Еще одна сказка барда Бидля

rain_dog

– Но Вы же тоже считаете, что это мой долг?

– Да, - безразлично говорит он, и я даже немного благодарен ему за то, что он мне не врет.
– Но сейчас неважно, что считаю правильным я. Важно только то, что думаете по этому поводу Вы.

– Можно мне сигарету, сэр?

Он молча протягивает мне пачку. Огонек сначала чуть-чуть обжигает бумагу, а потом уже тусклым угольком начинает тлеть табак. Как просто - вдох и выдох. И очень быстро - я втягиваю сигаретный дым, будто дышу, и никак не могу насытиться. Как спасение… дым заполнит меня изнутри, утолит мою жажду, и, когда сигарета закончится, мир вокруг станет иным. Таким, в котором я смог бы жить.

Мне

семнадцать лет, я никогда не влюблялся, если не считать глупых детских поцелуев с Джинни и Чжоу, которые, скорее, были не следствием влюбленности, а случались оттого, что так надо - если ты мальчишка и уже не первокурсник, то надо целоваться с девчонками. Ну, или с мальчишками, если так нравится больше. Я проживал свою жизнь, как пущенная стрела, и у меня не было времени на глупости. Но всегда было дурацкое, наивное убеждение в том, что вот-вот - и все наладится и обязательно будет хорошо, и буду я - беззаботно счастливый, влюбленный и любимый, в большом или не очень доме, окруженный теплом, маленькими и большими радостями, наверное, с женой и детьми, хотя их я представлял себе как-то смутно. Просто все будет хорошо.

Ко мне никто никогда не прикасался, если не считать наших детских объятий у озера или в совятне. Я не люблю, когда меня случайно задевают, проходя мимо, хлопают по плечу, лезут целоваться, изображая бурную радость. Сейчас я должен позволить не то что коснуться, а… я не знаю, как сказать, даже в мыслях я не могу никак обозначить то, что должно между нами произойти. Сколько Снейпу лет? Дамблдор говорил, что он учился с моими родителями, значит, тридцать шесть или тридцать семь. Вряд ли он начинал свою, блин, сексуальную жизнь так, как сейчас предлагается мне. Спросить его, насиловали ли его когда-нибудь? Он ответит? Да, скажет, что даже если это и так, то это абсолютно не имеет значения. Для него это не секс. Для меня это катастрофа. Если я откажусь, я трус и предатель, и мне нет прощения. Если я соглашусь, я вряд ли смогу нормально жить дальше. Я себя жалею? Конечно, я должен идти на все ради спасения магического мира, я нужен только для этого. Больше ни для чего. Я хотел, чтоб меня любили - мне было дано целых шестнадцать лет. Видимо, этого слишком много…

У меня никогда нет выбора, хотя все и твердят, что он есть. Просто если я выберу не тот путь, который был кем-то проложен для меня, мир станет чуточку хуже. Такая вот судьба у героев. Они рождаются, чтобы убить дракона. И спасти принцессу. Не факт, что в итоге принцесса достанется именно им. А вот дракон да - он их целиком и полностью, на него больше никто не претендует. Может ли герой просто встать и уйти? Наплевав на неспасенных принцесс? Нет, потому что, если он так сделает, толпа за ближайшим поворотом забросает его камнями и палками. Или он сам со стыда бросится на свой меч, когда детишки в деревнях, через которые он будет тащиться, больше не блистая доспехами и волоча в пыли шлем с некогда роскошным плюмажем, будут показывать на него пальцем и смеяться, говоря, что он поддельный герой. Не лыцарь! Трус…

Я смогу жить в Австралии или Антарктиде? Лучше в Антарктиде - там также холодно, как у меня на душе. Я буду знать, что магический мир безвозвратно пал к ногам Волдеморта, что он убивает магглорожденных, среди которых и мои друзья, и просто совсем чужие мне люди. Что погибли все те, кто хоть как-то прошел через мою жизнь - Люпин и Тонкс, все Уизли, Хагрид… Потому что Темный Лорд вряд ли оставит их в живых, доведись ему победить. Я буду жить, стариться, по выходным пропускать с кем-то, совершенно посторонним, кружечку-другую

в пабе, у меня, может быть, даже наладится своя маленькая картонная жизнь, каждый день которой я буду знать, сколько жизней оборвалось из-за меня.

Я рыцарь с игрушечной пикой, которой мне надо пробить стену… Маленький и ненастоящий, которого одно лишь дыхание дракона бросит на скалы, сплющив доспехи. Перья и пыль…Прах… И, когда я поднимаю глаза на Снейпа, в моих глазах пепел.

– Сэр, я согласен на ритуал, - хрипло говорю я и только тут замечаю, что пепельница передо мной полна окурков. Видимо, я просто прикуривал одну от другой, не замечая, что я делаю.

– Поттер, это не секс и не насилие, - говорит он и устало трет глаза, - это просто то, что мы должны сделать, чтоб у вас что-нибудь получилось. Если б для обмена магией я должен был вскрыть вам грудную клетку, а потом опять сделать, как было, вы бы совсем не расстраивались. Хотя было бы намного больнее. Все закончится, и Вы все забудете. И будете просто жить дальше, если захотите, в Австралии или Антарктиде, - он пытается улыбнуться.
– И я клянусь, что никогда Вам об этом не напомню.

– Да, сэр, конечно, - легко соглашаюсь я.

Я и так довольно долго позволил ему наблюдать шоу «я в горе и раздумьях». Не хватало еще ему меня утешать и вытирать мне сопли. Обойдусь как-нибудь. Ни к чему себя жалеть и позволять это делать другим. Все равно им не жалко. Просто я нужен. Чтобы меня использовать. Когда все кончится, у меня всегда будет тот вариант, о котором сказал Снейп - полезть в петлю. Как ни странно, это очень утешает, и я совершенно спокойно произношу:

– Расскажите мне, сэр, что я должен делать.

И он рассказывает. Глядя мне прямо в глаза. Думаешь, я отведу взгляд? Думаешь взять меня на слабо?

У него дар к подобным рассказам. На шестом курсе он вот так же, ничего не выражающим скучающим голосом в подробностях объяснял нам, что происходит с человеком после применения некоторых темных заклятий, так что девчонки после его занятий отправлялись прямиком в туалет, откуда выходили лишь спустя довольно долгое время с покрасневшими глазами и выражением нереального просветления на лице. Когда он заканчивает, я так же, как и он, без всякого выражения, сообщаю ему:

– Меня сейчас стошнит.

Я не собираюсь произвести впечатление, я просто констатирую факт.

– Переели за обедом, Поттер?

Он прищуривается, смотрит на меня с нескрываемым презрением и делает неуловимое движение в мою сторону, будто собирает что-то в ладонь. Я чувствую, что тошнота отступила.

– Вам лучше?
– насмешливо осведомляется он. Я киваю.

Он встает из-за стола, подходит к двери и уже на пороге говорит:

– Да, и вот еще что, Поттер. Во время ритуала Вы не должны издать ни звука, иначе все пойдет насмарку.

– Вы думаете, сэр, я стану орать, как резанный?

– Разумеется, станете, - даже не сомневается, гад.
– Поэтому, чтобы этого не произошло, я дам Вам зелье, которое на некоторое время парализует Ваши голосовые связки.

– Зачем?
– Я уже и так понял, что буду абсолютно беззащитен, но чтоб еще и вот так?

– Я уже объяснил, зачем. Если я этого не сделаю, Вы будете визжать и умолять меня остановиться.

– Не буду.

– Будете. Потому что Вам будет больно. И Вы будете бояться. А остановиться я не смогу. Как только я произнесу заклятие, начинающее ритуал, остановить будет уже ничего нельзя. Без зелья Вы просто его сорвете. А второй попытки подряд, думаю, сразу Вам не вынести. Так что не спорьте.