Эсхит. Нерыцарский Роман
Шрифт:
Этьен, молча, достал из Сумки Кристалл горного хрусталя и положил его на наковальню и произнёс:
– -- Бери свой молот, Кузнец и бей сюда, бей по Кристаллу. И станешь свободным.
– -- Свободным, --- упавшим голосом повторил Далдаф, --- нужна ли она свобода. И где она свобода? Может здесь, прикованный и погребённый я свободнее, чем, если бы жил там, на земле среди людей? Несвобода она же не снаружи, она внутри человека, и сейчас я ощущаю столько свободы во всём своём существе, сколько нет, наверное, и в тысячи вольных бродяг.
– -- Нет, ремесленник, после того, что я тебе сейчас сказал, ты никогда
– -- Но смысл моей жизни в работе, я без неё погибну...
– -- Работы тебе хватит и среди людей: вещи, пригодные к труду нужны вечно.
– -- Господин рыцарь,? ты сейчас сделал меня самым несчастным человеком на свете. Я вынужден выбирать между двух зол: я не могу тут оставаться и до смерти не хочу выходить отсюда.
– -- Забудь, кузнец, о себе: твоя личная воля отныне поглощена всеобщей волей. Теперь твоё ничтожное Я принадлежит всем: будущее мира в твоих сильных руках. Бей, и довольно разговоров.
Кузнец повиновался, он ухватился обеим руками за свой гигантский молот и, размахнувшись так, словно делал это в последний раз, опустил его на Кристалл. Раздался сухой треск, и над наковальней вспыхнуло переливающееся облако разноцветной пыли. Едва оно опало, как на чёрной поверхности огромной, как поле для игры в шары, наковальни остался лежать весь усыпанный радужными частицами Великий Меч Победы величиной с женскую ладонь.
– -- Это что?
– -- Спросил Кузнец.
– -- Тот самый легендарный Меч Победы.
Далдаф ухмыльнулся и неодобрительно зыркнул на Этьена. Рыцарь же взял Меч двумя пальцами, стряхнул с него блёстки пыли и коснулся его тончайшим остриём цепи, державшей Бессмертного Кузнеца, и цепь, будто бы ожив, зашевелилась, как-то неловко звякнула и слетела с ноги пленника горы, оставшись валяться ненужной мёртвой змеёй на грязном полу. Кузнец с откровенно детским ужасом в расширенных зрачках глядел на происходящее, когда он окончательно понял, что теперь не прикован и свободен, то с каким-то животным стоном, идущим с самых низов утробы, повалился на колени и зарыдал так искренне, словно рядом стояла его родная мать, и только она одна могла прочувствовать всю глубину его горя.
– -- Перестань, будь мужчиной, --- сказал Этьен и, достав Талисман в виде змеи, вставил Меч между изгибами её тела, --- где тот меч, что ты закончил последним? Мой сломался и мне нужен новый.
– -- Вот он, --- пробормотал Кузнец, --- бери его, рыцарь, он по праву теперь твой. Моё самое лучшее творение. Где бы взять камень, чтобы показать, как он может рубить. Да я их все уже поколол. Наковальня! Руби её, она всё равно уже бесполезна.
Этьен, не колеблясь, размахнулся и с плеча ударил по холодному железу, и закалённое лезвие прошло сквозь него до самого основания, словно наковальня была сделана из бумаги, и две тяжёлые половинки упали в разные стороны, гулко стукнувшись об пол.
– -- Вот и всё, --- тихо вздохнул Далдаф.
– -- Нет, Кузнец, ещё не всё, ---сказал Этьен, --- ты забыл про тридцать пять тысяч мечей, их надо уничтожить.
– -- Это не сложно. Вон там, у той дальней боковой стены есть проход, куда никто не
– -- Нет, Далдаф, не напрасно. Кто, кроме тебя освободил бы Меч Победы. Впрочем, довольно медлить: действуй. Где всё сложено?
– -- А всё здесь, --- сказал Кузнец и сорвал высокий полог из оленьих шкур.
Открылся уходящий вглубь пещеры длинный тоннель --- он, был весь заставлен деревянными подставками с торчащими из них рукоятками готовых мечей, которые словно бы ждали, когда воины придут и заберут их, чтобы сразу броситься в битву. Далдаф начал грубо, словно сорняки в поле, по одному выдёргивать мечи из подставок и, набрав их с десяток в большие, как лапы дракона, руки, уносить в дальний проход, ему приходилось каждый раз пересекать кузницу от края до края, но он с лёгкостью бегал туда и обратно, таская свой груз. Его лицо в тот момент казалось беспредельно печальным, такое бывает у того, кто навсегда покидает родной дом, но пройдя треть тоннеля, Кузнец как-то разом остервенел и разозлился, теперь, казалось, попади кто-нибудь под руку, убьёт, не размышляя, а под конец он вдруг успокоился, и выражение лица стало отрешённым и отсутствующим...
– -- Странно, я устал, --- удивлённо сказал Далдаф, --- я никогда не уставал. Всё понятно: сейчас я смертный, а значит, как любой смертный должен уставать, а так же спать, мёрзнуть, страдать от жары, болеть, испытывать голод, стареть и, может быть, даже любить. Всё правильно...
– -- Идём отсюда, ремесленник, --- бодро сказал Этьен, --- дел здесь больше нет.
Кузнец повернулся к выходу, но рыцарь предостерёг его:
– -- Нет не туда, там стража, там не выйти просто так. Идём через второй выход.
Он взял Факел и, запалив его, пошёл, не оглядываясь, к проходу, сквозь который попал внутрь пещеры, а заскучавший Далдаф поднял свой молот --- единственное, что он пожелал забрать с собой --- положил его на плечо и покорно побрёл следом.
Подниматься вверх оказалось проще: зелёная слизь высохла, и ступеньки покрылись плотной коркой, ноги больше не скользили. Этьен шёл быстро и слышал, как за его спиной сильно, будто молотом по наковальне, стучит толстыми подошвами железных башмаков Кузнец, стараясь не отстать, и он громко и сипло дышал, словно перегруженный конь-тяжеловоз.
Как только они выбрались из пещеры, поднялась любопытная луна, и воцарилась полночь.
– -- Надо как-то запереть эту дыру, чтобы туда никто больше не влез, --- сказал Этьен, --- найди камень помассивней и заложи её.
Далдаф повиновался, он отыскал среди камней, кругом лежавших россыпью, огромный отколовшийся осколок скалы, волоком перетащил его к дыре и, при помощи молота, плотно, словно пробку в дубовую бочку, забил им выход.
– -- Прощай, рыцарь, --- сказал Кузнец, закончив дело, --- пойду в те края, где родился. Не знаю, правда, для чего, кто там ждёт меня... Я же даже не знаю, сколько лет прошло, как я исчез оттуда --- может всего три года, а может и все триста лет. Но всё равно пойду, больше некуда...