«Если», 1998 № 09
Шрифт:
Сумрак давал мне время. Дикарь все шел и шел к дому, неторопливо переставляя ноги, а я озирался, выискивал вокруг Тьму. Хотя бы след, хотя бы дыхание, хотя бы тень…
Напряжение магии вокруг было чудовищное. Здесь сходились нити реальностей, уходили в будущее. Перекресток ста дорог, точка, в которой мир решает, куда он пойдет. Не из-за меня, не из-за Дикаря, не из-за мальчика. Все мы — часть капкана. Все мы статисты, одному велено сказать «Кушать подано», другому изобразить падение, третьему — с гордо поднятой головой ступить на эшафот. Снова эта точка Москвы становилась
Да что же такое, Завулон! Меня охватила обида, нелепая обида. Я пришел! Вот он я, ступаю в твою ловушку, смотри, нога уже занесена, сейчас все произойдет… Где же ты?
Или темный маг прятался так искусно, что мне не по силам его обнаружить или его здесь вообще не было!
Я проигрывал. Проигрывал еще до развязки, потому что не мог понять замысла врага. Здесь должна быть засада. Темные уничтожат Дикаря, едва тот убьет Егора…
Но ведь я уже здесь! Я объясню все Дикарю, расскажу о Дозорах, которые следят друг за другом, о Договоре, что заставляет нас хранить нейтралитет, о людях и Иных, о мире и Сумраке. Расскажу ему, как рассказывал Светлане, и он поймет…
Поймет ли? Что если ему неведом Свет?!
Мир для него — серая безмозглая овечья отара. Темные — волки, что кружат вокруг, выхватывая барашков пожирнее. А он сам — сторожевой пес. Он не видит пастухов. Ослепленный страхом и яростью, кидается из стороны в сторону, один против всех.
Он не поверит, не позволит себе поверить…
Я бросился вперед, к Дикарю. Дверь подъезда уже была открыта, и Дикарь говорил с Егором. Почему он вышел под самую ночь, этот глупый ребенок, прекрасно знающий, какие силы правят нашим миром? Неужели Дикарь способен выманивать свои жертвы?
Говорить бесполезно. Напасть из Сумрака. Скрутить. И только потом объяснять!
…Сумрак взвизгнул на тысячу раненых голосов, когда на бегу я врезался в невидимый барьер. В трех шагах от Дикаря, уже занося руку для удара, я влетел в прозрачную стену, распластался по ней и медленно сполз на землю, тряся звенящей головой.
Плохо. Ой как плохо! Он не понимает сути Силы. Он маг-самоучка, он психопат от Добра. Но когда идет на дело — закрывается магическим барьером. Непроизвольно, но мне от этого не легче.
Дикарь что-то сказал Егору. И потянул руку из-за отворота пиджака.
Деревянный кинжал. Что-то я слышал про эту магию, одновременно наивную и могучую. Сейчас не время вспоминать!
Я выскользнул из своей тени, вошел в человеческий мир и прыгнул на Дикаря со спины.
Максима сбили с ног, когда он занес кинжал. Мир вокруг уже окрасился серым, движения мальчишки стали замедленными — он видел, как неторопливо опускаются ресницы в последний раз перед тем, как широко распахнуться от боли. Ночь превратилась в сумрачный подиум, на котором он привык вершить суд и выносить приговор, на котором ничто не могло его
Его остановили. Сбили, швырнули на асфальт. В последний миг Максим успел подставить руку, перекатился, вскочил.
На сцене появился третий персонаж. Как Максим его не заметил? Как тот подкрался — к нему, занятому важной работой, всегда огражденному от зрителей и лишних участников самой Светлой в мире силой, что вела его в бой?
Мужчина — молодой, чуть моложе Максима, пожалуй. В джинсах, свитере, с сумкой через плечо — сейчас он небрежно ее сбросил, шевельнув плечом. С пистолетом в руке!
Как нехорошо вышло…
— Остановись, — сказал мужчина, словно Максим собирался куда-то бежать. — Выслушай меня.
Случайный прохожий, принявший его за маньяка? А пистолет, а та ловкость, с которой он подкрался незамеченным? Спецназовец в штатском? Такой бы сначала пальнул, а потом стал говорить.
Максим вгляделся в незнакомца, обмирая от страшной догадки. Если это еще один Темный, ему конец — с двумя одновременно не справиться.
Но Тьмы не было. Вот не было, и все!
— Кто ты? — спросил Максим, почти забыв о мальчишке, а тот медленно отступил к неожиданному спасителю.
— Дозорный. Антон Городецкий, Ночной Дозор. Выслушай меня.
Свободной рукой Антон поймал пацана и задвинул за спину. Намек был вполне прозрачен.
— Ночной Дозор? — Максим все пытался уловить в незнакомце дыхание Тьмы. Не находил — и это пугало еще больше.
— Ты из Тьмы?
Он ничего не понимал. Пытался зондировать меня — я чувствовал этот свирепый, неукротимый и в то же время неумелый поиск. Даже не знаю, возможно ли было закрыться. В этом человеке, или Ином, — тут годились оба понятия — чувствовалась какая-то первобытная сила, безумный, фанатичный напор. Я и не закрывался.
— Ночной Дозор? Ты из Тьмы?
— Нет. Как тебя зовут?
— Максим.
— Дикарь подошел ближе, вглядывался, будто чувствовал, что мы уже встречались, вот только я имел другой облик. — Кто ты?
— Работник Ночного Дозора. Я все объясню, выслушай меня. Ты — светлый маг.
Лицо Максима дрогнуло, окаменело.
— Ты устраняешь Темных. Я знаю это. Сегодня утром ты убил женщину-оборотня. Вечером, в ресторане, прикончил темного мага.
— Ты… тоже?
Может быть, мне показалось. Может быть, в его голосе, и вправду, дрогнула надежда.
— Я светлый маг. Не очень сильный, правда. Один из сотен в Москве. Нас много, Максим.
У него даже глаза расширились, и я понял, что попал в цель. Он не был безумцем, вообразившим себя суперменом и гордящимся этим. Наверное, ничего он так сильно не хотел в жизни, как встретить соратника.
— Максим, мы не заметили тебя вовремя, — сказал я. — Это наша вина. Ты воевал в одиночку, наломал дров. Максим, все еще исправимо. Ты ведь не знал о Договоре…
Неужели удастся решить все миром, без кровопролития, без чудовищно бессмысленной схватки двух белых магов? Увы! Он не слушал меня, ему плевать было на неведомый Договор. То, что он не один, было для него самым главным.