Эсхит. Нерыцарский Роман

Жабин Олег Иванович

– -- Завтра же доставить мечи и наконечники копей и стрел в столицу. Мечи сразу же раздать моим солдатам, а наконечники --- мастерам копейщикам. А сейчас по коням.

XXXV глава.

Этьен переждал, пока за поворотом не скрылся последний всадник из свиты короля Гуго X и, выйдя из-за камня и, спустившись по дороге немного ниже, направился вдоль Великан-Горы. Ему необходимо было обойти гору и добраться до её дальнего противоположного склона, там находился второй, потайной вход в пещеру, известный одному ему как Хранителю Тайны Меча. И уже где-то после полудня, дойдя до нужного места, он нашёл то, что искал: входом служил неестественно гладкий и ровный, словно обработанный умелой рукой ремесленника, небольшой круглый гранитный валун.

Этьен достал из Сумки Нестираемый Грифель и расчертил им сероватую

поверхность камня на четыре равные доли, на каждую он положил по крупной белой жемчужине, и те тут же, как от незримого толчка, живо зашевелились, задвигались, заметались, но строго внутри своей четверти, не вылетая за очерченные границы. Потом жемчужины начали подпрыгивать и с увеличивающейся, с каждым прыжком, силой бить по граниту, звонко ударяя в одну точку. Твёрдая материя, не выдерживая мощи тех ударов, стала дробиться, крошиться и разваливаться и под конец превратилась в облако сизой пыли. А жемчужины, закончив работу, соединились вместе, срослись в одно целое и, тут же бесшумно взорвавшись мгновенной ярко-жёлтой вспышкой, исчезли навсегда.

На том месте, где торчал валун, образовалось не очень широкое продолговатое отверстие, через которое, если повернуться боком, вполне мог протиснуться взрослый человек. Этьен зажёг Негасимый Факел и без труда пролез сквозь узкий вход, сразу за которым начинались выбитые в скале ступени, ведшие круто вниз, они оказались ужасно скользкими, покрытые зелёной, как стоячая вода в зацветшем пруду, слизью, стекавшей по стенам. Этьен едва держался, чтобы не поехала нога, и как бы он не упал, опереться было не обо что, и он шёл, стараясь плавно, почти не отрывая стоп от ступеней, чтобы хоть как-то чувствовать их, идти дальше. А откуда-то из далёкой глубины доносилось глухо ухающее эхо ударов железа о железо, которые с каждым его шагом становясь всё ближе, превращались в сплошной нестерпимый для слуха грохот.

Наконец ступени закончились, и вместе с ними пропала слизь, идти стало проще, и Этьен, переполненный нетерпением, побежал, не замечая того, что у него находится под ногами, тем более что по не очень крутому спуску бежалось легко, почти как в детстве, когда он беззаботно носился по покатому двору родного замка. И когда нетерпеливый юноша обо что-то споткнулся и, упав, покатился вниз, словно игрушечный рыцарь, то не испугался, а скорее развеселился и, от распиравшей его радости, заорал диким голосом. И таким орущим и ошалевшим его выбросило из прохода во что-то огромное, жаркое, красновато-бурое, будто чрево кита. Этьен, ещё толком не придя в себя, так как всё куда-то плыло в его глазах, понял, что очутился в кузнице Бессмертного Кузнеца.

Оторопевший Далдаф, бросив стучать своим гигантским молотом и повернувшись спиной к наковальне, с таким непомерно наивным удивлением пялился на пришельца, словно тот выглядел как чудовищно привлекательный уродец из бродячего балагана или представлялся невероятным отвратительным исчадием вымышленного мира.

– -- Ты кто?
– -- Пробасил Кузнец.

– -- Твой освободитель, --- ответил Этьен.

– -- Ты видение, призрак?

– -- Нет, я живой, обычный человек в плоти.

– -- Ты выпал из горы. Камень родил тебя?

– -- Нет, Кузнец, меня родила мать. Просто я вошёл сюда через другой вход. Так удобнее.

– -- Сколько здесь провёл, никогда не слышал про второй вход.

– -- А зачем тебе знать, что есть другой вход, он же выход, ты же никогда отсюда не выходил? И разве не достаточно одного входа, чтобы выйти, ты ж когда-то через что-то сюда вошёл, ведь было же начало у твоего пребывания тут? А войдя раз можно так же и выйти обратно. Сколько лет ты здесь работаешь?

– -- Не знаю.

– -- Далдаф, ты вроде как бессмертен... Ты, можно сказать, вечен. Но вечна и твоя работа. Ты не устал?

– -- Я не понимаю, что такое "устал".
– -- Ответил Кузнец ровным голосом.

– -- Как вообще ты очутился здесь, в подземелье, в глубине пещеры, как ты попал туда, откуда не можешь или не хочешь выходить?

– -- Когда-то я был обычным сельским кузнецом. Страшно любил свою работу, мог с утра до вечера не вылезать из кузни и стоять часами у наковальни и горна. Я не думал о девках, как остальные парни из деревни, мог обходиться без денег, о еде я вспоминал лишь тогда, когда желудку было уже невмоготу. Я любил только одну работу и полное одиночество, чтобы никто не мешал мне работать. Я впадал в страшное отчаяние, если из-за проклятой усталости

не мог продолжать делать своё дело и ненавидел часы, убитые на сон. Я досадовал и доходил до крайнего неистовства, когда долго не случалось заказов. А заказы у сельского кузнеца обычно бывают по сезону, и я порой неделями сидел без настоящей работы. Как я тогда страдал, наверное, обманутый любовник не мучился так в своей неудовлетворённой страсти. И тут в нашу деревню зашёл вроде ещё не старый, очень даже в расцвете лет странник. Не знаю, сколько ему было лет, по виду он выглядел достаточно молодым и бодрым, но говорил как умудренный долгой жизнью пожилой человек, много переживший и перетерпевший на своём веку. И оказался он не простым пилигримом, а волшебником или чародеем, не знаю, как правильно сказать. А пришёл он как раз по осени, когда я сидел без дела. Проведал он о моём горе и о моём нестерпимом желании трудиться всё время, беспрерывно, без сна, отдыха и пищи. Чтобы не отвлекаться на ненужное, чтобы день и ночь стоял я у наковальни, стуча молотом, чтобы всегда были заказы, работа, дело. И чародей, усыпив меня, перенёс в эту пещеру, приковал навечно цепью к горе, сказал, пока я на цепи, я не умру и не буду знать усталости, забуду, что такое голод и жажда. То, что я как будто бы вечен, не совсем правда --- я жив, пока цепь держит меня, пока стоит Великан-Гора, и умру только когда рухнет гора, а произойдёт это не менее, чем через сто тысяч лет. Так что я "почти" бессмертен... Все годы, а может и столетия, что я провёл в пещере я ни разу не спал, ничего не ел, не пил, я, как я понял из того, что мне говорил странник, нахожусь как бы вне времени: для всех оно идёт, а для меня времени не существует. Или я не существую для времени... Всё эти годы я орудовал молотом, раздувал мехи, плавил железо, закалял сталь, словом, работал, и так обрёл покой и удовлетворение. Делал я в основном орудия труда: сохи, плуги, косы, серпы, лопаты --- раньше их очень много требовалось. После, как что-то изменилось в людях, стали больше заказывать оружия, скоро я начал изготовлять лишь одно оружие: мечи, секиры, наконечники копей, рыцарские доспехи. А орудия труда вообще стали никому не нужны. Почему, не понимаю... То, что я произвожу своими руками близко к совершенству, произведения моего ремесленного искусства неповторимы, такое могу делать только я один. Я кричу от радости и захожусь в восторге, когда держу в руках своё новое творение. И я ещё не насытился работой: каждый новый выкованный меч, что первенец для молодого отца.

– -- Кузнец, --- сказал Этьен, --- твои оружейные шедевры, твои чудесные клинки несут смерть и страдание. Король Гуго X, для которого ты куёшь мечи, готов залить кровью весь мир. Он пока разорил и разгромил только одно небольшое королевство. Он не просто покорил его, а именно уничтожил --- уничтожил всех его жителей: воинов, землепашцев, ремесленников, мужчин, женщин, детей, правителя и его подданных. Гуго не достаточно разбить вражеское войско, ему сладостно вырезать всех, кто стоял против него. Кто не с ним, тот, по его понятию, должен быть убит. Он не воин, он --- палач. Далдаф, ты творец смерти, бессмысленной и напрасной смерти. С твоих пальцев стекает кровь младенцев, твоя наковальня стоит на человеческих костях, в твоих глазах отражение адского огня, твою душу обволокли трупные черви, твоё блаженство --- боль и несчастие невинных и беззащитных.

– -- Замолчи!
– -- Закричал Кузнец, --- я делал оружие не для войны, а для удовольствия. Меня убедили, что оно используется на рыцарских турнирах, и больше нигде.

– -- Сколько мечей ты изготовил?

– -- Тридцать пять тысяч лежат готовые, завтра должны их все забрать.

– -- И неужели ты думаешь, что такое количество нужно только для использования на рыцарских турнирах. Не бывает турниров, где одновременно участвуют тридцать пять тысяч рыцарей. Столько оружия, причём сразу, необходимо, чтобы вооружить целую армию.

– -- Я не обязан об этом думать. Моё дело --- делать то, что должен делать. Страсть к работе меня не покидает. И я не тупо произвожу одно и то же, но я творю. Я, если хочешь, не просто ремесленник, я --- художник. Моё последнее творение меч...

– -- Перерубающий камень с бычью голову, --- с раздражением перебил его Этьен, --- Кузнец, ты обязан бросить всё и уйти отсюда навсегда.

– -- Незнакомец, ты же знаешь, я навеки прикован. Цепь не перерубить никаким мечом, даже моим самым лучшим. Правда, помниться, старик говорил про какой-то легендарный Меч Победы. Но где тот Меч?