«Если», 1998 № 09
Шрифт:
Он помнил. И сразу понял, к чему такое вступление.
Оказалось, разбился насмерть. Упал с крыши какого-то высотного здания. И зачем его туда понесло средь ночи? Может, хотел покончить с собой, может, напился, только врачи говорят, что трезвый был. д может быть, убили. Работал-то в какой-то коммерческой организации, получал немало, родителям помогал, на хорошей машине ездил…
«Наркотиков обкурился», — жестко сказал тогда Максим. Так жестко, что мать даже не решилась спорить.
И сердце не екнуло, не сжалось. Вот только вечером он сам напился,
Петьки нет, много лет нет того мальчика, с которым он дружил, и три месяца как нет Петра Нестерова, которого он видел раз в год, а то и реже. А подаренный кинжал остался.
Максим поиграл в ладони деревянным клинком. Ну почему, почему он один? Почему нет рядом друга, способного снять хотя бы часть тяжести с плеч? Так много Тьмы вокруг и так мало Света.
Почему-то вспомнилась последняя, вдогонку выпаленная фраза Лены: «Лучше бы ты любил, чем берег…»
«А это одно и тоже!» — мысленно парировал Максим.
Да нет, наверное, не одно. Только вот что делать человеку, для которого любовь — сражение, который бьется против, а не за?
Против Тьмы, а не за Свет.
Не за Свет, а против Тьмы.
— Я страж, — сказал Максим.
Самому себе, вполголоса, стесняясь говорить громко. Это шизики сами с собой разговаривают. А он не шиз, он нормальный, он более чем нормален, он видит древнее зло, ползущее в мир…
Ползущее или давным-давно здесь поселившееся?
Это сумасшествие. Нельзя, никак нельзя сомневаться. Если он хотя бы немного усомнится, позволит себе расслабиться или искать несуществующих союзников, тогда ему конец. Деревянный кинжал не обернется светоносным клинком, изгоняющим Тьму. Очередной мракушник сожжет его колдовским огнем, ведьма зачарует, оборотень разорвет в клочки.
Страж и судия!
Он не должен колебаться.
Клочок Тьмы, болтающийся на девятом этаже, вдруг пополз вниз. Сердце зачастило — темный маг шел навстречу своей судьбе. Максим выбрался из машины, бегло осмотрелся. Никого. Как обычно. Что-то, скрытое в нем, разгоняет случайных свидетелей, очищает поле боя.
Поле боя? Или эшафот?
Страж и судия?
Или палач?
Да какая разница! Он служит Свету!
Знакомая сила наполняла тело, будоражила. Максим шел к подъезду, навстречу спускающемуся в лифте темному магу.
Быстро, все надо сделать быстро. Еще не совсем глухая ночь. Могут увидеть.
Окликнуть… Назваться… Выхватить оружие.
Мизерикорд. Милосердие. Он страж и судия. Рыцарь Света. Вовсе не палач!
Этот двор — поле боя, а не эшафот!
Максим остановился перед дверью подъезда. Услышал шаги. Щелкнул замок.
И ему захотелось взвыть от обиды и ужаса, закричать, проклиная небеса, судьбу и свой небывалый дар.
Темный маг оказался ребенком.
Тонкий, темноволосый мальчишка. Самый обычный — только Максиму был виден дрожащий вокруг ореол Тьмы.
Он
Мальчик сделал шаг вперед, придержал дверь, чтобы не хлопнула слишком сильно. Посмотрел в глаза Максиму — чуть насупившись, но без всякого страха. Непонятно. Он не принял Максима за случайного прохожего, он понял, что его ждут. И сам идет навстречу. Не боится? Уверен в своей темной силе?
— Вы Светлый, я вижу, — негромко сказал мальчишка.
— Да… — слово далось с трудом, вылезло из горла неохотно, упираясь и отводя глаза.
Проклиная себя за слабость, Максим протянул руку, взял мальчишку за плечо:
— Я судия.
Он все равно не испугался.
— Сегодня я встретил Антона.
Максим промолчал, недоумение отразилось в глазах. Какого еще Антона?
— Вы из-за него ко мне пришли?
— Нет. Из-за тебя.
— Зачем?
Мальчишка держался чуть вызывающе, будто у него был когда-то с Максимом долгий спор и будто Максим в чем-то виноват.
— Я судия, — повторил Максим.
Ему захотелось повернуться и убежать. Все складывалось не так, неправильно! Темный не мог оказаться ребенком, ровесником его собственной дочери. Темный маг должен был обороняться, нападать, убегать — но не стоять с обиженным видом, будто он имеет на это право.
— Как тебя зовут? — спросил Максим.
— Егор.
— Мне крайне неприятно, что так получилось, — искренне сказал Максим. — У меня дочка твоих лет! Но я должен… Если не я, то кто?
— О чем вы? — мальчик попытался сбросить его руку.
Это придало решимости.
Мальчик — девочка, взрослый — ребенок. Какая разница! Тьма и Свет — вот все различие.
— Я должен спасти тебя, — сказал Максим.
Свободной рукой он достал из кармана кинжал.
— Должен — и спасу.
Вначале я узнал машину.
Потом — вышедшего из нее Дикаря.
Накатила тоска, тяжелая, беспросветная. Это был мужчина, спасший меня, когда я бежал из «Магараджи» под огнем Завулона.
Должен я был догадаться? Наверное, будь чуть больше времени, больше хладнокровия. Женщина, что ехала с ним, стоило лишь глянуть на ауру — Светлана ведь описала ее подробно… Все бы закончилось прямо в машине.
Вот только — как?
Я нырнул в Сумрак, когда Дикарь посмотрел в мою сторону. Кажется, это сработало. Он не заметил меня и двинулся дальше, к подъезду, в котором я зимой сидел у мусоропровода и мрачно беседовал с белой совой.
Дикарь шел убивать Егора. Все, как я и думал. Все, как рассчитал Завулон. Капкан был передо мной, туго растянутая пружина готова щелкнуть. Осталось сделать последний шаг и порадовать Дневной Дозор успешным завершением операции.
Где же ты сам, Завулон?