«Если», 1998 № 09
Шрифт:
В мою сторону она не смотрела, тупой и странный разговор ушел в вечную, неразрешимую тему, где ломали копья и головы философы обеих сторон. Но это был не просто ритуальный и бессмысленный спор двух скучающих магов. Я понял, что Тигренок сказала, как смогла, все, что необходимо было мне передать.
Я взял кружку пива, которая стояла передо мной. Выпил в несколько размеренных, глубоких глотков. Пить и впрямь хотелось.
Охота ведется понарошку! Это я понял давно. Главное, что я должен был узнать — наши это тоже понимают.
Дикарь не пойман.
В огромном городе невозможно найти личность, чьи способности проявляются спонтанно. Вспыхнут — и погаснут. От убийства до убийства, от одной великой победы над злом до другой. Если его и впрямь ведут Темные, так это тайна высшего звена, и ради сохранения тайны они положат не десятки, а сотни мелкой шушеры.
И к тайне нет допуска у этих Темных, играющих в бирюльки.
Я с отвращением оглянулся.
Это же несерьезно!
Стражник, которого я легко убрал. Маг третьей ступени, который со вкусом треплется с нашей наблюдательницей и не смотрит по сторонам. Эти юнцы за терминалами, орущие в полный голос…
— Цветной бульвар проверен!
— Полежаевская под контролем!
Да, это оперативный штаб. Такой же картонный и дурной, как и неквалифицированные Темные, бегающие по городу. Да, сеть наброшена, но никого не смущают прорехи в ней. Чем дольше я буду вырываться из облав, чем сильнее трепыхаться — тем лучше для Тьмы. В конце концов, Светлана не выдержит. Сорвется. Решится помочь, когда эмоциональный накал выведет ее на следующий уровень силы, настоящей Силы. Никто из наших не сумеет ее удержать или не успеет. И тогда с ней покончат.
— Волгоградский проспект…
Да я сейчас тут всех перережу, как ягнят! Отбросы Тьмы, неудачники позорные, лохи копченые, все, кого Темным не жаль — они мешают, путаются под ногами. Я глянул внимательно и обнаружил, что уровень силы трепливого Темного мнимый — он и на пятый еле тянет. Понятное дело… Дневной Дозор — не богадельня, в которую мы превратились. Дневной Дозор избавляется от мусора, да к тому же нашими руками. Выигрывая козыри, право на ответные действия, на изменение баланса.
И та сумрачная фигура, что указала мне на Останкинскую башню — порождение Тьмы. Перестраховка, вдруг не догадаюсь, куда идти воевать, подвиги вершить.
А главную игру ведет один-единственный Иной.
Завулон.
Злобы на него я не держал. Разные весовые категории. Таких, как я, он пачками ест на завтрак. В его игре я, может, и не пешка, а так, муха, усевшаяся на фигуру. Но когда он решит, что партия сделана и пора приступать к эндшпилю? И надо ли ждать его хода?
— Огоньку не найдется? — спросил я.
У Тигренка нехорошо вспыхнули глаза, она напряглась. Я понял, что еще миг, и волшебница начнет боевую трансформацию. Но это не понадобилось.
Темный небрежно протянул мне зажигалку. «Ронсон»
— Все ваши постоянные обвинения Тьме — в ведении двойной игры, в коварстве, в провокациях — имеют одну цель. Замаскировать собственную нежизнеспособность. Непонимание мира, его законов. Непонимание людей, в конце концов! Стоит лишь признать, что наш прогноз точнее, что следование естественным позывам человеческой души выводит ее на нашу сторону — и что станется с вашей моралью? С вашей жизненной философией? А?
Я прикурил, вежливо кивнул и пошел к лестнице. Тигренок растерянно глядела мне вслед.
Все, что я мог тут узнать, я уже узнал. Точнее — почти все.
Склонившись над коротко стриженным очкариком, влипшим в свой ноутбук, я деловито спросил:
— Какие районы закроем последними?
— Ботанический, ВДНХ, — не поднимая глаз ответил тот. Курсор скользил по экрану, Темный отдавал приказания, наслаждался властью, передвигал по карте Москвы алые точечки. Оторвать его от процесса было бы труднее, чем от любимой девушки.
Они ведь тоже умеют любить. По-своему.
Я скользнул на винтовую лестницу. Та ярость, с которой я ехал сюда — убивать, и, скорее всего, быть убитым, исчезла. Наверное, так в какой-то момент боя солдатом овладевает ледяное спокойствие. А у хирурга перестают дрожать руки, когда он начинает терять больного на операционном столе.
Все ли варианты ты предусматривал, Завулон?
Что я начну биться в сети облавы, и на эти трепыхания рано или поздно слетятся Светлые и Темные… Все, и особенно — Светлана?
Проехали.
Что я сдамся или буду пойман, и начнется неторопливый, затяжной, выматывающий процесс… который кончится безумной вспышкой Светланы на Трибунале?
Проехали.
Что я начну схватку со всем оперативным штабом из магов-неудач-ников, перебью их, но окажусь в западне под звездным небом, а Светлана бросится к башне?
Проехали.
Что я пройду по штабу, выясню, что о Дикаре здесь никто ничего не знает, и постараюсь потянуть время?
Не исключено.
Кольцо сжимается, вот оно сомкнулось по окраинам, по Кольцевой, потом началось рассечение города на секторы, пошла отсечка транспортных магистралей. Сейчас еще можно побегать по ближним, не простреливаемым окрестностям, попрыгать из укрытия в укрытие, затаиться… На что намекал шеф — тянуть время, пока Ночной Дозор мечется и ищет Дикаря.
Но Завулон не случайно выдавливает меня в район, где случилась наша славная зимняя потасовка. Я же не забыл о ней, значит, в какой-то момент буду действовать в створе воспоминаний.
Обзорная площадка была уже пуста. Только мой новообращенный стоял у лестницы, сжимая в руке пистолет, горящими глазами глядя вниз.
— Переодеваемся снова, — велел я. — Прими благодарность от Света. Потом забудь все, о чем мы говорили. Пойдешь домой. Будешь помнить только то, что день был обычный, как вчера. Никаких происшествий.