочусь, — заверил брата Уильям.
— Нельзя сказать, что ваша забота ей слишком помогает, — оборвал его Георг. — Будущее погублено, пенсии больше нет, при дворе запретили появляться.
Я заметила — рука Уильяма крепче сжала поводья, конь вздрогнул.
— Не моя вина. — Голос у мужа спокойный. — Злоба и честолюбие королевы и семейства Болейн. Всякая другая семья позволила бы Марии выйти замуж по ее выбору.
— Прекратите! — Я не дала времени Георгу ответить.
Брат тяжело вздохнул, склонил голову.
— Да, с ней не лучшим образом обращались, — признался он. Посмотрел на Уильяма, сидевшего высоко над ним на громадном коне, улыбнулся грустной, но полной очарования болейновской улыбкой. — У нас были другие цели. Кому какое дело до ее счастья.
— Я знаю, — кивнул Уильям. — Но мне есть дело до ее счастья.
— Хотел бы я понять ваш секрет истинной любви, — тоскливо продолжал Георг. — Вот скачете неизвестно куда, на край света, а посмотреть на вас — так вам только что графство пожаловали.
Я взяла мужа за руку, крепко сжала его ладонь.
— Я нашла того, кого люблю. Мне в жизни не отыскать того, кто любил бы меня сильнее, не найти человека честнее.
— Тогда езжайте! — Брат снял шляпу, глядя на тронувшуюся вперед повозку. — Езжайте и будьте счастливы. А я постараюсь выхлопотать тебе право вернуться и снова получать пенсию.
— Только детей, мне больше ничего не надо.
— Поговорю с королем, когда смогу. И ты ему напиши. Нет, лучше напиши Кромвелю, а я поговорю с Анной. Это не навеки. Ты вернешься, да? Ты вернешься?