Эскул. Небытие: Варрагон
Шрифт:
– Ты, как послушаю, тёртый калач. Самого то как занесло в обитель?
– Я - убийца, Эскул. Меня Мария Золано от плахи спасла. Перед Городским Советом поручилась. Давно это было. Восемь зим минуло. С тех пор я и живу в обители Трёх Сестёр. Хозяйством теперь заведую. Воспитанников приюта ремёслам простым учу. Столярничать, плотничать, гвозди и подковы ковать, гончарничать... Теперь все здесь - моя семья. А обитель - мой дом. Так, что, Эскул, не обижайся, но, если что худое задумаешь...
– и крепыш недвусмысленно поднёс свои кулаки к моему носу и потёр их друг над другом.
– Я дал повод?
– удивлённо посмотрел я на бригадира, и сам ответил: думаю, что нет! Поэтому, договоримся сразу, Элькамино, никаких камней за пазухой у меня нет. Скажу сразу, здесь я только потому, что мне некуда податься в этом городе, и словечко за меня настоятельнице замолвила мамаша Хейген, которая встретила меня на дороге. А главная моя цель - поступить в университет, так как хочу стать целителем. И если для этого надо мыть сортиры с бывшими уголовниками, так я с превеликим удовольствием!
– и я улыбнулся во все тридцать два зуба. Постарался, чтобы это выглядело внушительно.
– Хе-хе, а тебе палец в рот не клади! Не обижайся Эскул. Мария добрая, а проходимцев и ловкачей мы в приюте навидались много. Если ты с открытой душой и благой целью, милости просим, - и Элькамино тоже улыбнулся.
Потом начался рабочий день. Учитывая мою криворукость в бытовых делах, использовались меня в основном как грузчика или подай-принеси. Катал квадратное, носил круглое. Неожиданно для себя получил огромное удовольствие при сборе урожая яблок в монастырском саду, который обнаружился за корпусом работников.
Поднявшиеся за ночь характеристики, позволяли не сильно уставать. К одиннадцати часам Элькамино всем выдал кожаные фартуки, и мы пошли к лечебному корпусу. Длинное двухэтажное каменное здание имело два входа и широкие лестницы с добротными дубовыми ступенями. Вошли мы через задний ход, через который приносили еду больным из трапезной. В глаза сразу бросился недостаток света и тягостное ощущение от тяжёлого сладковатого запаха, от которого начинала кружиться голова и подташнивало. Запаха смерти и обречённости.
Здание не имело отдельных комнат, кровати просто стояли в метре друг от друга в несколько рядов по всему этажу. Грубые, сбитые из соснового горбыля, их покрывали матрацы, набитые соломой, прелый запах которой смешивался с запахом лежачих больных. Узкие окна давали мало света. Воздух, казалось, застыл в этих залах, его можно было нарезать ножом. Проходов едва хватало по ширине для тележек, на которых сёстры развозили еду, воду, на них же они забирали и судна с испражнениями и короба, в которые скидывали отработанными повязками. В воздухе постоянно стоял монотонный шум, состоявший из стонов, вскриков, скрипа колёс, и ещё десятков разнообразных звуков. Одна из тележек приблизилась к нам.
– Забирайте, - пожилая сестра указала нам на неё. Двое работников, стоявших впереди схватили верхнюю часть тележки за ручки, сняли с колёс и понесли к выходу.
– Эскул, не стой столбом, блевать на улице будешь, берите с Андрэ следующую тележку и несите. Поясняю для тебя, Холиен. Посуду оставите у входа в трапезную, там же бадья для дерьма, сливайте
Около часа наша шестёрка занималась выносом с этажей продуктов жизнедеятельности этого странноприимного дома. Продвигаясь между кроватями с тележками, я окунулся в уже порядком подзабытую атмосферу отчаяния и скорби.
Болезни, с которыми лежали здесь люди сделали бы честь любому справочнику в моём времени. О некоторых я только слышал от деда, другие в своё время изучал только по картинкам. Почти бессознательно, не обращая на улыбки работников, я соорудил себе повязку на лицо из относительно чистого полотенца, захваченного у трапезной.
Уже через час я понял, что лучше сдохнуть на улице без медицинской помощи, чем подвергаться лечению в этом странноприимном доме. Эта мысль гвоздём сидела у меня в голове на протяжении всего оставшегося времени, во время которого я занимался этой монотонной работой. Интересно, сколько выживает в обители в таких условиях. Никакой волшебной магии в лечении этих несчастных я не заметил. Многие просто гнили на своих койках, даже не притрагиваясь к еде и питью.
Единственное рациональное зерно, которое я заметил в организации больницы, это разделение на мужчин и женщин (мужчин держали на первом этаже, женщин - на втором). Оно хоть как-то вписывалось в мои представления о примитивной гигиене. Детей держали на женской половине.
Я находился среди больных и сестёр более пяти часов, и устал, словно весь день сражался с Парсумом, который убивал меня десятки раз. Я пропитался миазмами, которыми был насыщен воздух больницы Трёх Сестёр. Когда Элькамино объявил перерыв, я тупо уселся на колоду для колки дров у заднего входа трапезной. Руки и ноги гудели, никуда не хотелось идти. Было около четырёх часов по полудни. Обед должен был начаться через полчаса, надо хотя бы умыться и вымыть руки. Сменной одежды не было. Фартук спасал мало.
Здесь меня и нашла сестра Абигайль.
– Мастер Холиен, после обеда никуда не уходите, я провожу вас к Приме, - обратилась она ко мне холодным безапелляционным тоном.
– Хорошо, сестра Абигайль. Я буду готов. И... примите мои извинения за моё вчерашнее поведение, - я встал и поклонился.
– Извинения приняты, - тон девушки стал на волосок мягче, и она вошла в трапезную. Я поспешил к колодцу, предварительно захватив таз и мыло из комнаты. У забора я заметил заросли мяты и полыни. Попробую использовать. Быстро скинув куртку и рубаху, не жалея воды и мыла, вымыл дважды голову и торс. Растерся полотенцем. Стянул тугой жгут из травы, смочил его водой и тщательно вытер кожаные штаны и сандалии. Потом повторил все манипуляции с курткой. Понюхал, по-моему, получилось неплохо. Но полностью избавиться от запаха можно было бы только умерев. Я попробовал закинуть вещи в инвентарь и вынуть. Они стали заметно чище, но запах не прошёл. Видимо, так это не работает.