Еще шла война
Шрифт:
На следующий день, утром, к Полеводе подошел Кавун и так, чтобы все слышали, сказал:
— Учти, приятель, из бригады меня совсем не выключай.
— Это как же?
— А очень просто: держи в уме. Вроде б один пишем, два замечаем, — загадочно ухмыляясь, пояснил Захар, — охота мне в твоем длинном забое потрудиться.
— Метишь длинный рублик сорвать? — подозрительно посмотрел на него Дмитрий.
— Это само собой, — не смутился Захар. — Только с одним условием: без напарника. Все метры, сколько
— А плата за двоих? — вставил кто-то.
— Ясное дело! — сразу же подхватил Кавун, — одному мне, чтоб вы знали, работать сподручней, чем вот, скажем, с такой пичугой, как Прудник. Только под руками будет путаться, а получать — поровну.
— Никто тебя не пустит в забой одного, — огрызнулся Павлик.
— Это что, на полный серьез? — в упор пытливо посмотрел на Полеводу Захар.
— Одному в таком уступе не справиться, — подтвердил Дмитрий. — Завалишь лаву. И ко всему, ты не согласишься работать у нас.
— Это почему же?
— Как только перейдем на работу по-новому, заработок будет идти в общий котел и делиться поровну.
Кавун задумался, помрачнел.
— Слыхал про такую уравниловку и считаю это неправильным. — Его губы скривились в пренебрежительной гримасе. — На кой черт я буду делить свое, скажем, вот с ним или с ним, — он поочередно ткнул рукой в Прудника и Кубаря. — Я один хочу работать и один деньги получать.
— Одному можно только умереть, приятель, а жить одному нельзя, — ответил Прудник.
— Тоже мне философ отыскался, — отмахнулся Захар.
Антон Голобородько держался все время в стороне и молча слушал, о чем говорят. Когда Кавун ушел, он негромко спросил у Павлика:
— Бригадир правду сказал насчет «котла»?
Прудник подозрительно посмотрел на него.
— А тебе-то какое до этого дело?
— Я теперь к вашей бригаде причислен, — почему-то смущенно сказал Голобородько, хлопая длинными белесыми ресницами.
Прудник приятельски улыбнулся и пошутил:
— Решил, выходит, приспособиться к общему котлу, чтоб поскорее в теплые края мотнуть?
Антон с обидой покосился на него.
— При чем тут теплые края? Просто здорово работать на общий котел…
— А тебе уже приходилось в такой бригаде работать?
— Нет, что ты!.. Я все время на побегушках, — ответил Антон простодушно. — То гезенки бью, то породу убираю, то штрек креплю… — Он настороженно оглянулся и сказал доверительно: — Не угостил как-то нашего Бабаеда-людоеда, вот и гоняет он меня как соленого зайца. Совсем было решил плюнуть на все, уехать на другую шахту, а тут начальник, Евгений Иванович, вызывает и в вашу бригаду путевку мне… — И вдруг спросил: — А в вашей бригаде все комсомольцы?
— Нет, — ответил Прудник, — есть и не комсомольцы и даже верующие.
Хотя лицо Прудника
— Брось шутить!
— Честно! Поживешь — сам убедишься. А ты комсомолец?
— Конечно.
— Разве комсомольцы хулиганят и пьют водку? — просто, без упрека спросил Павлик.
Голобородько опять захлопал ресницами и отшутился:
— Не пьют одни изоляторы на столбах: у них стаканчики кверху дном. — И уже серьезно добавил: — А вообще, вижу, хлопцы у вас в бригаде подобрались что надо, работать можно.
Перед началом работы Полевода объявил, что после смены состоится собрание бригады. Он не сказал, какой вопрос будет обсуждаться, решил, что так будет лучше. Кое-кто мог не явиться, сославшись на занятость. А неизвестность заинтересует всех. Костя Кубарь все же успел негромко спросить, когда пробирались по лаве:
— Про статейку, небось, хочешь поговорить, Митяй?
— И про статейку, — уклончиво ответил Полевода.
— А что про нее толковать? — удивился Костя. — Статья правильная, хвалят, чего еще надо.
Дмитрий не ответил, полез в забой.
Кубарь угадал. Полевода действительно решил обсудить статью, которая третьего дня была напечатана в районной газете. В ней хвалили всю бригаду, а бригадира даже назвали новатором.
Дмитрий узнал о статье неожиданно. В тот день он работал в ночной смене. Не успел еще как следует отоспаться, как его разбудили. Рассыльная принесла записку: «Полевода, зайди, есть срочное дело. Колокольников».
Только успел открыть дверь в кабинет секретаря, как тот поднялся и протянул через стол развернутую газету.
— На, читай, здорово хвалят, — сказал Колокольников, загадочно улыбаясь.
Дмитрий закончил читать, молча свернул газету, положил на стол.
— Можешь взять себе, у меня есть еще одна.
Полевода сунул газету в карман, помолчал. Колокольников откинулся на спинку стула и, все так же непонятно улыбаясь, спросил:
— Ну, что скажешь, бригадир?
— Ты же знаешь, что я временно руковожу бригадой. Почему обошли Чепурного? — в свою очередь спросил Дмитрий.
Колокольников засмеялся.
— Вот чудило! Зачем тебе делить славу…
— При чем тут слава, — с неожиданной злостью перебил его Полевода. — Это просто несправедливо. Ведь Чепурной создавал бригаду, а не я.
Секретарь подозрительно покосился на него.
— Ты, вижу, не на шутку заражен вирусом излишней скромности, дружище. — Он взял такую же газету и с сердцем бросил ее на стол, — Правильно делают, что подняли на щит нашу комсомольско-молодежную. Вполне заслуженно. И нечего тут антимонию разводить…
Полевода слушал, и у него все больше росло чувство протеста.